Анафема: хроника государственного переворота, стр. 19
Дмитрий правильно оценил, что если вовремя снять эту искусственно заложенную в сознание граждан установку и убрать почву для подобного программирования людей, то парламент сразу получит массовую поддержку населения, поскольку большинство давно недовольно экономической политикой режима, по достоинству оценило антироссийский характер «реформ», их колониальную сущность и чисто прозападную направленность. Все-таки не зря в свое время всполошился целый обком КПСС, когда кандидатуру Дмитрия выдвинули в народные депутаты СССР! Секретарь обкома по идеологии не поленился тогда выехать в трудовой коллектив, выдвинувший Дмитрия, и, пойдя на явный обман и нарушение закона, в последний момент смог блокировать умного государственника.
Депутаты Павлов, Соколов, Завгаев и ряд областных руководителей решили направить к Хасбулатову делегацию региональных лидеров, чтобы убедить его в необходимости сделать спасительный для страны и неожиданный для Кремля ход — предложить Ельцину последовать примеру спикера и добровольно подать в отставку. Кандидатура возможного преемника Хасбулатова не обсуждалась, остановились на том, что возможен временный вариант по схеме «и. о.». Однако, из-за традиционного предательства коммунистов, пообещавших составить делегацию, до заседания ничего так и не было сделано. На заседании же в защиту Хасбулатова после Руцкого не менее горячо и сумбурно выступил депутат Тарасов.
…С этого утра вокруг нас в оцеплении стоят солдаты дивизии имени Дзержинского, одетые в милицейскую форму.
Неожиданно приходит порученец Баранникова, а вскоре и он сам. После переговоров последнего с Шефом получаю задание: с Полушефом, водителем и охраной срочно выехать в 27-ю мотострелковую бригаду в Теплый Стан.
Майору Саше разрешается первый раз выдать на основные посты оружие из ящиков. На выходе сталкиваемся с председателем комитета ВС РФ по судебной реформе, законности и правопорядку, который с помощником-афганцем ранним утром обходил баррикадников. На улице холодно. Выезжаем на набережную, за нами никого не видно. По дороге из разговора начинаю догадываться, что нас там на самом деле не ждут и это, скорее всего, очередная импровизация, правда, уже со стороны Баранникова.
Бригада дислоцируется сразу за выездом из Москвы за окружной дорогой. На проходной какой-то капитан, несмотря на предъявленные полномочия и старое знакомство, отказывается нас пропустить и, тем более, соединить с командиром части. Всем московским воинским частям «маршалами в пиджаках» и позорным распоряжением Грачева категорически запрещено принимать представителей парламента. От испуга дежурный угрожает арестом, но пока не задерживает. Звонит кому-то рангом ниже комбрига. По их словам, командир части занят и не берет трубку.
Объезжаем забор и совершенно свободно проходим с Полушефом через второе КПП. Полушеф лишь помахал в воздухе удостоверением офицера Генерального штаба. Доходим до главного корпуса. Там нас хватают 6 офицеров. Полушефа, как старшего по званию, не трогают. Меня же, пряча глаза, за руки тащат подполковник и кто-то в меньшем звании.
Накрапывает дождь. На ходу достаю удостоверение с моими полномочиями от Председателя ВС РФ и исполняющего обязанности Президента и зачитываю подполковнику его и наши «права», напоминая, что человеческие жертвы уже есть. Капли дождя слегка размывают чернильные подписи Руцкого и Хасбулатова.
Ссылаюсь, что у нас еще и полномочия от трех силовых министров. Перебранка со стороны выглядела, должно быть, забавно. Я предупреждаю подполковника как официальное лицо, а он испуганно говорит, что ему ничего не предъявляли и он ничего не слышал. Смеясь, говорю, что это он будет объяснять не мне, а суду военного трибунала, поскольку мы вручили им официальные документы парламента.
Наше чувство правоты все-таки побеждает. Через несколько минут приходит раскормленный командир части и уединяется с Полушефом. Прощается тепло. Гарантирует, что на стороне Ельцина не выступит. Пообещал подумать и вмешаться в случае, если МВД решится атаковать Дом Советов.
