Имя Зверя, стр. 50

Они шли, глядя на Бога с головой козла. Коридор ни разу не свернул. Он был прорублен прямо в известняковой скале, не отклоняясь ни вправо, ни влево, и заканчивался высокой позолоченной дверью.

На золоте был выгравирован сплошной тонкий узор линий и кругов, овалов и квадратов, которые, сливаясь, изображали что-то вроде оргии. Но на самом деле, как Майкл понял позже, это изображало агонию. Тело громоздилось на тело, конечности переплетались, рты широко раскрылись.

Священник прикоснулся к дверям, и они легко распахнулись. Они висели в воздухе без всякой опоры, и превосходно подогнанные петли за столетия даже не покрылись ржавчиной. Двери открылись совершенно беззвучно, Майкл слышал только стук собственного сердца в груди и свое дыхание.

Отец Григорий поднял лампу.

Они вошли в низкую камеру со сводчатым потолком. По всему своду протянулась лежащая фигура богини Нут, с конечностями, окруженными звездами.

На одной из стен была изображена гигантская фигура бога Анубиса в образе шакала, растянувшаяся от края до края, с белым шарфом вокруг шеи и длинными острыми ушами, поднимающимися как флаги к потолку.

Отец Григорий повернулся к Майклу:

— Здесь было сердце храма. Камера сна, куда приходили жрецы, чтобы видеть сны. Потом они возвращались и пересказывали свои сны паломникам.

— Зачем вы привели меня сюда?

Вместо ответа священник поднял лампу и осветил ею боковую стену. Майкл пересек комнату, едва не задевая головой о потолок. За его спиной лежал, глядя в вечность, черный шакал. Майкл чувствовал, как у него по коже бегут мурашки.

На стене напротив Анубиса, растянувшегося от одного конца комнаты к другому, древний художник изобразил сцену, которую Майкл узнал сразу же. Над багряным простором плоской и пустынной равнины поднималась пирамида, острой вершиной упираясь в лазурь неба. Черная пирамида. Пирамида из снов Майкла. Ко входу в пирамиду вела длинная тропинка, протянувшаяся между двух рядов базальтовых сфинксов, точно как во сне. Майкл чувствовал, что его пробирает дрожь.

Мужчины и женщины шли мрачной вереницей по тропинке вверх к самому сердцу гигантского строения. Никто не плясал и не пел. Они шли склонив головы, одетые в самую простую одежду: накрахмаленные белые юбки у мужчин и длинные платья у женщин, лишенные украшений. Они были похожи на людей, идущих на смерть.

Майкл отвернулся, и в это мгновение священник внезапно поднял лампу и осветил стену в дальнем конце камеры.

От пола до потолка высилась фигура человека, сидящего на троне, руки его лежали на коленях. У него была козлиная голова, а кожа — цвета свинца. Его глаза светились яростью, мукой и экстазом.

— Это Зверь Откровения, — прошептал священник. Его голос доносился как будто издалека. — То существо, которое вы видели в своих снах.

Майкл не мог отвести глаз. Огромная обнаженная грудь, сильные руки и прежде всего глаза не отпускали его. Ему казалось, что в любое мгновение фигура может подняться и пойти к нему, как во сне. Он хотел повернуться и убежать.

Зверь был нарисован не древним египтянином. Здесь, несомненно, работал более поздний художник, периода раннего христианства. Под фигурой виднелся обширный текст, написанный по-гречески черными буквами.

— Вы можете прочесть? — спросил священник.

Майкл покачал головой.

Отец Григорий открыл глаза. Козел глядел на него немигающим взором.

— Я прочту для вас, — сказал он, ненадолго замолчал, с отвращением глядя на изображение, затем начал читать наизусть текст, такой же знакомый для него, как и «Отче наш». — "Назначены две тысячи и триста дней и еще двадцать три дня от смерти козла, про которого говорил Даниил, и до появления Зверя. Он придет с Запада в Место Искушения, даже в сам Вавилон, выйдя из моря и имея большую силу. И он будет богохульствовать сорок два месяца, как написано в Книге Иоанна. «Здесь мудрость. Кто имеет ум, тот сочти число зверя, ибо это число человеческое; и число его шестьсот шестьдесят шесть». И на устах его будет имя зверя. И он примет новое имя, которое будет богохульным, и оно также будет именем зверя, хотя он сокроет его в письменах, которых не видел никогда ни один человек.

