Разбойничий тракт, стр. 28

– А вот здесь ты, кажется, права. Окружающий нас мир все больше опускается в безумие, а ты уезжаешь не на один год и даже не на десятилетие. Мы скоро перестанем друг другу доверять, а за это время случиться может буквально все. – Собеседник призадумался, покусал нижнюю губу. – Давай сделаем так, документы на куплю-продажу мы оформим в двух экземплярах, один из них ты заберешь с собой, а второй я положу в семейный сейф.

– Ты придумал идеальное решение нелегкой задачи, дядя, тем более что и сам ты не одинок, – горько усмехнувшись, воскликнула Софи, намекая на семейство Месмезонов.

– На этот счет не беспокойся, – опытный человек прекрасно понял, о чем именно хотела предупредить его родственница. – Заверяю тебя, что здесь все будет хорошо. Даю слово дворянина.

– Спасибо, дядя, ты заставляешь меня верить в свою звезду.

– А теперь иди готовиться к приему гостей, – хозяин кабинета посмотрел в окно. – Кстати, они скоро прибудут.

– Да, но мне нужно уезжать, – с мольбой подняла она глаза. – Меня ждет мой избранник.

– За один вечер и одну ночь ничего плохого с ним не случится. Я настаиваю, – решительно поднялся из-за стола родственник. – Тем более что завтра необходимо будет поставить подпись под документами, потом я дам тебе деньги, свадебные подарки от семьи Месмезон и уж после всего, так и быть, отправлю к возлюбленному.

Ясный солнечный день был уже в полном разгаре, когда Софи отъехала от дома своего великодушного родственника. Дончак, привыкший возить одного хозяина, прогнулся под тяжестью двух мешков с подарками, перекинутых через его спину, и, мелко переступая, зарысил по дороге, выходящей за город. Рядом на кауром коне гарцевал дядя в охотничьем костюме с воткнутым в шляпу ястребиным пером, на кожаном поясе у него позвякивала серебряной рукояткой тонкая шпага, за плечами чернело старинное кремневое ружье искусной работы. У подъезда дома в окружении пестрой челяди махала белым платком его жена, чуть поодаль придерживал резвого скакуна друг детства, превратившийся в стройного молодого человека. На лице его отражалось откровенное разочарование.

Но Софи не замечала его, она хорошо выспалась, вкусно пообедала и теперь была готова к новым испытаниям. В том месте, где улица выбегала на перекресток, она обернулась, вскинула свой платок, заметила, как едва не сорвался в галоп молодой воздыхатель, и сразу отвернулась, не давая ему лишнего повода поспешить за ней, а своим чувствам завладеть собой.

Городок был маленький, скоро за спиной остались окраинные домики из серого камня. Впереди зеленела равнина с лесными массивами по краям.

– Дальше я поеду сама. – Софи остановила коня у небольшой часовни с раскрашенной скульптурой святого. – Спасибо за все, дядя, я всю жизнь буду просить Господа нашего Иисуса Христа о благости к тебе.

– Жаль, что твой отец не увидел, какою ты стала, он погиб на бескрайних просторах России, – с чувством отозвался родственник.

Видно было, что он специально назвал место гибели отца, но Софи даже бровью не повела.

– Я не знаю, одобрил бы он твой поступок или нет, но знай, что мы всегда придем тебе на помощь.

– Я в этом не сомневаюсь, ведь мы одна семья, – пряча повлажневшие глаза, отозвалась всадница.

Дав себя обнять и перекрестить, она пришпорила дончака и крикнула на прощание:

– Я буду за вас молиться. За всех.

Если бы она знала, что видится со своим родным дядей в последний раз, что по прошествии всего нескольких недель на него и на его семью обрушится настоящее несчастье в виде идущей по их следам банды разбойников, она не стала бы прощаться с ним так прохладно, а раритет предпочла бы забрать с собой в Россию. В этой стране сокровище перележало бы смутное время в дубовом сундуке. Но случилось так, что бандиты взломали фамильный сейф мэра небольшого французского городка господина Месмезона и выгребли из него все, заодно дочиста ограбив и все его поместье. Цепь же с медальоном превратилась в очередную призрачную драгоценность, которая будоражила воображение людей, и они пытались найти ее, как ищут и другие богатства в течение целых столетий. Иногда бывает, что искомое находится, но чаще оно покрывается зыбучими песками веков, непрерывно надвигающихся друг на друга. И тогда из реального оно превращается в легенду.

