Имя Зверя, стр. 19

— А что нужно от Z-19 эль-Куртуби? Уж конечно он не верит, что может убедить их отказаться от своих планов?

— Нет, я уверен, что он не настолько наивен. Я скорее подозреваю, что он в каком-то смысле поощряет их деятельность. Антимусульманское возмущение в Европе во многих отношениях ему на руку.

— И я снова спрашиваю: какова его цель?

— Точно не знаю. Я думаю, он мог оказать им помощь в осуществлении последних террористических акций в Англии. В этом можно найти некий смысл. В их общих интересах усиление нестабильности. Неспособность остановить волну насилия наверняка приведет к принятию драконовского законодательства и полицейским репрессиям. Если Z-19 привлечет к сотрудничеству мусульманские террористические организации, они смогут существенно продвинуться на пути к своей цели.

— Но это все равно не объясняет, что эль-Куртуби надеется получить от сотрудничества с Z-19 для себя. Он сильно рискует потерять своих последователей.

— Ваше Святейшество, мы по-прежнему прикладываем все усилия, чтобы внедриться в его организацию. Но это нелегко. И еще сложнее подобраться к эль-Куртуби лично. У меня есть человек, способный это сделать, но он отказывается, а я боюсь нажимать на него.

Папа кивнул:

— Да. Да, я понимаю. Вы проделали большую работу, Пол, не надо извиняться. — Папа не решался задать вопрос. Его взгляд на мгновение остановился на статуе Девы. — Скажите мне, Пол: а кто такой сам эль-Куртуби? Вы уже пришли к каким-нибудь выводам? Он — тот, кем мы его считаем?

Пол закрыл глаза и задержал дыхание. Это было самое долгое мгновение в его жизни, самое долгое мгновение в жизни Церкви. Папа глядел на него, зная, сколь многое зависит от ответа. Весь мир, миллионы живых душ.

— Да, — сказал Пол и открыл глаза. — Ядумаю, что он именно тот.

Наступило продолжительное молчание, наполненное еле слышными звуками пробуждающегося города. Слабый утренний свет проник в крошечное окошко над алтарем. Папа смотрел Полу в глаза — глаза человека, охваченного глубокой болью.

— Помогите мне подойти к алтарю, — сказал Папа.

Пол помог Папе подняться из инвалидного кресла, крепко держа его, пока тот ковылял к низким ступеням и преклонял колени. Мало кто догадывался, какую боль испытывал старик, вставая на колени. Но Пол знал. Пол был в госпитале, видел, как обрезали штанины, видел, что пули сделали с ногами епископа. Он опустился на колени рядом с ним.

Никто не нарушал их уединения. Папа приказал, чтобы никто их не тревожил. До их ушей смутно доносились звуки голосов в комнатах. Не обращая на них внимания, они продолжали молиться.

Подняв глаза, Папа увидел над алтарем распятие. И в сотый раз за эту неделю его мысли вернулись к предсказаниям Святого Малахии.

Малахия был ирландским священником, жившим в двенадцатом столетии — аббатом Бангорским, епископом Коннорским и, наконец, примасом Армы. Он умер в 1148 году в Клерво, на руках Святого Бернара. В середине шестнадцатого века занимавшийся историей бенедиктинский монах по имени Вион обнаружил пророчества Малахии относительно личностей следующих ста двенадцати Пап.

Для тех, кто верил в эти пророчества — а в Церкви таких нашлось много, — избрание Иннокентия XIV было важным событием. Малахия упоминал только сто двенадцать наследников престола Святого Петра, последним из которых должен стать Петрус Романус — Петр Римский. Согласно пророчеству, Папа Иннокентий, называемый Малахией «Gloria Olivae» — «Слава оливы», — предшествовал Петру. На закате второго тысячелетия должны были сбыться слова святого:

«Последним пастырем гонимой Святой Римской Церкви станет Петр Римский, который насытит свою паству среди многих бедствий; после чего город на семи холмах будет разрушен и ужасный Судья станет судить людей».

