Под знаменем Воробья, стр. 51
— Отлично сказано, — кивнул Керт.
— Еще бы, он сразу заозирался по сторонам, зашикал… И мгновенно мне отстегнул деньжат и еще наше барахло — слышите, парни — наше барахло, что на острове оставалось, до последней тряпки сюда привезено! Так-то вот. Теперь, стало быть, наша война совсем уж закончена — гуляем, молодцы!
Эту речь собравшиеся за столами наемники встретили одобрительным гулом. Общее шумное веселье было прервано появлением самого мастера Энгера. Управляющий приковылял в зал на костылях, почтительно поддерживаемый двумя слугами. Все уважительно смолкли, когда калека приблизился к столу. Мастер Энгер не спеша откашлялся и заявил:
— Почтенные мастера, мне всякий раз, когда вы возвращаетесь после дела, до Гангмара приятно видеть вас живыми… И вдвойне приятно, ежели — вот как сегодня — славные воины возвращаются вместе, хотя уходили, нанятые врагами… Да что там вдвойне, словами не могу передать, как радостно мне видеть вас вместе за столом у меня в «Солдате». Я же знаю, что совсем недавно вы обнажали оружие против… Э, да что говорить! Напейтесь сегодня, почтенные мастера солдаты, напейтесь вдрызг, ибо не каждый день возвращаются ко мне парни вот так, как вы… Сегодня вам все дешевле заведение считает, на все скидку даю!.. И помяните тех, кто с вами уходил, да не вернулся…
Все солдаты дружно встали и молча подняли стаканы, а почтенный управляющий повернулся и заковылял прочь, смахнув рукавом слезу с единственного глаза… Когда раздался дружный перестук — все наемники, выпив, разом опустили стаканы на исцарапанные доски столов — он обернулся, слегка оттолкнув поддерживающих его слуг. Энгер еще раз внимательно оглядел наемников, постоял так с минуту, но ничего не сказал. Затем махнул костылем, повернулся и заковылял к выходу из общего зала, сутулясь и тяжело опираясь на свои палки…
Солдаты переглянулись, затем задвигали стульями, вновь рассаживаясь по местам. Порпиль велел:
— Всем налить еще!.. Выпили мы за печаль нашу — так теперь выпьем за радость. Прав мастер Энгер — не часто так у нас выходит… Так выпьем, братья, за то, что… за… За то, чтобы братьями нам и оставаться, хоть работа наша проклятущая в том, чтоб друг дружку убивать!..
Сказав это, рыжий капитан опрокинул стакан себе в глотку, а затем глянул куда-то в сторону. Ингви заметил, что многие глядят туда же. Проследив взгляд капитана, он тоже посмотрел в сержантский угол. Гном Вабидус, он же Фирин Огненный Горн, сидел на своем обычном месте, не принимая участия в общем веселье. Да он, пожалуй, и не стал бы пить за предложенный капитаном тост…
— Ну что, племяничек, полюбовался на свой турнир в Энгре? — Гимелиус Изумруд тяжело заворочался в кресле, устраивая поудобнее необъятные телеса. Старый маг сдавал все больше и больше, его тело наливалось нездоровой полнотой, он все реже передвигался пешком — и ни для кого не было секретом, что маг вовсю использует колдовство для укрепления своего здоровья. В том, что касалось использования чар, Гимелиус Изумруд по-прежнему оставался великим и непревзойденным мастером…
— Да, дядюшка, — спокойно отвечал Велиуин, — зрелище, конечно, было незабываемое. Не думаю, что когда-нибудь еще мне предоставится возможность побывать на столь многолюдном турнире. Точно никто не знает, но число участников было больше двух сотен…
— Да, забавно, — просипел толстяк.
— Что именно забавно, дядюшка?
— А то, дружок, что даже на альдийскую войну по призыву его императорского величества Игрин привел меньше вассалов. Я нахожу это забавным, разве нет?
— Пожалуй.
— М-да… А как, кстати зовут нового короля?
— Метриен.
