Энергия подвластна нам, стр. 8
– Подождите, не снимайте его. Сейчас прилетит санитарный самолёт, – сказал Павел Иванович, выходя на крыльцо. – Главврач сказала, что сейчас же высылает.
– Он что-то о книжке сказал…
– Правда, правда!.. Он и мне говорил… А ну, Аганя, посмотри у него в карманах!
Записная книжка оказалась в кармане гимнастёрки.
– Ну, поедем потихоньку встречать самолёт, – сказал Павел Иванович, беря у Агаши книжку и пряча её в карман.
Провожавшие тележку дети пустились бежать вперёд. Хотя многие из них и были знакомы с прелестями полёта, – иной раз в праздники лётчики прилетали катать желающих, – всё же появление самолёта было всегда событием для детей.
Не прошло и получаса, как послышался нарастающий шум авиационного мотора.
Лёгкий биплан, снижаясь, сделал круг и с выключенным мотором мягко побежал по полю.
Николая на носилках перенесли в самолёт.
– Я Лидии Николаевне всё рассказал, – говорил Павел Иванович медицинской сестре, – человек он сильный, крепкий, оставил я его на озере здоровым, а привёз, сами видите, каким!
Маленькая группа провожающих смотрела вслед рулившему по полю самолёту.
Вот взревел мотор, самолёт быстро побежал и оторвался от земли. Полукруг… и машина ушла по направлению к районному центру.
– Павел Иванович, что он, неужель умирает? – спрашивала расстроенная Агаша.
– Будет тебе!.. Он крепкий, выживет. Вот мы вечером Лидии Николаевне позвоним, узнаем сводку информбюро, – попробовал отшутиться озабоченный председатель колхоза.
– А что у него в книжке, может, он написал, что с ним случилось?
Павел Иванович достал записную книжку и стал перелистывать страницы, исписанные неровным и не совсем разборчивым почерком. На лице его мелькнуло удивление.
– Здесь о другом, – сказал он. – Ну, всё!..
Когда вечером жена Павла Ивановича с помощью дочери стала ощипывать доставленных Петей с озера уток, ни на одной не было следов убивших их дробин.
Птицы, проявлявшие признаки жизни, – их к вечеру осталось две, – были на ночь заперты в кладовке. Утром они были мертвы. Впрочем, это обстоятельство осталось незамеченным. А своего мнения Павел Иванович не высказал.
Глава четвёртая
НА МЕРИДИАНЕ СОКОЛИНОЙ ГОРЫ
Широки ковыльные степи, беспечно посвистывают рыжие суслики, весной стрепет пляшет на бугорках любовный танец перед своей скромной подругой. Зимой позёмка гонит сухой снег, заметает овраги. Спит суслик, а стрепет ждёт в тёплых странах прихода весны, чтобы вернуться домой, на милую родину, где ждут его и новая любовь, и новые прекрасные танцы.
В августе степь пахнет подсыхающими дикими травами. Высокое небо с перистыми облаками сине и предвещает хорошую погоду.
Грейдерная дорога ведёт к северо-востоку от одной из недавно проложенных железных дорог. Укатанный путь на много десятков километров тянется серым полотном по степи и кончается среди одноэтажных домов посёлка.
Посёлок уже начинает закрываться зеленью. Ветви молодых деревьев поднимаются к крышам. Зелёные посадки в посёлке не одиноки. Если посмотреть кругом, то окажется, что молоденькие деревья идут широкими полосами к югу и к северу.
Они чередуются так правильно, встречаются под такими явно заданными углами, что совсем не нужно обладать большой проницательностью, чтобы понять, что это дело человеческих рук!
В этих местах никогда не было лесов. Теперь же здесь много деревьев, посаженных, как видно, недавно. Они прикрывают посевы от сухого ветра.
Красноставская Энергетическая Станция Особого Назначения (КЭСОН), расположенная в степи, получила своё наименование от крохотной речки-ручья, около которой была поставлена палатка первых изыскателей.
Одноэтажный городок, в котором живут работники Красноставской, находится в двух с половиной километрах к юго-западу от производственных сооружений. Первоначальный проект предусматривал возведение высотных зданий с толстыми стенами, так как одна из основных задач, поставленных технологами перед строителями, заключалась в совершенной изоляции станции от внешних условий.
