Повести древних лет, стр. 42

В кресле ярла хватало места для троих, но Гильдис недовольная тем, что острое и забавное развлечение не состоялось, злилась на мужа и устроилась в другом конце зала, на помосте почетных гостей. Оттар забыл о женщине. Постепенно сознание туманилось от мяса, меда, пива, но ярл, побеждая опьянение силой воли, превращал хмель в буйство мысли. В его возбужденном мозгу неслись картины яростных погонь, схваток, поголовных истреблений. Отнюдь не бесцельных! Нидаросский ярл был жесток, как хорек, и недоступен жалости, как акула, но его жестокость и склонность наслаждаться страданиями людей были всегда подчинены холодному расчету, выгоде. Он думал о непокорных лапонах-гвеннах, он искал способы подчинить их без ущерба для численности данников Нидароса, и он, наконец-то, нашел!

Оттар яростно, обеими руками оттолкнул мешавшие ему серебряные блюда с обглоданными хребтами рыб, костями конины, оленя, диких птиц. Он лег животом на грязный стол и крикнул вниз Эстольду:

— Я знаю, как укротить лапонов! Понимаешь? Без драки. К чему уменьшать доходы от данников? Ха-ха, слушай! — и ярл тихим голосом сказал своему лучшему кормчему и помощнику несколько слов.

Эстольд оторвался от свиного бока, который он обгладывал.

Эйнар, не расслышав, что сказал ярл, ударял товарища кулакам в бок, требуя объяснений, а Эстольд отталкивал его локтем. Слова Оттара постепенно проникали в сознание. В густой рыжей бороде кормчего «Дракона», залитой салом, с налипшими кусками пищи, открылась широкая пасть с твердыми желтыми клыками:

— Хо-хо-хо! — заорал Эстольд. — Клянусь Бальдуром, но ведь ты прав, мой ярл! Ты прав, мой Оттар прав как Судьба! Ы-ах!

И оба, глядя друг на друга, оглушительно хохотали. Постепенно они привлекли к себе общее внимание. Крепкие напитки кружили голову, викинги заражались весельем, не зная причины. Раскаты хохота потрясали крышу.

Заинтересованная Гильдис решила сменить гнев на милость и узнать причину радости мужа. Но пока она пробиралась среди столов, пачкая длинный бархатный подол о кучи объедков, с которыми не могли справиться обожравшиеся псы, Оттар в последний раз опорожнил чашу и улегся спать прямо на помосте.

Сказались утомление, и бессонница, и пресыщение. Молодой ярл дышал могуче и ровно, как кузнечный мех. Сейчас его могло бы разбудить только раскаленное железо. В поисках последнего сладкого куска, пес ярла забрался на стол, показал зубы траллсу-мажордому, которого он так же презирал, как любой викинг, потом спрыгнул вниз и заснул рядом с хозяином чутким сном преданного сторожа.

Зал успокаивался. Одни викинги вышли, другие, как Оттар, заснули там, где ели. Тишина нарушалась жужжаньем мушиных роев, ляском собачьих челюстей, ловивших муху, храпом и вскрикиваниями тех, кого давили вызванные хмелем и обжорством кошмары. Как всегда, сочился тленный смрад из фиорда и из рва, смешиваясь под крышей зала с вонью грязных человеческих тел и запахом жирной пищи. Это был своеобразный аромат, знакомый викингам, многообещающий запах богатого и процветающего горда.

Глава четвертая

1

В горде Оттара находилось около двадцати лошадей, пригодных под верх; в поход больше трех сотен викингов вышли пешком. Они двигались широким шагом, его называли «волчий шаг вестфольдинга».

Викинги умели ходить. На ровном месте они опережали лошадей, и всадники рысили, чтобы не отставать; а на подъемах, в пересеченной местности, в лесу и кустах конница не поспевала за детьми фиордов, владеющими искусством похода.

Дорога поднималась по долине мимо пастбища свиного стада, принадлежавшего Оттару. Заслышав чужих, одичавшие животные поднимали длиннорылые морды и вглядывались в людей маленькими подслеповатыми глазками. Сторожевые кабаны звучным фырканьем подали сигнал тревоги.