Глава шестая

В роще, в которой Софи оставила возлюбленного, не оказалось никого. Сбросив на землю мешки с подарками, она несколько раз объехала вокруг березового островка, но не обнаружила никаких следов. Чувство отчаяния начало заполнять грудь женщины, она не знала, что делать дальше, вдруг поняла, что без любимого человека сама ничего из себя не представляет. Соскочив с лошади у черного пятачка золы, оставшейся от костра, она упала на траву и закрыла голову руками, из глаз побежали злые слезы. Ей было досадно, что послушала дядю и надумала заночевать, ведь он мог совершить сделку и без нее. Он знал все и вся, а она лишь поставила подпись под документом, хотя особой роли это не играло – ведь они были родственниками, дядя мог бы оформить все и на себя, она ему полностью доверяла. Было обидно, что Дарган не дождался, значит, он не верил в ее любовь. А может, этот казак действительно согласился встать под благословение лишь потому, что хотел избежать сурового наказания? Вопросы затолпились в голове Софи, мешая найти разумный выход из положения. В конце концов она укрылась накидкой и провалилась в тревожное забытье.

Очнулась Софи оттого, что кто-то ломал сухие сучья. Приподняв край накидки, она выглянула наружу. Вокруг было темно, лишь позади нее потрескивал огонь костра, возле которого чернел силуэт человека. Она присмотрелась, разглядела лохматую папаху, широкие рукава черкески, чуть поодаль щипал траву строевой конь, освещенный всполохами. Вытерев лицо краем платка, Софи вскочила, бросилась сзади на сидящего мужа и принялась тискать его, как тряпичную куклу.

– О, д'Арган, о, мон шер… – она целовала шею мужа, пропитанную соленым потом, старалась губами достать до шершавых губ возлюбленного. – Экскюзе муа, мон херос.

– Тихо, тихо, у меня рана еще не зажила, – как умел, отбивался Дарган. Он тоже едва сдерживал просившиеся наружу чувства. – Я весь городок успел обнюхать, думал, патрули забрали тебя в комендатуру.

– Мон рой, мон д'Арган…

– А когда возле дворца выследил дончака да прождал под стенами до самого утра, решил, что ты, Софьюшка, больше не вернешься. Уж больно хорош был на тебе наряд, прямо царский.

Но жена не слушала его, она продолжала упорно добираться до твердых губ мужа, и он, уступая ее настойчивости, наконец повернул к ней лицо.

– Сколько верст успели бы проскакать. Давно бы на границе были, – пробурчал он, сдаваясь окончательно.

Звезды усеяли небо крупными блестками, которые сверкали сквозь ветви деревьев маленькими светлячками, где-то рядом стрекотали цикады, Софи, опрокинувшаяся на спину, продолжала обрывать губы партнера тягучими поцелуями, и ничего ей на этой земле больше не было нужно.

Кони мягко касались копытами проселочной дороги, густо присыпанной пылью, в стороне остался городок Обревиль, освещенный кострами, горящими на площадях, и факелами, сжатыми в руках конных патрулей, впереди простерлась бесконечная тьма, подсвеченная месяцем, проеденным ночью до арбузной корки. Два всадника врезались во мглу, протыкали ее насквозь и растворялись в ней словно призраки, решившие устроить бешеные скачки вдали от человеческого жилья. Отдохнувшие за день и часть ночи лошади лишь екали селезенками, каждая несла на спине мешок с «приданым» Софи. Так решил ее возлюбленный.

Этот размеренный бег продолжался бы до самой утренней зари, если бы на пути коней не выросла преграда в виде моста, перекинутого через едва различимую речку. Дарган натянул поводья, свернул с дороги в поле, ни слова не говоря передал поводья жене, а сам бесшумно заторопился к переправе, у которой еще издали заметил пламя небольшого костра. Он подобрался так близко, что рассмотрел трех мужчин, сидящих вокруг огня, услышал их голоса. По виду это были настоящие разбойники с заросшими щеками, в рваных зипунах, с кривыми саблями, поставленными между ног. Они говорили на французском языке, то и дело энергично взмахивая руками. Лицо одного показалось казаку знакомым, кажется, именно этот тип вертелся на постоялом дворе, оставленном пару дней назад. Еще тогда Дарган решил, что этот человек лихой, он то и дело терся возле двери, ведущей в их комнату, но особого значения всему этому хорунжий не придал ввиду спрессованности событий и быстрого отъезда из гостиницы. И вот новая встреча. Дарган пытался вслушаться в иноземную речь, различить хотя бы одно знакомое слово, но это оказалось невозможным.