Безутешные, стр. 9

– Тебе кажется, я растолстела?

– Нет-нет! – Я со смехом отвел от нее глаза. – Выглядишь ты чудесно.

Мне пришла мысль, что я до сих пор не сказал Софи ни слова о ее отце, – и опять стал придумывать, с чего бы начать. Но тут что-то ударилось о спинку моего кресла сзади – Борис вернулся.

Мальчик бегал вокруг нашего стола, пиная пустую картонную коробку, точно это был футбольный мяч. Заметив, что я за ним наблюдаю, он перебросил коробку с одной ноги на другую, потом сильным ударом направил ее между ножек моего кресла.

– Номер Девять! – вскричал он, вскинув руки. – Великолепный гол забил Номер Девять!

– Борис, – сказал я, – не лучше ли кинуть эту коробку в мусорный бак?

– Когда же мы отправимся? – Борис повернулся ко мне. – А то опоздаем. Скоро стемнеет.

Оглядевшись, я и в самом деле увидел, что солнце над площадью начинает скрываться и что многие столики уже опустели.

– Прости, Борис. Что ты собираешься делать?

– Скорее же! – Он дернул меня за руку. – Так мы никогда туда не попадем!

– Куда это Борис стремится попасть? – тихонько спросил я у его матери.

– Конечно же в парк с качелями! – Софи вздохнула и поднялась с места. – Он намерен продемонстрировать тебе свои успехи.

Мне не оставалось ничего другого, как тоже подняться со стула, – и через минуту мы втроем уже пересекали площадь.

– Итак, – сказал я Борису, как только он примерился к моему шагу, – ты собираешься мне кое-что показать.

– Когда мы ходили туда раньше, – заговорил Борис, беря меня за руку, – там был один мальчик, больше меня, – так он даже торпеду не умел делать! Мама считает, он по крайней мере на два года меня старше. Я ему раз пять показывал, как это делается, но он все равно очень боится. Он все время карабкался наверх, а прыгнуть так и не смог!

– Вот как. А ты, конечно же, не боишься. И делаешь торпеду.

– Конечно, не боюсь. Это же так легко… Совсем легко!

– Ну и отлично.

– Мальчишка так боялся! До чего потешно! Миновав площадь, мы ступили на прилегающую к ней узкую мощеную улочку. Борис – очевидно, хорошо знавший дорогу – от нетерпения часто забегал вперед. Потом, стараясь идти со мной в ногу, поинтересовался:

– Ты знаешь дедушку?

– Да, я тебе говорил. Мы с ним друзья.

– Дедушка очень сильный. Один из самых сильных людей в городе.

– Неужели?

– Он здорово умеет драться. Когда-то он был солдатом. Ему много лет, да вряд ли кто его одолеет. Хулиганам на улице, бывает, это и невдомек, но тут-то они и узнают, что почем. – Борис на ходу сделал кулаком внезапный выпад. – Раз-два – и они уже на земле.

– Правда? Это интересно, Борис.

И тут, пока мы пробирались по узким мощеным улочкам, мне неожиданно припомнились кое-какие подробности спора с Софи. Вспыхнул он неделю-другую назад, я в это время находился в каком-то отеле, вслушиваясь в крики на другом конце провода:

– Сколько еще, по-твоему, это может продолжаться? Ни ты, ни я уже не молоды! Ты выполнил свой долг. Пусть теперь постарается кто-нибудь другой!

– Послушай, – говорил я, все еще спокойно. – Дело в том, что я нужен людям. Стоит мне где-то появиться – и меня тотчас осаждают ужасные проблемы. Глубоко засевшие, с виду неразрешимые – и окружающие обычно бывают благодарны мне за приезд.

– Долго тебе так не продержаться – и это всем ясно. Для нас – я имею в виду и себя, и тебя, и Бориса – время уходит сквозь пальцы. Не успеешь ты оглянуться, как Борис уже вырастет. Никто и не ждет, что ты будешь продолжать держаться за свое. А все эти люди – почему бы им самим не разобраться с собственными проблемами? Это пошло бы им на пользу!

– Ты ничего не понимаешь! – в гневе взорвался я. – Просто не знаешь, о чем говоришь! Бывает – я куда-нибудь приеду, а тамошние жители ничего не смыслят. Не имеют ни малейшего понятия о современной музыке – и если их предоставить самим себе, очевидно, они все глубже и глубже будут увязать в неприятностях. Я нужен – разве ты этого не видишь? Я нужен и здесь! Ты сама не понимаешь, о чем говоришь! – Вот тут-то я и закричал: «Крохотный мирок! Ты живешь в таком крохотном мирке!»

