Русь Великая, стр. 65
Еда хорошая, съестное дешевле и в два раза, и в три. Перец продают дешевле в четыре раза и более, как и гвоздику, мускатный орех, корицу. За пряностями русские, сами ездят через персидскую землю до берега Южного моря, что лежит за арабами.
Русский король живет открыто, у него нет замков ни в городах, ни между городами. Во время смуты королю негде укрыться, негде выждать, пока восставшие не разделятся между собой, а доброхотные вассалы подадут помощь. Присягу на верность подданные не принимают.
Король Святослав трон Изяславу никогда не уступит. Но с недавнего времени он ослабел здоровьем. После него, по русскому обычаю, на трон сядет Всеволод, следующий по рождению сын короля Ярослава. Ныне Всеволод держит герцогство Черниговское размером много больше хотя бы Саксонии. Дочь Всеволода, Евпраксия, красива и образованна, за ней отец даст богатое приданое. Через брак с Евпраксией у императора Генриха и его рода возникнет союз с Русью, выгоды которого трудно предвидеть.
Глава посольства викарный епископ Майнцский советовал императору:
– Даже тень Права в сильной руке при благоприятствии бога может сделаться тяжелее горы, звонче колокола и убедительней меча.
Глава третья
Запретный плод океана
Старая Англия саксов и англов легла в могилу в битве под городом Гастингсом осенью 1066 года. Нормандский герцог Гийом – Вильгельм Завоеватель – стал королем Англии по праву силы. Новый король и его армия говорили на французском языке, и язык обозначил границу между завоеванными и завоевателями. Все англосаксы – без различия сословий – были лишены имущества, сосчитаны, переписаны и поделены между завоевателями. Не поровну, но по достоинству завоевателя. За ничтожными исключеньями, каждый англосакс стал податной единицей. И каждый владелец получил право взимать со своего англичанина столько, сколько хотел. Это право называлось «тайяж». Слово не переводится на русский язык. Корень его образует множество слов, обозначающих понятия: строгать, пускать сок, обтачивать, надрезать, гранить, тесать камень… Понятно – тайяж человека возможен, когда он, человек, низведен до положения вещи.
Завоеватели посеяли зубы дракона – во всех городах и при многих селеньях возникли туры. Французское слово «тур», позднее переработанное в английское «тауер», тоже не переводится на русский язык. Слово «замок», так же как старорусские кремль, детинец, обозначало внутреннюю крепость укрепленного города, место, где мог замкнуться гарнизон и жители города для последней обороны. А туры-тауеры были личными крепостями владельцев, местом, где владельцы укрывались от собственных подданных.
Задолго до завоевания Англии Западная Европа усеялась турами, ибо вся она была в те или иные годы завоевана пришлыми. Но на материке сознание национальной розни угасло быстро, ибо завоеванные были культурнее завоевателей. В Англии социальная рознь усугубилась национальной. Не говоривший по-французски был низшим вдвойне. В течение трех столетий английские короли и дворянство говорили по-французски. Вскоре Франция перестала понимать язык английских тауеров, ибо живой французский язык развивался, а язык тауеров стал мертвым, он не был языком народа. Французы смеялись над жаргоном тауеров, но он нес свою службу – отличать высших от низших.
Но необратимость событий стала понятной позже. А в годы, последовавшие за покорением, англосаксы еще надеялись освободиться. Англосаксы отказывались верить в смерть Гарольда в битве под Гастингсом. Нет, израненный, он покинул поле последним и вылечился в тайном убежище. При первой улыбке Судьбы он появится.
Монахи Уолтхемской обители высекли на могильной плите Гарольда четыре латинских слова. Первые три переводятся легко: «Здесь лежит Гарольд». Но четвертое – «Инфеликс» – переводится-на русский как «несчастливец» лишь приближенно. Для Рима Фатум – Судьба была силой, превосходившей богов. Славянину это понятие было чуждо. Инфеликс не несчастливец, но человек, против которого встал Фатум – Ужас богов.