— Метриен Первый, разумеется, — тут глазки колдуна настороженно блеснули, — а правду ли, дружок, болтают, что этот самый Метриен прибыл в Энгру еще не имея права на участие в турнире?
— Как это?
— А так, что его родовой замок со всеми обитателями погиб, сожженный толпой юных фанатиков-когеритов, причем там сгинул и старший родич этого Метриена, который как раз и должен был оказаться претендентом на престол от их семьи. Наш новый король Сантлака словно бы знал заранее о том, что его родню постигнет подобное несчастье, а? Он ведь явился в Энгру днем раньше, чем сгорел замок?..
— Ничего такого не знаю, дядюшка, — не моргнув глазом ответил юный маг, — я и не думал даже об этом. Но он ведь мог просто явиться в Энгру полюбоваться на турнир… А вы прекрасно осведомлены.
— Велиуин, дружок, моя должность обязывает ко многому. Помни об этом, ибо я своим преемником вижу именно тебя!
— Мастер Гимелиус, дядюшка, об этом не следует говорить! Лучше поведайте мне, что сейчас нового при дворе, чем ныне увлечен император? — молодой колдун поспешил увести разговор в сторону.
— О, его императорское величество не изменяет своим прежним привычкам. Он опять носится с Когером, этим бестолковым горе-пророком. Тот, говорят, разразился новой проповедью… Там, у себя, на севере… Он призывает к священному походу против нелюдей, требует, чтобы Церковь финансировала создание неких воинских формирований из монахов-солдат. Орден Светлого Круга, кажется, так…
— Позвольте, но это же никак не связано с его прежними…
— Совершенно верно. По всей видимости, он напророчил конец Мира — и теперь всеми силами приближает эту катастрофу… Всеобщий поход людей против нелюдей может и впрямь стать неплохой прелюдией к концу Мира… Ну ладно, дружок, ты же устал с дороги. Ступай, отдохни… А я пока поразмыслю… Этот новый король, Метриен Первый… Он очень подозрителен… Жаль, что ты ничего о нем не разузнал…
— Но дядюшка, я же глядел на турнир… И потом нелепый недуг Джебля, придворного мага…
— Да, странно. Говорят, его хватил удар прямо на трибуне?
— Можно сказать, у меня на глазах! Должно быть переволновался… Они там в Энгре все перепуганы — гадают, кого новый король оставит на посту, а кого прогонит… Так я пойду?
— Да-да, ступай, Велиуин.
Молодой чародей с достоинством поклонился и двинулся к выходу. Уже взявшись за дверную ручку, он обернулся и сказал:
— Ах да, дядюшка, я же не доложил об исполнении своей официальной миссии! Так вот — никаких следов. Какие-то местные крестьяне видели подозрительных вооруженных чужеземцев — но это же Сантлак. Там постоянно взад-вперед разъезжают какие-то подозрительные вооруженные чужеземцы.
— А сам ты этих мужичков не расспрашивал?
— А расспрашивать было некого. Не по уму ретивые дворянчики из свиты Игрина ничего у этих бедолаг не добившись — не придумали ничего лучшего, как повесить их, единственных свидетелей. Очень, кстати, подозрительно, как будто заметали следы.
— Вот уж нет, дружок. Это как раз совершенно в духе сантлакских рыцарей. Впрочем, я подумаю и над этим. Ступай.
ГЛАВА 32
«…О, какие то были счастливые деньки! Я с наслаждением строил свое маленькое Гилфингово Блаженство в Могнаке. И достижения наполняли мое сердце гордостью — а неудачи лишь подстегивали мой пыл и заставляли упорнее стремиться к цели. Счастье… Тихое счастье, постоянное веселье, душевный покой и довольство — вот что запомнилось мне о тех далеких невозвратных днях.