Мы подошли к небольшой игровой площадке, обнесенной по кругу перилами. Площадка пустовала и показалась мне довольно унылой. Борис, однако, с энтузиазмом распахнул перед нами входную дверцу.

– Гляньте-ка, это совсем пустяк! – Борис бегом устремился к вертикальной лестнице.

Мы с Софи минуту-другую следили, как в сумерках его фигурка карабкается все выше и выше. Потом Софи тихо сказала:

– Знаешь, это забавно. Я слушала мистера Майера, когда он описывал мне гостиную того дома, и мысленно мне постоянно виделась квартира, где я жила ребенком. Он говорил, а я все время вспоминала нашу квартиру. Нашу старую гостиную. Мать с отцом, какими они были тогда. Возможно, никакого сходства и нет. Я, в сущности, ничего подобного и не ожидала. Поеду туда завтра – и все окажется совершенно иным. Но у меня появились надежды: знаешь ли, нечто вроде предзнаменования. – Она коротко рассмеялась и тронула меня за плечо. – У тебя такой мрачный вид.

– Мрачный? Прости. Всему виной эти разъезды. Пожалуй, я немного устал.

Борис взобрался на самую верхушку лестницы, однако уже совсем стемнело, его силуэт едва различался на фоне неба. Он что-то нам крикнул, потом, ухватившись за верхнюю перекладину, перекувырнулся через голову.

– Он очень гордится своей сноровкой, – сказала Софи. Затем позвала: – Борис, уже совсем темно. Спускайся вниз.

– Это просто пустяк. В темноте даже легче.

– Спускайся сейчас же.

– Всему виной эти разъезды, – повторил я. – Отель за отелем. Лица сплошь незнакомые. Это очень утомляет. И даже сейчас, в этом городе, напряжение у меня огромное. Здешние жители. Они явно многого от меня ожидают. То есть ясно, что…

– Послушай, – ласково прервала меня Софи, накрыв ладонью мою руку, – почему бы нам пока не выкинуть все это из головы? У нас будет еще уйма времени, чтобы это обсудить. Мы все устали. Пойдем вместе к нам. Тут всего несколько минут ходу, сразу же за средневековой часовней. Поужинаем как следует и передохнем.

Софи говорила тихо, почти что мне на ухо – и я чувствовал ее дыхание. На меня вновь накатила прежняя усталость, и мысль об отдыхе в теплой квартире – мы с Борисом, скажем, лениво растянулись на ковре, пока Софи готовит нам ужин, – вдруг показалась мне крайне заманчивой. Настолько заманчивой, что на секунду-другую я, должно быть, закрыл глаза, и очнуться меня заставило только возвращение Бориса.

– Это самая ерундовая фигура, и в темноте ее сделать ничего не стоит, – проговорил он.

Я заметил, что Борис выглядит замерзшим и каким-то сникшим. Вся его былая энергия испарилась – и мне подумалось, что представление потребовало от него слишком больших усилий.

– Мы сейчас возвращаемся домой, – заявил я. – Поедим чего-нибудь вкусненького.

– Идемте, – произнесла Софи, двинувшись в путь. – Время не ждет.

С неба посыпался мелкий дождик – и теперь, когда солнце село, в воздухе стало гораздо прохладнее. Борис опять взял меня за руку – и вслед за Софи мы вышли из парка на пустынную боковую улочку.

4

Было ясно, что Старый Город остался позади. Закопченные кирпичные стены, высившиеся по обе стороны нашего пути, не имели окон: по-видимому, это были тыльные стены складов. Софи шла по улице быстрым шагом – и я почти тотчас заметил, что Борис поспевает за нами с трудом. Но стоило мне спросить у него: «Мы не слишком торопимся?» – как он метнул на меня в ответ свирепый взгляд.

– Я могу идти гораздо быстрее! – крикнул Борис и устремился вперед рысцой, таща меня за руку. Но чуть ли не сразу же выдохся и с виноватым выражением на лице замедлил шаг. Я старался не очень спешить, однако слышал, что он совсем запыхался. Потом он что-то начал шептать себе под нос. Поначалу я не обратил на это внимания, полагая, что он просто пытается себя подбодрить. Но потом до меня донеслись; слова: