Вместе с Россией, стр. 72

— Я был, наверное, тринадцатым… — пошутил Алексей.

— Не смейся! — суеверно постучал по деревянному столу Гавличек. — Тебе еще предстоит выбираться отсюда… Имей также в виду, что жандармерия и контрразведка Макса Ронге успели наладить почтовую цензуру. Макс похвалился мне недавно, что, если за весь 1914 год его «черные кабинеты» просмотрели только один миллион писем, то теперь такое же число корреспонденции его военные чиновники контролируют за полмесяца.

Часы в столовой пробили три часа ночи. Соколов поднялся, чтобы уходить.

— Не отпущу! — твердо сказал Гавличек. — Чтобы тебя схватил ночной патруль или как о подозрительном лице донес содержатель гостиницы?!

— Я бы сразу и проверил надежность новых документов! — пошутил Алексей.

— Кстати, завтра утром я достану тебе из сундука свой капитанский мундир… Надеюсь, он тебе вполне будет впору! — не поддержал его шутку суеверный генштабист, прикидывая на глаз, что стройному русскому другу подойдет униформа, которую полковник сшил себе десяток лет тому назад.

55. Стокгольм, май 1915 года

Ранним майским утром финский пароход «Боре-I» линии Гельсингфорс — Стокгольм бодро бежал по шхерам близ шведской столицы. Островки на подходах к Стокгольму казались более обжитыми, чем финляндские. Такой вывод сделал молодой грузин, уже позавтракавший и теперь с нетерпением ожидающий, когда борт парохода коснется набережной Шеппсбрунн в Старом городе Стокгольма.

Палуба под ногами чуть заметно вибрирует. В такт вибрирует от радости душа пассажира. Еще бы! Ведь он не простой путешественник по собственным нуждам — похоже, что о его миссии известно самому государю всея Руси, а также и шведскому королю Густаву. Князь Думбадзе везет для передачи в собственные руки его величества короля шведов пакет, полученный через дворцового курьера от начальника канцелярии министерства двора генерал-лейтенанта Мосолова.

Пароход спешит мимо живописных островов, а перед мысленным взором молодого князя разворачиваются воспоминания о пережитых двух месяцах, которые обещают в корне изменить его судьбу.

Два месяца назад, когда Стокгольм был засыпан еще снегом, а стужа сковывала воды залива, князь Думбадзе вместе со старым другом и соучастником по многим деловым комбинациям князем Георгием Мачабели высаживались на стокгольмском вокзале Сентрален из поезда Торнео — Стокгольм, поскольку кратчайший пароходный путь из Петербурга зимой не функционировал.

Друзьями князь Василий и князь Георгий стали еще десять лет назад, когда встретились в учебных аудиториях Лейпцигского университета. Спустя несколько лет, правда, князь Георгий перевелся в Берлинскую горную академию и прочно осел в великосветских салонах столицы. Конечно! Ведь это так оригинально — пылкий грузинский князь с дипломом германского горного инженера чарует блондинок в великосветских гостиных Берлина!

Когда началась война, германцы разрешили ему вернуться в Россию. Никто не интересовался — почему так легко его отпустили. Судьба снова столкнула их на петроградском паркете, и друзья решили не разлучаться. В марте, когда он, Думбадзе, вдруг понадобился срочно и неизвестно зачем генералу Мосолову, князья уже были в Стокгольме…

Разумеется, когда Мачабели из Стокгольма уехал вместо Лондона, куда был выписан паспорт, в Берлин, а Думбадзе вернулся в Петроград, ему пришлось написать объяснение для контрразведки Генштаба. Конечно, князь тогда хорошо придумал выдать свое путешествие в Стокгольм как необходимость встречи с представителем американского банкира Моргана. Конечно, пришлось доложить, что в Стокгольме они с Мачабели подслушали разговоры о том, что немцы на Кавказе усиленно разжигают сепаратистские движения и что ищут для этой цели агентуру. Разумеется, они решили втереться в доверие к германцам и выдать себя за сторонников отделения Грузии от России.