Блатной генеральский сыночек — комбриг-27 полковник Александр Денисов действительно вмешался 3 октября. Только выступил он на стороне государственных изменников, во главе с Ельциным устроивших расстрел парламента и массовые убийства мирных граждан. 3 октября в 21.20 начштаба Денисова Яков Выродов привел бронетехнику бригады к Кремлю и обеспечил Ельцину надежный бронетанковый коридор до здания Генерального штаба и Министерства обороны, которым Ельцин лично воспользовался в 1.30 4-го октября. Буквально через несколько минут после прихода к Кремлю бронетехники 27-й МСБ, окрыленный этим радостным известием генерал-майор милиции Павел Голубец решительно отдал приказ начать расстреливать москвичей из БТРов в «Останкино». А 4 октября Денисов обеспечил всю вошедшую в Москву армейскую бронетехнику боеприпасами со своего склада. Это его снаряды и пули выпускали в нас танки Т-80ДУ и БМП-2, БТРы и БРДМки.
На обратном пути по дороге заезжаем в Академию Генерального штаба. Там рядовые поста охраны повторяют внушенные им небылицы о мнимом убийстве солдат охраны штаба ОВС СНГ. На наши кобуры смотрят с опаской.
На въезде с набережной к «Белому дому» за нами пристраивается БМВ с «крутыми» парнями. Закрываем перед их носом заграждение.
Первый приказ о сдаче оружия
По возвращении неожиданно получаю приказ сдать в оружейку Департамента охраны все автоматы. Такой приказ равносилен тому, чтобы добровольно отправиться по этапу. Я не поверил. Однако, начальник милицейской группы из оружейки утверждает, что 50 автоматов с внешних постов в подъездах уже лежат в ящиках, ждут лишь наши последние 24.
После приезда некоторое время не понимаю, что происходит. Оказывается, у высшего руководства ВС РФ очередная истерика в связи с новым указом Ельцина от 24-го сентября, на этот раз уже о разоружении Департамента охраны ВС, и официально полученным ультиматумом. По ультиматуму, в случае нашего отказа подчиниться, воинскими частями экс-президента будет предпринят вооруженный штурм Верховного Совета. Ультиматум привез генерал-лейтенант Калинин и передал депутату Уражцеву, тот в 11.00 зачитал его прямо на Съезде.
Неутомимый старичок — генерал Калинин — вернулся в «Белый дом» во время нашего отсутствия. Ему действительно удалось после трехчасового ожидания встретиться с генералом Кобцом. Тот официально и выдвинул нам этот ультиматум — если до 5.00 25 сентября мы не выполним пять пунктов ультиматума и не сдадим оружие, они пойдут на беспощадный штурм парламента. Зам. министра обороны Ельцина потребовал: сдать все оружие, распустить Съезд народных депутатов и полностью освободить от людей здание Верховного Совета, а перед этим съезд должен был отстранить наших силовых министров и выдать виновных в «нападении» на штаб ОВС СНГ. По требованию Константина Кобца Калинин вынужден был под его диктовку записать ультиматум слово в слово.
По телевизору в комнате сбора охраны смотрю в «Новостях» выступление этого генерала-связиста Кобца, который с пеной у рта обвиняет Шефа в организации нападения на штаб ОВС СНГ. Ему вторит Грачев, не скрывая своей личной неприязни: «Эти преступные действия однозначно были организованы лично господином Ачаловым!» (Документировано видеоматериалами). Чувствуется, что Ельцин целенаправленно нагнетает обстановку и под сурдинку провокации со штабом ОВС СНГ действительно надо ожидать прямого нападения на «Белый дом».
Среди нас растет глухой ропот. Многие вслух вспоминают кровавый пример Бендер, расстрелянных из орудий на третьей неделе после разоружения. Иван матерится, вспоминая погибших там друзей, и, горячась, напоминает, что тогда из-за разоружения потеряли от 5 до 9 тысяч только убитыми. Это — поучительный пример гибельной доверчивости при подписании фиговых листков миротворческого соглашения. Напоминаем об этом одному из старших офицеров и сообщаем о нежелании садиться из-за предательства Хасбулатова. Всем ясно, что сразу же за сдачей оружия последует штурм «Белого дома». Высказываю генералу свое мнение: в случае штурма все будет сделано так, что никто не сможет пробиться к ящикам с оружием в ОМТО. Сказал, что не буду принимать участие в организации сдачи автоматов, пока Ельцин на свободе.