Конан, наследственный владетель Бретани, которого французы титуловали графом, а бретонцы на своем языке – брейцаде – назвали тьерном или теирном – вождем, был отравлен предателем, которого подкупил сосед – нормандский герцог Гийом-Вильгельм. Иан Гоаннек, ученый актуариус и советник тьерна, бежал во Фландрию. Многоязычный – так звали бретанцы Гоаннека за обширность знаний – погрузил на корабль тюки с милыми ему пергаментами, среди которых запрятал золотые монеты, милые всем.
Вскоре руками нормандских французов и других бойцов Завоевателя Судьба воздала саксам и англам за бедствия, некогда причиненные их предками первым насельникам Острова – кельтам-бретонцам. Среди других беглецов из Англии во Фландрию приплыла жена Гарольда Инфеликса с дочерью. Ненависть к Гийому Отравителю побудила Гоаннека протянуть руку помощи кровным Гарольда. Он содержал беглянок, не позволяя ломбардцам и евреям попользоваться драгоценностями из казны английской короны.
Длинные пальцы нормандской руки делали Фландрию небезопасной, но Дания вспомнила о семье Гарольда. Туда вместе с благородными саксонками поплыл и Гоаннек. Его увлекла привязанность: забота открывает сердце покровителя.
В Дании Гоаннек стал. учителем Гарольдовой дочери Эдгиты, или Гиты, что по-русски значит Ясная. Латынь, единый язык Церкви и науки Запада, легко дается тому, кто учит ее с голоса и с книг, даже когда эта книга – молитвенник. У Гоаннека было много книг кроме молитвенников. И он умел рассказывать:
– Ты хочешь сказку? Послушай. Это было давно. Однако не так давно, чтобы События еще не имели смысла, а Случай не умел досаждать Порядку. Итак… Будто бы нечаянно споткнувшись о Камень на берегу Озера, Случай выплеснул в него бочку краски и убежал.
«О Несчастье! – воззвало Озеро. – Где мой цвет! Я себя не узнаю!»
И Несчастье злорадствовало:
«Ха-ха-ха-ха!»
И Горное Эхо вторило; «хахахахаха!» – пока не надоело всем.
Скромница Вода утешила Озеро:
«Не горюй, с помощью Времени я скрою краску, и ты покажешься прежним».
«А мы все видели, да!» – закричали Воспоминания. рожденные Событием. – Мы свидетеля, да!»
«Вы? – зашипело беспощадное Время. – Кому вы будете нужны, когда мы с Водой сделаем свое дело? Кто откроет вам дверь? Кто?»
«Увы, увы, – прошептали Воспоминания, – к чему ж тогда нам жить…» – и начали гаснуть.
«Видишь? – сказало Время Озеру. – Эти глупцы исчезнут бесследно. Существует же лишь то, о чем помнят».
В пергаментах учителя нашлись сказанья, песни саксов. И кельтов-бретонцев. Предки Гиты обижали, гнали предков ее учителя. Несчастья возвышают людей над злой памятью о взаимных обидах.
– Опасно отравляться злобой, – говорил Гоаннек. – Прошлое непоправимо, и ненависть так же ядовита для души, как сок цикуты для тела. Учивший прощать был мудр.
Учитель и взрослевшая ученица читали Платона, восторгались величием Сократа, который казался им равным святым мученикам во имя Христово.
Время, уведя из жизни мать Гиты, превратило девочку в девушку. Изгнанники жили в замке Эльсиноре, прочном, неприступном. Гита оставалась самой заманчивой наследницей в Европе. И лучшим оружием для укрощения саксов, достанься она в руки нынешнему королю Англии. Она могла дать ему или его сыну наследника – законного короля для совести побежденных.
Датчане чувствовали себя виновными перед старой Англией, которой они не помогли против нормандцев-французов; виновными перед семьей Гарольда, который прозвался бы Феликсом, имей он под Гастингсом кроме саксонских только тысяч пять датских щитов.
Позволить Нормандцу выкрасть Гиту! После такого будет стыдно именоваться датчанином. Дания искала мужа для сироты среди европейских владетелей. Одни были заняты, другие недостойны, третьи слишком слабы, чтобы вместе с женой получить право на английскую корону. Ибо Право без Силы есть опасное, праздное искушение.