При обсуждении проекта Михаил Андреевич Степанов, только что окончивший Институт Энергии, предложил нечто новое – пользуясь отсутствием грунтовых вод, опустить сооружения под землю, отказаться от вертикального их расположения, распространяясь в длину и ширину.
Остроумное решение было оценено скупым на похвалы Фёдором Александровичем: «Вот, извольте видеть! То, что нам нужно, – и почти в два раза дешевле!»
Красноставская не имела величественного внешнего вида. С внешней стороны она представлялась наблюдателю рядами резко очерченных возвышенностей, изображающих правильные геометрические фигуры и покрытых густыми посадками кустарников. Только тот, кто заглянул бы внутрь этих сооружений, понял бы величие работ, произведённых в короткий срок в необжитом степном районе.
Путь по воздуху от Соколиной Горы до Красноставской занимал два часа. Тотчас по прибытии Степанов прошёл в демонстрационный зал.
Докладывал начальник демонстрационного зала:
– Вчера ночью мы опять наблюдали излучения, имеющие характер освобождения атомной энергии. Лоцируя Луну, мы уловили отправляющийся от её поверхности в направлении к Земле луч несветового характера. Вот он!
Степанов взял из рук начальника демонстрационного зала несколько негативов. На чёрном фоне были видны резкие белые полосы. Они образовывали правильные параллельные линии.
На последних пластинках линий не было. На них были белые, слегка расплывшиеся пятна.
– Ого! – сказал Степанов. – Это что же? Прямо? Лобовой снимок?
– В том-то и дело! Так получилось! – ответил начальник демонстраций.
– А вы уже просматривали с предельным увеличением? – спросил Михаил Андреевич.
– Нет ещё, ждали вас.
– Вы взяли полную серию?
– Да, и очень удачно.
– Ну, давайте смотреть!
Демонстрационный зал имел в ширину сорок метров. Длину его трудно было определить на глаз: почти на всю ширину и на двадцатиметровую высоту он был пересечён белым экраном из прочной, идеально гладкой пластмассы. В распоряжении исследователей было полотно площадью в семьсот квадратных метров, позволявшее демонстрировать снимок с увеличением во много тысяч раз.
По полу были проложены в несколько рядов рельсы. В тридцати или сорока метрах от экрана рельсы уходили под операционную камеру – кубическое сооружение с плоской крышей, казавшееся в большом зале маленьким, хотя ребро этого куба было равно семи метрам. На его стене, обращённой к экрану, находились четыре обода круглых отверстий, напоминающих корабельные иллюминаторы.
Начальник демонстрационного зала поднялся по ступеням в операционную камеру. Степанов и работники Красноставской разместились на длинной скамье, укреплённой на первой ступени демонстрационной камеры. Оператор потушил свет. Зрителей окружала полная темнота, понятная только тому, кто побывал глубоко под землёй, в шахтах или в пещерах, – густой, абсолютный мрак.
На экране вспыхнуло яркое пятно. Операционная камера покатилась по рельсам вперёд, потом двинулась назад, остановилась. На гладкой поверхности экрана появился ярко окрашенный позитив, снятый на плёнку. Негатив методом лабораторного увеличения извлёк из областей, не доступных глазу, отпечатки живой энергии. Он показал их тончайшими, едва видимыми линиями. Теперь же на ярко освещённом экране струились полосы толщиной в руку, – оператор вёл демонстрацию с быстротой записи наблюдаемого явления. На экране были живые красные молнии. Ясно была видна кипящая сила их стремительного движения.
Края красных полос вспухали, опадали, покрывались зубцами с трепещущей бахромой. Появлялись какие-то подобия почек и ветвей. Они, казалось, хотели оторваться от своей основы, метались, искрились, сверкали, рвались в пространство и вновь исчезали.
Между широкими красными полосами появлялись точки и чёрточки золотисто-жёлтого цвета. Они нападали на красные живые молнии, отскакивали от них, исчезали и опять появлялись настойчивыми золотыми роями. На экране в демонстрационном зале Красноставской пульсировала, струилась и мчалась жизнь, ещё недавно никому не известная. И это были не амёбы, не бациллы, не низшие микроскопические формы живой, организованной материи. Перед внимательными глазами людей жил внутриатомный мир, первоисточник энергии – движение частиц атомов!