Ночь Седьмой тьмы, стр. 56

Салли некоторое время сидела неподвижно. Впечатление было такое, что она расставляла по местам трудные мысли, взвешивая то, что нельзя было взвесить, сопоставляя то, что нельзя было сопоставить. Рубену она показалась уставшей. Уставшей и печальной. Она показалась ему больше печальной, чем уставшей. Словно какая-то тяжесть лежала у нее на сердце.

– Рубен, – начала она нерешительно, – я понимаю, что ты устал. Я знаю, что ты многое пережил и хочешь, чтобы тебе дали побыть наедине с собой и выспаться. Но мне нужно, чтобы ты сначала выслушал то, что мы должны тебе сказать. Затем ты можешь спать или делать все, что сочтешь необходимым.

Проблема заключается в том, что события начинают развиваться быстрее, чем я предполагала. То, что произошло прошлой ночью и сегодня утром, застало меня совершенно врасплох. Мы не знали, что Коминский натравит на тебя своих друзей, что они подставят тебя и миссис Хаммел таким образом. Или что Смит воспользуется этой ситуацией в своих целях. У него могло уйти несколько дней на то, чтобы найти вас. К тому времени мы были бы в состоянии вывести его из игры.

Она замолчала, раздумывая, что ей говорить дальше.

– Может быть, ты скажешь мне, что в действительности происходит, – неожиданно произнес Рубен. Его голос звучал тихо, но был начинен злобой. После того, что случилось, после всего этого кошмара сидеть преспокойно в зеленой тишине над городом, говорить о трудностях, о преимуществах, словно анализируя какую-то шахматную партию! – Две ночи назад был убит мой лучший друг, сегодня утром я видел своими глазами, как зарезали моего отца и застрелили мать, а вы ведете себя так, словно все это случается с человеком каждый день. Черт вас побери, да кем вы, ребята, себя считаете?

Салли встала, взволнованная. Ей хотелось обнять Рубена, успокоить его, согреть. Но здесь было не время и не место.

– Постарайся держать себя в руках, Рубен. Злость тебе не поможет. Ты ничего не можешь сделать, не можешь никого вернуть назад, но ты, черт побери, можешь позаботиться о том, чтобы Смит и его боссы больше ни с кем не могли сделать то же самое. Так мне продолжать?

Рубен кивнул.

– Извини, – сказал он.

– О'кей, слушай внимательно. Меня перевели на работу в АНКД два года назад. До этого я уже работала десять лет на ФБР, последние пять из них – в качестве секретного агента в городской мэрии. Нам нет нужды углубляться в то, чем я там занималась, но ты умный человек и, вероятно, сможешь сам кое о чем догадаться. Два года назад мой босс вызвал меня к себе и познакомил с Эмериком и Кертисом.

Они уже около полугода вели крупное расследование, и многие следы, похоже, вели в мэрию. Это расследование касалось одного религиозного культа, члены которого набирались исключительно из высших слоев общества. Полагаю, ты знаешь, какой культ я имею в виду. – Она сделала глубокий вдох. – Поначалу это было самое рядовое расследование, может быть несколько более причудливое, чем обычно. Потом все стало усложняться. Мы начали ставить на него все больше и больше людей, а сложности только возрастали. Год назад мы получили некоторые нити, которые тянутся в Вашингтон. На самые верхние этажи Вашингтона. Смит, наверное, намекал тебе на это. Он не лгал.

– Кто он? Он сказал, что получает указания «с самого верха». Что он имел в виду?

Салли нахмурилась и посмотрела на своих коллег. Лич покачал головой. Она повернулась к Рубену:

– Мне очень жаль, Рубен, но этого я не могу тебе раскрыть. Я могу только сказать, что за многие годы Седьмой Орден проник в некоторые правительственные ведомства.

– Он сказал: «С самого верха», – сердито настаивал Рубен. Он был зол. Какое право имели эти люди держать его в неведении? – Он имел в виду президента? Это вы боитесь вымолвить? Я должен знать.

Крис Лич вмешался:

– Лейтенант, я понимаю ваше раздражение. Но это вопрос национальной безопасности. Нам нужна ваша помощь, но вы не имеете допуска к этой информации.

