Жозефина, стр. 35

Все мы на несколько минут замерли на месте: Жозефина в соответствующей позе возле тумбы, сверкающий галунами швейцар, я и еще примерно десять человек из тех, что охотятся за автографами и слетелись к отелю ради прекрасных глаз Люсиль Болл.

И вдруг Жозефина тявкнула. Вернее, издала короткий жалобный лай. Я могла быть уверена, что мне не показалось, потому что швейцар и любители автографов подошли поближе – посмотреть, что случилось.

Но Жозефина еще не закончила работу. И тут, в разгар своих почетных трудов, она еще раз тявкнула на очень высокой ноте – чистое сопрано! И потом, вплоть до завершения процедуры, время от времени горестно повизгивала. Я не знала, что делать. Нельзя было прервать важное мероприятие и оттащить Жози подальше от отеля. Я испытывала смесь страха со стыдом. Ситуация и без того была достаточно щекотливой, а тут еще арии из «Травиаты»!

Можете говорить что угодно о естественности физиологических отправлений, но вряд ли кто способен в таком положении сохранить достоинство. Если не верите, понаблюдайте за человеком, чья собака справляет естественную нужду. Ее владелец в это время стоит рядом с выражением гордой уверенности, которой вовсе не ощущает. Он постоянно твердит себе, что не совершает ничего предосудительного – всего лишь держит поводок. И тем не менее чувствует себя участником постыдного действа. Кажется, это одна из нерешенных проблем собачьей этики. В книгах пишут о чем угодно, только не об этом.

Конечно, зеваки имели полное право наслаждаться бесплатным зрелищем. Я уже собиралась попросить швейцара вызвать «скорую», как Жози закончила свою работу и, беспечная, как жаворонок, подбежала ко мне. Она и понятия не имела о том, что вызвала такой переполох.

Потому что, когда она начала тявкать, сбежалась целая толпа. И, разумеется, эти любители сенсаций не ограничились ролью зрителей, а активно реагировали на происходящее. Со всех сторон неслись оживленные возгласы: «Эй, что там такое?», «Леди, вы слышите, ваша собака зовет на помощь!» и т. п. Одна женщина выразила уверенность, что нас снимают скрытой камерой.

Очутившись наконец под защитой родных стен, я плеснула себе в бокал горячительного и позвонила Ирвингу. Обычно в кризисные для Жози моменты я никогда не могу застать его на месте. И этот раз не стал исключением. Секретарша сказала, что не представляет, когда он вернется.

Я позвонила Беа Коул, отдав ей предпочтение перед Джойс, потому что та кудахтала уже над третьей собакой – против моей одной. Я начала подозревать, что Джойс неправильно с ними обращается. Беа же успешно справилась с болезнью своего афгана, а ее мать вынянчила двух коккер-спаниелей.

Что касается доктора Уайта, то я не стала звонить ему, потому что не вынесла бы еще одной лекции о вреде ожирения.

Беа предложила теплые сидячие ванны и чудодейственные свечи, к которым люди обычно прибегают, прежде чем решиться на операцию. Я последовала ее совету. Жози стоически перенесла все процедуры. Весь ее вид говорил: не знаю, в чем тут дело, но если тебе так уж нужно…

Несмотря на все мои старания, она продолжала жалобно тявкать – не реже одного раза в день.

Наконец после особо унизительного эпизода перед входом в «Сакс» я объявила Ирвингу, что нам пора наведаться к доктору Уайту. Причем, говоря «нам», я подразумеваю всех членов семьи без исключения.

А посему утром следующего дня Жозефина, Ирвинг и я прибыли в клинику. И снова случилось чудо: нас принял сам доктор Уайт. Выслушав сагу о тявканье, он водрузил Жозефину на стол и приступил к осмотру.

Вскоре он радостно возвестил:

– У собаки закупорены протоки анальных желез.

– Это вы говорили полгода назад, мистер Уайт. Он рассеянно взглянул на меня и извлек откуда-то огромный шприц.

– Попробую прочистить.

Я не могла сдержать раздражение.

– Доктор Уайт, это вы уже делали полгода назад.

У меня возникло подозрение, что он не узнал Жози. Словно успокаивая, Ирвинг прошептал мне на ухо:

– Джеки, через его руки ежедневно проходит множество собак!