Мачабели был готов «жертвовать собой» и отправился в Берлин, где его очень тепло встретили, ввели в самые высокие круги и предоставили отдельный кабинет в министерстве иностранных дел Германии. А он, Думбадзе, вернулся в Петроград, чтобы связаться с Генеральным штабом и по его заданию поехать на связь к князю Георгию…

За лесистыми островками показались остроконечные шпили стокгольмских церквей, по-шведски — чюрок. Осталось не более получаса хода до пристани…

В памяти встали встречи с военным министром Сухомлиновым после возвращения в прошлый раз из Стокгольма. Владимир Александрович благословил тогда на новую поездку. «Узнайте, голубчик, какое настроение в Берлине, насколько там стало трудно с продовольствием и насчет других нехваток», — говорил военный министр, но чего-то не договаривал. Ну да ладно! Вместо него точки над «и» поставил друг и благодетель, граф Воронцов-Дашков, сын самого наместника императора на Кавказе… Князю Василию лестно, что такая персона почтила его своим вниманием и поверяет важные государственные мысли… А мысли у графа — великие!.. Это он правильно придумал, чтобы князь Василий не мозолил глаза в Царском Селе и не встречался бы прилюдно с генералом Мосоловым… Ведь известно, что у Бьюкенена и Палеолога везде есть свои глаза и уши.

Зачем лишние разговоры среди «общественности»?! Ни к чему! Курьеры могут быстро доставлять князю письма и записки генерала. Вот когда благодаря усилиям князя выйдет замирение двух императоров, когда откроются границы для коммерции — тогда князь свое возьмет! Наверное, и чин генерала пожалуют за смелость и услуги…

Князю все ясно, что надо делать! Вот и Старый город показался впереди по курсу, уплыла назад справа вилла принца Евгения на мысу в парке, а слева потянулись пакгаузы и грузовая гавань… Вот и пролив Стреммен, в котором пресные воды озера Меларен сливаются с солеными волнами заливов Балтики… Старинные здания средневекового города на острове, из которого вырос Стокгольм… Вот уже видны извозчики, носильщики и коляски на Шеппсбрунне… Мягкий толчок бортом о пристань, скрип кранцев, сжатых между корпусом судна и гранитом набережной…

Мощный полицейский не задержался глазом на дипломатическом паспорте князя: «Ваш-гуд!», что означает «Пожалуйста», и суетливый носильщик уже несет чемоданы и баулы элегантного гостя из Петрограда к коляске извозчика.

— «Гранд-отель»! — бросает князь кучеру название лучшей гостиницы. Он даже не оборачивается на багаж — здесь, в северной столице, воровство невозможно: даже если баул от тряски развяжется и упадет на мостовую, первый прохожий или проезжий доставит чужую вещь в полицию, а та разыщет владельца.

Степенно, шагом следует извозчик по брусчатке набережной вдоль старинных домов, как в сказке Андерсена, мимо темно-серой гранитной громады королевского дворца, на который следует почтительно поднять голову, через два коротеньких моста, под которыми вечные рыбаки с плоскодонок ловят в бурных потоках салаку в круглые сетки…

Слева остается величественное здание риксдага [30], впереди — за мостом открывается здание Оперы, а подле него, на набережной, лицом ко дворцу — памятник королю Карлу XII. Позеленевшая от времени фигура держит в правой руке шпагу, опущенную к земле, а левую, с указующим перстом — простирает на восток, в сторону России.

Князь сразу вспоминает шутку, которую сообщил в прошлый приезд германский посланник фон Люциус: «Все шведы делятся на две части — одна считает, что Карл указывает на восток и призывает пойти туда отомстить за Полтаву, а другая — что он предупреждает, куда ходить нельзя».

Остроумный князь Георгий, помнится, удачно уточнил, что король Карл указывает перстом на самый лучший ресторан города и рекомендует туда зайти. Германские друзья и фон Люциус долго смеялись, но почему-то, когда посланник попробовал повторить эту шутку в обществе шведов, она встретила гробовое молчание. Может быть, историки обнаружили, будто Карл XII был алкоголиком?..

По случаю войны и нейтрального положения Швеции отель был переполнен. Враги, армии которых бились насмерть на полях сражений, мирно уживались в соседних номерах, иногда — с общей ванной. Финансисты, разведчики, коммерсанты, дорогие шлюхи, подрабатывающие шпионажем, и шпионки, желающие выдать себя за шлюх, наполняли этажи и холлы нового и модного здания. Князь с жилкой авантюриста почувствовал себя как рыба в воде.