Имя Зверя, стр. 2

* * *

Она нашла могилу не случайно, а после тщательного изучения следов, трудного продвижения по едва заметной тропке. Была вероятность — небольшая, но тем не менее возбуждающая, — что она наткнулась на останки нескольких фараонов, пропавших из ранее обнаруженных гробниц. В поздние периоды жрецы, обнаружив царские могилы вскрытыми, а ценности похищенными, нередко переносили сморщенные тела своих царей и цариц в более скромные убежища, по крайней мере защищавшие от зверья. Одно лишь такое открытие могло принести ей известность.

Она сделала новый разрез. Ассистент Бутрос, стоявший за ее спиной, направил на стол видеокамеру, записывая на пленку каждый шаг вскрытия. Доктор Розали Дэвид в 1975 году в Англии вскрыла мумию перед взглядами многотысячной аудитории, под прицелом телевизионных камер.

Подобная идея рассматривалась властями музея и была отвергнута: правительство не одобрило бы этого. Ортодоксальное мусульманство всегда противилось расчленению трупов, и имелись опасения, что в нынешнем политическом климате публичное вскрытие и исследование человеческого тела, каким бы древним оно ни было, может вызвать вспышку негодования.

Совет попечителей не мог забыть, что в 1981 году президент Садат закрыл кабинет мумий музея из страха вызвать недовольство мусульман. И все же через несколько месяцев погиб, изрешеченный пулями убийцы.

По краю одной из полосок шла длинная надпись иероглифами, изречение из Книги Мертвых: «Он покоится на столпах Шу и присоединился к вознесенным Ра. Он разделяет годы, его рот скрыт, его рот молчит, слова, произносимые им — тайна, он обладает вечностью, он получил нескончаемую жизнь, подобно богу Хетепу».

Скоро, очень скоро, подумала Айше, ей откроется его лицо. Из всех древних народов египтяне сохраняли тела мертвецов для взоров будущих поколений. Никто никогда не увидит лица Цезаря или Константина, но ей однажды пришлось стоять в тихой комнате, среди мертвой неподвижности вечера, оцепенев и дрожа, глядя на лицо Усимаре-Сетпенре, Рамзеса Великого. Александр стал прахом, Саладин стал прахом, Наполеон стал прахом; но она в печальный и торжественный момент видела спящее лицо Тутмоса III, победителя при Мегиддо.

Он осторожно вытащил затворную раму из задней части автомата, отделил возвратную пружину со стержнем. Затем снял ствол, крепко держа автомат и утопив одним пальцем собачку. Отвинтив барашек на конце ствола, он отделил его от ударного механизма.

* * *

Айше сняла первый слой бинтов с шеи и головы. Он лежал как любовник, и она раздевала его. Его члены молчаливо принимали ее ласки. Спокойствие смерти.

«Кем ты хочешь стать, когда вырастешь?» — спросила мать, когда ей было девять лет. Странный вопрос для египетской девочки. На что же может надеяться большинство девушек в этом мире? На брак и семью. На неуклюжие ласки мужчин, гораздо старше их возрастом.

Но родители Айше были образованными и цивилизованными людьми, верными последователями насеровского панарабизма, пользующимися всеми благами политики президента Садата. Она ответила на вопрос матери не задумываясь. «Атарийя» — археологом. Женщиной-археологом, если точно перевести арабское слово.

Каждый год, с тех пор как ей исполнилось четыре года, ее родители устраивали пикники у пирамид Гизы, в весенний праздник Шамм эль-Назим. Она ела крашеные яйца и соленую рыбу и играла в тени пирамиды Хуфу. Каждые несколько минут она поднимала глаза на грандиозное каменное сооружение, чувствуя страх и свое ничтожество перед ним, но одновременно стремясь узнать, что скрывается внутри. Ей чудились смутные таинственные видения, каких не может быть у ребенка.