(До Ирвинга тоже дошло!)

– На свете нет другой такой собаки, как Жози, – прошептала я в ответ. – Как он мог забыть ее?

Ирвинг оказался большим реалистом.

– Она отличается от других главным образом выражением лица и яркой индивидуальностью. Согласись, сейчас он смотрит совсем в другое место.

Я чуточку успокоилась. Наверное, Ирвинг прав. Наконец врач заглянул ей в глаза и добродушно произнес:

– У собаки начинается катаракта.

Это был пожилой человек, поэтому я не посмела поднять на него руку (к тому же Ирвинг держал меня за руки).

Затем он заставил Жозефину открыть рот.

– О, да я вижу, ей удалили несколько зубов! Вот так! На этот раз даже Ирвинг не выдержал.

Ну ладно, мы еще могли примириться с мыслью, что он мог не узнать ее зад. Но собственноручно удалить ей шестнадцать зубов и не вспомнить об этом?! Нам стало ясно, что с доктором Уайтом пора кончать.

Дело не в предубеждении. Все как один твердили, что у Жози незабываемая мордашка. И если доктор Уайт не в силах ее запомнить, значит, нужно искать другого врача.

И я принялась за поиски.

Глава 26. КРУГ СУЖАЕТСЯ

Найти нового врача – не такое уж простое дело. Есть только один способ: расспрашивать всех подряд. А так как все мои друзья водили своих собак к доктору Уайту, приходилось ждать подсказки от незнакомых. Конечно, этот метод сопряжен с некоторыми неудобствами. Не будешь ведь бросаться на первого встречного владельца собаки с вопросом: «Кто вас лечит?» Уж не знаю почему, но это не принято.

Здесь нужна предварительная подготовка, небольшая светская беседа. Сначала вы восхищаетесь собакой и спрашиваете, сколько ей лет. Если пять или меньше, это пустая трата времени. Ограничьтесь кивком и следуйте дальше. Зато если ей десять или двенадцать, а она все еще в строю, это именно то, что вам нужно.

Однако необходимо соблюдать приличия. Вы же не можете прямо спросить: «Кто лечит вашу собаку?»– и, записав адрес, смыться. Ни в коем случае. Даже после небольшой светской беседы вам предстоит как следует потрудиться. Придется выслушать целую историю болезни, изображая при этом живой интерес. Время от времени прерывайте владельца собаки междометиями: «Надо же!» и «Что вы говорите!»

Однажды в Центральном парке я чуть не обратилась в ледяную статую, внимая интимным подробностям из жизни четырнадцатилетней суки королевского пуделя. Речь шла об удалении матки. Я сочувственно поцокала языком и, чувствуя, что рассказ подходит к концу, приготовила карандаш, чтобы записать координаты кудесника-хирурга. Узнав о моем намерении, дама пришла в волнение:

– Ни в коем случае не обращайтесь к этому живодеру! По его вине у бедной Минни начался перитонит, и пришлось среди ночи везти ее к доктору Карру в Бруклин – на срочную операцию. Она две недели пролежала под капельницей, и доктору Карру пришлось удалить ей одну почку. Она перенесла это с подлинным героизмом. Правда, Минни?

Бруклин далековато, но разве это имеет значение, если речь идет о враче подобной квалификации? Я попросила дать мне адрес непревзойденного доктора Карра.

И услышала в ответ:

– Он умер три месяца назад. А кстати, у кого лечится ваша собака? Я как раз ищу опытного специалиста.

Несмотря на многочисленные неудачи, мне удалось составить список замечательных врачей. Но среди них не было ни одного, кому бы я могла без колебаний доверить Жозефину. Дело в том, что за каждой историей о чудесном исцелении следовал рассказ о сопутствующей катастрофе. Возьмите доктора Икс, который спас крошку Джеронимо от воспалительного процесса 3 Кишечнике. Хозяин Джеронимо уже собирался воздвигнуть алтарь в его честь. Красиво звучит, правда? Записываю адрес и телефон доктора Икс. А всего через один квартал натыкаюсь на даму, которая утверждает, что этот доктор Икс безо всякой нужды усыпил ее бедного Коко. Вот доктор Игрек – врач с большой буквы! Я верила в это до тех пор, пока мне не сказали, что это мясник да и только.