Колдуны являлись в Могнак с поздравлениями, с изъявлениями уважения, они искренне радовались тому, что смогут участвовать в исполнении мечты. Нашей общей мечты. Ибо в Могнаке никто не глядел на чародеев косо, никто не ругал их нечеловеческие способности, напротив — чем большими были дарования того или иного чародея, тем более высокую должность он занимал при могнакском дворе — и не завидовал тем, кто стоит выше, благодаря большему таланту. Тем большие обязанности на него возлагались — и с тем большим старанием он их исполнял…
И у меня в самом деле стало получаться! Это тоже было настоящее чудо — чародеи сами менялись под влиянием обстановки добра и благожелательства, что царила в Могнаке. Куда только подевалась их ревность, их недоверие и зависть друг другу. Мы все искренне сочувствовали единомышленникам и наперебой старались помочь в магических изысканиях. Я не хочу сказать, что эти люди, колдуны и чародеи, вдруг преобразились в гилфинговых ангелов, нет. Они остались людьми — со всеми присущими этому племени пороками… Им нравилось, к примеру, дразнить и высмеивать моего конюха — мальчишку, наделенного весьма посредственным талантом и притом необычайно уродливого. Я всегда старался защитить и ободрить его, но не мог отучить моих добрых чародеев от привычки третировать слабого и неприятного внешне — они все же оставались людьми… Но это все были мелкие детали — главным же для нас оставался наш совместный труд. Мы возводили нечто небывалое и прекрасное — Могнак Великолепный, Могнак Знаменитый…
И наш труд приносил плоды. Могнак становился все прекраснее и величественнее. Башни моего замка, увенчанные магическими огнями, казалось, светят всему Миру, мой сад с диковинными растениями и фонтанами разноцветных искр был единодушно признаваем прекраснейшим из мест… Даже из Энмара добирались к моему двору чародеи, оставив свои знаменитые самоцветные кланы… Эльфы являлись издалека, чтобы взглянуть на это диво, они плясали и водили в сумерках хороводы вокруг моих фонтанов в свете призрачных магических огней. Гномы, приходившие хмурыми и недоверчивыми в мои чертоги — удалялись, неумело улыбаясь в бороды, а потом, как я слышал — тщетно пытались воспроизвести в своих подземных обиталищах чудеса Могнака Знаменитого. Знаменитого, мой любимый, хотя и незнакомый, потомок — не Забытого… Пока не Забытого…
Теперь, обладая моим вновь приобретенным опытом, я осознаю, что столь всеобъемлющее счастье никогда не бывает долгим. Жизнь устроена таким образом, что чем более ты счастлив — тем более уязвим… Впрочем, счастливый человек не отдает себе в этом отчета. Следует испытать много бедствий и падений, чтобы научиться по-настоящему наслаждаться даже редкими минутами удовольствия. А мое счастье было слишком велико, чтобы оставить в душе место для размышлений о неприятном…
Суди сам, мой потомок, Могнак в те дни был воплощенной мечтой. Мои эмиссары колесили по всем странам и землям, выкупая из неволи рабов, обладающих колдовским даром и приглашая свободных людей ко мне в Могнак. Золото из Гор Страха и совместные усилия многих даровитых чародеев приносили богатства в мою казну — приносили быстрее, чем я мог их тратить. То, чего нам не хватало — мы покупали, не экономя. То, что мне нравилось — тут же становилось моим. И я старался удовлетворить всех — и своих подданных, и гостей моего Могнака… Но люди Мира… Чем более я был щедр — тем большую зависть вызывал в них. Чем больше я давал сам — тем сильнее их одолевало желание меня ограбить, как понял я позже. Слишком поздно понял…
Все началось в тот день, когда ко мне явился могнакский епископ… Впрочем нет, все началось, конечно, гораздо раньше. Просто я, ослепленный счастьем — принц страны счастья — не замечал до поры того, что творилось вокруг меня и вокруг Могнака Знаменитого… А над нами тем временем сгущались тучи. Я наивно гордился тем, каким великолепным и знаменитым стало мое владение, как его чудеса прославлены повсюду, какое внимание оно вызывает у правителей человеческих владений Мира… Чересчур пристальное внимание. Но терпение, терпение — все по порядку.
Итак, все началось в тот день, когда ко мне явился могнакский епископ…»