– Тогда получите его. Если вы хотите, чтобы я помогал вам, мне необходимо знать, что происходит. Кто такой Смит, кто его хозяева, как высоко им удалось проникнуть. В противном случае – катитесь вы все к чертям собачьим.

Рубена трясло. Всполохи крови складывались в узоры перед его невидящими глазами. Он вскочил и направился к лифту. Салли догнала его, протянула руку, стараясь удержать. Рубен яростно отпихнул ее. Он сам найдет Смита. Найдет его и отправит в ад без посторонней помощи.

Он нажал кнопку лифта. Ничего не произошло. Он потыкал кнопку несколько раз, но лифт все не поднимался. Он осел возле стены, захлебываясь слезами. Всполохи крови. Фотографии на полу в кухне, разорванные и выпачканные в крови. Паук, ползущий по континенту крови.

Салли долго обнимала его, пока он плакал. Когда они встречались, она любила его немного, но недостаточно. Жизнь Рубена никогда не была цельной, в ней зияли незатягивающиеся дыры, которые никто не мог заполнить. И вот, в течение всего нескольких дней, они расползлись до невообразимых размеров. Она сомневалась, сможет ли он хоть когда-нибудь обрести покой.

Сейчас она нуждалась в нем по вполне эгоистичным причинам. Национальная безопасность, общественное благо, даже сохранение человеческих жизней были всего лишь фразами. Рубен был нужен Салли, потому что он мог помочь ей в достижении ее целей. Все то время, пока она обнимала его, она не думала ни о чем, кроме целей и средств. Где-то в ней притаилось немного жалости, немного любви, и много печали, но все эти чувства разбито бренчали на дне ее собственной пустоты.

Гастингс Донован, рыжий полицейский, подошел к ним с бутылкой «бурбона» и двумя бокалами. Когда Рубен достаточно пришел в себя, чтобы пить, Донован отослал Салли и присел рядом с ним, усердно потчуя его виски. Он заговорил о своей работе в полиции. Донован проработал одиннадцать лет в полиции нравов, видел слишком много, испытал слишком много. Нынешняя работа была ненамного лучше, но ее было достаточно, чтобы он не сошел с ума.

Колстоу, адвокат, пододвинул стул.

– Я связался с Вашингтоном, – сказал он. – Они одобрили предоставление вам полного допуска. Я знаю, что вы себя плохо чувствуете, понимаю, что сейчас не самое лучшее время, но, думаю, нам нужно поговорить еще. Поговорить по-настоящему. Как вы на это смотрите?

Рубен кивнул, все еще онемелый, все еще трясущийся.

– Я в порядке, – пробормотал он. – Я готов.

Они снова сели полукругом. Колстоу продолжил с того вопроса, на котором остановилась Салли.

– Настоящее имя Смита – Форбс, – сказал он. – Уоррен Форбс. – Солнечный свет проник в одно из окон и лег, зеленый и золотой, на его лицо, потом упал на пыльный пол. – Он является одним из руководителей Оперативного директората ЦРУ. С девятнадцати лет он является членом Седьмого Ордена, прошедшим полный обряд посвящения. Его отец был членом Ордена до него. Он побывал во Вьетнаме и Камбодже, у него там была сложная карьера, он стал оперативным работником ЦРУ.

Форбс – лишь один из нескольких членов Ордена, которые поднялись до высоких должностей в разведывательных органах США за последние двадцать лет или около того. Нам известны имена некоторых из них, других мы лишь подозреваем. Мы знаем, что внутри ЦРУ существует группа, которой руководит Форбс. Форбс стоит во главе, но он сам получает указания от центрального комитета Ордена. Или мы так думаем. По-настоящему мы не знаем. Чаще всего нам приходится гадать, опираясь на отдельные факты.

Вот уже несколько лет в Оперативном директорате существует движение ренегатов, состоящее из людей, которым не нравится проводимая страной внешняя политика, которые вообще не удовлетворены тем, как страна управляется. Форбс является ключевой фигурой в этом движении. За эти годы он организовал посвящение других недовольных в члены Седьмого Ордена. Это дало ему власть над ними, позволило направлять их общую политику в угоду целям Ордена. У Ордена имеются свои собственные представления относительно того, как следует управлять этой страной и как нам следует вести наши международные дела. Не вдаваясь в детали, можно сказать, что эти идеи являются правыми и экстремистскими.