Пол внутренне содрогнулся, подумав, сколько еще осталось жить этому хрупкому старому человеку, находившему перед ним. Сколько времени осталось до того, как придет «ужасный Судья» и Рим превратится в руины?

Наконец Папа закончил молитву. Пол поднялся на ноги и помог ему вернуться в кресло.

— Наверное, пора идти, — произнес Папа. — Люди ждут нас. Они потеряют терпение, если мы заставим ждать их слишком долго, хотя я и Папа.

Он улыбнулся. Все та же хорошо знакомая неотразимая улыбка, которая привлекла к нему стольких людей.

Пол пошел позади кресла-каталки.

— Пол, прошлой ночью я снова видел сон, — прошептал Папа, и Пол почувствовал, как у него дрогнуло сердце.

— Я — тоже, — сказал он.

— Мне снилась черная пирамида. Я находился внутри нее, очень глубоко. Мне кажется, что Он подошел близко. Гораздо ближе, чем раньше. Я боюсь, что скоро увижу его лицо.

Наступила зловещая тишина. Пол вздрогнул и обернулся. Ему показалось, что он слышит высоко над головой шорох крыльев. Но он знал, что эти крылья принадлежат не ангелам.

Часть II

Глава 12

Каир, понедельник, 22 ноября

Второй год подряд зима становилась для Египта тяжелым проклятием. Люди с безумными глазами, похожие на пророка Иеремию, ходили по залитым дождем улицам, предсказывая грядущие разрушения. Мороз сковал фундаменты старых зданий. Снег выпал на юге, где его никогда не бывало. Время от времени Нил окутывало туманом, и в пустыне поблескивал лед. Блеяние коз эхом отдавалось среди высоких утесов. Во всем виделись зловещие предзнаменования, и горизонт окрашивало кровью.

Он видел ее почти каждый день. Много ночей они проводили вместе, хотя продолжали жить раздельно, ради соблюдения приличий и из-за слежки за Айше. За последние полгода строгость нравов приобрела в Египте чрезвычайное значение. Чем сильнее портился климат, тем мрачнее становились люди. Каждый день на улицах можно было наблюдать длинные процессии. Мужчины и женщины в черных одеждах скандировали до хрипоты лозунги, а на следующий день опять выходили на улицы, чтобы скандировать их снова.

На базаре повсюду продавались «Рушди». Так называли тряпичных кукол в виде бородатого мужчины, самых разных размеров и в разных костюмах. Общим у них были красные глаза и торчащие из висков маленькие рога. Куклу нужно было подвешивать за шею на маленькой деревянной виселице. На лбу куклы синими и белыми нитками была вышита Звезда Давида. Люди вывешивали кукол в окнах или прикрепляли к заднему стеклу автомобиля. «Рушди» охотно принимали в подарок. Дети любили играть с куклой, выступая в роли палачей.

Майкл и Айше продолжали жить своей жизнью, зная, что в любой момент «Рушди» могут превратиться из кукол в людей, а игрушечные виселицы — в настоящие. Майкл читал свой курс в университете. Число его студентов сильно сократилось. Его взгляды становились у учащихся все менее популярными, и он то и дело оказывался вовлеченным в бурные дискуссии с бородатыми молодыми людьми, обзывавшими его подпевалой империалистов, и Майкл не знал, что им отвечать.

Айше проводила большую часть времени в гробнице Нехт-Хархеби, где она по-прежнему работала с Махди. Тайну мумии они сохранили. Махди и его ассистент Бутрос Шидьяк сожгли останки Рашида Манфалути в музейной топке. Заменив их неопознанной мумией из хранилища, они утаили ужасное открытие от совета директоров. Айше по-прежнему ничего не говорила последователям мужа, которым нужно было верить, что когда-нибудь он вернется из плена и станет каким-то мессией, вроде Христа или тайного Имама. Она молчала, думая, что раскрытие тайны не принесет пользы. В прессе проскальзывали намеки на скорое освобождение Рашида в обмен на жизнь фундаменталистов, приговоренных к смерти в Танте, где они убили семерых членов местного совета. Где-то затевалась сложная игра.