Матки, сопровождаемые прыткими полосатыми поросятами, бросились бежать первыми. Молодые кабаны и свиньи отступили со злобной и разумной поспешностью. Вожаки отошли последними.

Стадо выстраивалось подобно отряду воинов. В середину сбились самки с детенышами, драгоценностью рода. Их окружили подросшие кабаны и холостые свиньи. Матерые секачи уперлись головным отрядом, готовым не только дать отпор, но и перейти в наступление. Это очень походило на боевой строй хорошего, обученного войска. Приближаться к стаду было ненужной опасностью, и викинги далеко обошли его. Один Оттар подъехал поближе. Ярл с удовольствием рассматривал свиней, он видел в них сильное племя, смелое, готовое к драке. Его собственность.

Издали было нелегко сразу отличить самцов от самок. Длинноногие, поджарые, горбатые животные недоверчиво смотрели на господина. Морды с мощными челюстями чем-то напоминали голову чудовища, украшавшую нос «Дракона». На острых спинах секачей торчала высокая щетина, жесткая, как железная проволока.

В этом месте долины стадо обитало круглый год под присмотром нескольких траллсов, белобрысых саксов-свинопасов. Саксы жили здесь же в вырытой в склоне горы хижине-пещере. Свиньи считали это место своим и из всех людей признавали только сторожей-саксов.

Свирепые матки гнездились в норах, отрытых в горных склонах. И когда они сидели в убежищах с новорожденными поросятами, даже саксы не осмеливались проходить поблизости — так яростно матери защищали свое потомство. Раздраженная инстинктом, подсказывающим опасности жизни, свинья при малейшем подозрительном шорохе выскакивала из норы, как камень из камнемета, и горе тому, кого она находила!.. В летнюю пору ловли китов и кашалотов свиней подкармливали мясом морских зверей, зимой — рыбой и мясом, которое хранилось в глубоких ямах. Там оно медленно разлагалось, делаясь для стада все более заманчивым лакомством. Свиньям же бросали тела умерших траллсов — эти животные были своеобразным ходячим кладбищем.

По мере надобности свиней брали стрелами: особый вид такой охоты был сопряжен с риском, что делало заготовку свинины любимым развлечением викингов.

Любопытство всадника надоело одному из секачей. Громадный, черный от налипшей грязи, он шагом вышел из строя и замер, шевеля ноздрями носа, который был шире человеческой ладони. Привыкнув доверять больше, чем глазам, своему тонкому обонянию, способному уловить приятный аромат сочного корешка в земле, секач ловил запах Оттара.

Мешал мирный запах лошади… Вот и человеческая струйка… За матерым кабаном пронзительно взвизгивали теснимые старшими поросята, огрызались матки. Тревожно и густо хрюкали свиньи, взволнованные воспоминанием о стрелах.

Раздраженный секач решил предложить человеку поединок, победить его и съесть. Он с места поднялся галопом, увеличивая размах для одновременного удара клыками и всей массой, равной массе лошади.

Оттар подпустил секача на несколько шагов, вздернул коня на дыбы и повернул на задних ногах. Когда обманутый секач остановился, потеряв противника, ярл был уже далеко. Присев и спрятавшись за стадом, траллсы-свиноводы следили за ярлом. Саксы жили вместе со свиньями, питались одной пищей, привыкли к животным и понимали их. Когда стадо успокоилось и разбрелось, один из свинопасов издал ласковый, напоминающий хрюканье зов. Секач ответил чем-то напоминающим длинный вздох, и человек приблизился к чудовищному зверю. Кося умным серо-зеленым глазом в длинной орбите с белыми ресницами, кабан приподнял губы, еще больше обнажив кинжалы изогнутых бивней.

Сакс чесал бок развалившегося кабана. Он чесал изо всей силы острым концом можжевеловой дубинки, иначе кабан не почувствовал бы дружеской ласки.

— А если бы ярл не увернулся от тебя, Джиг? А? Джиг! Что бы ты с ним сделал, Джиг? — спрашивал человек на саксонском языке, налегая на дубинку.

Джиг отвечал внушительным ворчаньем.

Сзади человека подтолкнул другой секач. Почти такой же могучий телом, как вожак, и такой же смелый, он по праву хотел получить свою долю ласки и послушать, о чем беседуют друзья.