Когда он появится, чума накроет Египет и Нил задохнется от крови. Они взойдут на высокие места и разрушат их, камень за камнем. Время, два времени и половина времени пройдет после его первого появления, между рождением, смертью и падением царства. Имеющий глаза да видит: это те дни, о которых говорится в Книге Откровения. И с его первого появления на западе книга устанавливает тысячу двести девяносто дней. Он возглавит армию неправедных, и царство его будет продолжаться семьдесят недель. Ибо «чтобы восстановить и воссоздать Иерусалим, нужно семьдесят недель и шестьдесят две недели». А посему имеющий ум да поймет, что написано здесь, и вознесет молитву, чтобы не видеть его своими глазами, как я видел его в видении, данном мне Богом. И пусть все, кто прочтут эти слова, будут молиться за меня и за своих детей и за поколение последнего дня".

Голос отца Григория затих. Он посмотрел на Майкла.

— Ну, Майкл, — сказал он. — Сказать ли мне его имя? Имя Зверя?

— Куртуби, — прошептал Майкл. — Это его имя, не так ли? Вы думаете, что эль-Куртуби — Антихрист.

Отец Григорий покачал головой. Он выглядел очень старым и очень усталым — человеком, который жил слишком долго и видел слишком много.

— Нет, Майкл. Мы не думаем. Мы знаем. Ваш брат опознал его. И за это был убит.

Старик кашлянул и вздрогнул. Он огляделся. В комнате снова столпились тени. Фигура Зверя расплылась. Григорий снова посмотрел на Майкла, на длинную тень, легшую на его лицо.

— Пора идти, — сказал он. — Мы увидели то, зачем пришли сюда. Теперь пора искать его во плоти.

Глава 40

Склад сгорел быстро, за два часа. Теперь от него осталась только куча обугленных бревен. Зола дымилась. Время от времени с треском падала обуглившаяся балка, и в ночной воздух взлетал сноп красных и оранжевых искр.

Голландец стоял в сотне ярдов от пепелища. Его люди очистили улицу, разогнав детей и зевак, пришедших поглядеть на пожар. Вдали раздавался треск ружей — стрельба продолжалась.

Из темноты вынырнула, слегка прихрамывая, фигура.

— Ну что? — спросил Голландец.

Пришедший покачал головой.

— Ничего, — сказал он. — Мы все тщательно обшарили. Сзади нашли одного мертвого. Абу Самир говорит, что это его человек.

— А художник, Бустани?

— Тоже.

— Это точно он?

Человек кивнул:

— Абу Самир клянется, что именно там его убили. И тело похоже, господин.

— Похоже?

Человек нерешительно произнес:

— Они... они разорвали его на кусочки, господин.

Голландец мгновение молчал.

— Понятно. А двое других? Вы уверены, что они сбежали?

— Абсолютно. Абу Самир не станет нам лгать.

— Правда? Он очень меня подвел. Мы должны найти женщину. Застрелите Абу Самира. Он перестал быть полезным для нас.

— Да, господин. — Человек не решался задавать вопрос. — А женщина? Что нам теперь делать?

— Что делать? Наши люди караулят ее. Она появится. Выхода у нее нет. Спрятаться ей негде.

— А Хант?

— Не беспокойтесь о Ханте. Я позабочусь о нем.

— Как вы думаете, где он находится? У вас есть предположения?

Голландец пожал плечами:

— Сейчас его повезут к старику. Потом — не знаю. Он попытается связаться с Англией. Тогда мы выйдем на него.

— А что, если он не объявится?

— Объявится. Верьте мне. У него тоже нет выхода.

Глава 41

Даже здесь, в темной церкви, они слышали выстрелы: трижды раздавался треск, потом лай собак. Затем еще два выстрела. Майкл и отец Григорий сидели в задней части здания. Теперь, когда Майкл увидел то, что было внизу, он еще сильнее почувствовал подавленность.

Когда грохот стих и снова наступила тишина, отец Григорий повернулся к Майклу.