В свой девятый день рождения она впервые побывала в Египетском музее, вступив через портал с высокими белыми колоннами в залы, полные чудес. Ее мать провела ее по северо-восточной лестнице прямо на второй этаж, в залы, где хранились сокровища Тутанхамона. В длинном зале справа от лестницы, в стеклянном ящике лежала посмертная маска юного царя. Ничего прекраснее Айше никогда не видела. Она стояла и смотрела сквозь тело, не в силах оторвать взгляда. Это лицо, эти губы, окаймленные золотом, эти глаза из черного обсидиана!.. И ее собственное лицо, отражавшееся в их глубинах...

Она ходила часами по зачарованным залам с высокими потолками, освещенными отблесками прошлого. Всюду золотые маски, коробочки из слоновой кости, лампы из резного алебастра, вазы из ляпис-лазури. И пока она бродила, детство как будто ушло от нее. Золото столетий и нарисованные изображения древних богов разбудили в ней что-то, что уже никогда не заснет снова.

И вот она стала хирургом. Она прорезала скальпелем само время, чтобы добраться до его костей. Она была уверена, что подошла к последнему покрову. Бинты ослабли, отходили при первом прикосновении. Скоро он будет принадлежать ей: это было похоже на соблазнение, и он был ей невестой. Ей хотелось нагнуться и целовать его сжатые губы, чтобы оживить его своим дыханием. Очень осторожно она провела скальпелем от левого плеча к запястью. Лицо она оставила напоследок.

Он вынул из кейса один из образцов оборудования и положил его на стол рядом с разобранным автоматом. Образец точно распался на, две одинаковые части. Полая внутренность его точно повторяла форму спускового механизма «вальтера». Он уложил спусковой механизм в углубление, затем накрыл его верхней половиной образца. Он проделал это с каждой из металлических деталей, после чего переложил их на рабочий стол, где были разложены паяльные принадлежности.

Каждую деталь теперь нужно было запаять и отшлифовать, чтобы она выглядела как цельная.

* * *

Двигаясь по запястью, лезвие скальпеля задело за металл — браслет, который был обнаружен при рентгеновском исследовании. Айше заметила блеск золота в узком надрезе. Положение браслета было необычно и сразу вызвало возбужденные замечания. На мумиях, как женских, так и мужских, нередко находили украшения, но они, как правило, были снаружи, над покровами, а не на самом теле.

Она отложила скальпель и стала снимать полотняный покров, как тонкую кожуру. Ее пальцы двигались проворно и точно, они давно привыкли к этой работе. Глубоко, очень глубоко в ее мозгу шевельнулась мысль, что здесь что-то не так, что все должно быть по-другому. Бинты отходили, но под ними оказалась не сморщенная кожа, а ткань, темная плотная ткань. И плетение ткани... оно не могло, никак не могло быть таким...

Айше чувствовала, как колотится сердце. Пальцы стали тупыми и неуклюжими, отяжелели и действовали как бы помимо ее воли. Она смотрела, как они срывают сгнившие бинты, смотрела, как в отверстии открывается темная ткань. Она чувствовала на себе взгляд Махди, его удивление. Но в ней самой удивление сменилось чем-то иным — страхом, отрицанием, недоверием.

Наконец показался золотой браслет — золотой браслет на руке ее мертвого принца, желтый на белой кости. Она осторожно подняла руку мумии и слегка повернула ее. Комната закружилась вокруг нее, стук сердца долетал издалека.

— Айше, — окликнул ее голос. — Айше, что с тобой?

Она улыбнулась, нахмурилась и покачала головой. Оперлась рукой на стол, чтобы удержаться на ногах.

В другой ее руке лежало мертвое запястье, как улика, зловещая и неуничтожимая. Она услышала резкий вздох Бутроса, когда он увидел то, что увидела она, и, грохот, с которым он уронил камеру.

Зажатые в ее руке, надетые на костлявое запястье, со стрелками, показывающими половину шестого, отражая жаркий белый свет с потолка, блестели часы «Ролекс».

Странная зима стояла в том году в Египте.

Часть I

Глава 1

Лондон, 3 сентября 1999 г.