Мистификация, стр. 67

Я допил последний глоток коньяка, зная, что больше всего на свете хочу сейчас очутиться дома: на Ибице, с Эдит и детьми в нашем суматошном, веселом, шумном доме, быть в центре собственной жизни, а не болтаться где-то на задворках. Я оплатил счет в баре и принялся бродить по фойе, посреди мигающих огней и оглушительной музыки дискотеки. Мое место на Ибице, с Эдит. Ее любовь – это все, что только может пожелать любой нормальный мужчина, единственное, что вообще нужно человеку в жизни. Остальное – лишь игра. Приходилось играть. Но когда шум становился слишком громким или накатывала невыносимая усталость, мне просто хотелось поехать домой.

Но сделать этого я не мог, мне нужно было ехать в Нью-Йорк утром в понедельник. А до того времени я полечу на Сен-Круа с длинноногой блондинкой Анной, рядом с которой легко и можно забыть о своих призраках. И еще я буду притворяться, что жду человека, которого на самом деле там нет.

Глава 14

Смятение нашим врагам

Погода стояла прекрасная, шторм бушевал только в моей душе. Три или четыре раза в день Анна останавливалась у стойки портье гостиницы "Король Кристиан" в Кристианстеде, на побережье, и спрашивала, не было ли оставлено каких-либо сообщений:

– Вы уверены, что никто ничего не оставлял для мистера Ирвинга?

Каждый раз клерк или менеджер слабо покачивали головой.

– Я этого не понимаю, – сказала Анна мне.

– Я тоже.

– Пойдем нырять. Мы погрузимся на пятьдесят футов, и седовласый старец выползет из зарослей кораллов. Тогда ты и встретишься с Ховардом Хьюзом.

Так мы и сделали, но единственным седым человеком, которого мы встретили, был веселый инструктор по дайвингу, подбросивший нас на своем катере до рифов Оленьего острова. Два часа мы лениво парили среди тропических рыб и кораллов, а затем вернулись в гостиницу. Анна выяснила, что никаких звонков не было.

– Похоже, ты не волнуешься, – заметила она озадаченно.

– Волнуюсь, волнуюсь. Но сделать все равно ничего не могу. Остается только ждать.

До конца воскресенья, к моему притворному изумлению, ни Ховард, ни Джордж Гордон Холмс не позвонили и не связались со мной каким-нибудь другим способом. Мне ничего не оставалось, как днем взойти на борт самолета "Пан америкэн", чтобы вернуться в Нью-Йорк. Анна решила остаться на Сен-Круа еще на день. Отношения закончились так же быстро, как начались.

– Я тебя еще увижу?

– Иншалла, – ответил я.

– Что?

– Если я когда-нибудь вернусь во Флориду. Береги себя, Анна. Ты чудесная девушка.

Она выглядела немного обиженной, потом поняла, что я имел в виду, и улыбнулась, а я сел в такси и поехал в аэропорт.

Дом Марти Акермана был одним из самых элегантных в Нью-Йорке – частный особняк с белым фасадом на Парк-авеню, недалеко от 38-й улицы. Все семь этажей здания обиты панелями из тикового дерева, стены увешаны картинами Пикассо, Дюфи и старыми обложками "Сатердей ивнинг пост", а неприкосновенность и безопасность его обитателей обеспечивалась понатыканными в каждом углу камерами наблюдения и новейшей системой охранной сигнализации. Стоило неожиданно открыть не то окно не в то время, тревога звучала и в охранном агентстве, и в местном полицейском управлении. Марти поместил меня на пятом этаже, сказав:

– Чувствуй себя как дома, – и отправился на ужин со своей женой Дианой.

Дик позвонил в воскресенье, в десять вечера, через несколько часов после моего приезда. Он уже распаковал все свои вещи в номере "Командора".

– Как себя чувствуешь? – спросил я.

– Как будто меня весь день били. Газеты я уже видел. Думаю, мне лучше приехать.

После своеобразной экскурсии по дому мы устроились на пятом этаже. Я ввел его в курс дела и сказал:

– Мне кажется, Ховард собирается написать еще одно письмо Хэрольду Макгро.

Дик яростно замотал головой:

– Я так и знал, что ты собираешься выкинуть что-нибудь этакое в Нью-Йорке, именно поэтому и приехал.

Он спорил со мной весь следующий час, и в конце концов мне пришлось признать, что его точка зрения более адекватна, чем моя. Заключение эксперта убедило руководство "Макгро-Хилл" в том, что они имеют дело с настоящим человеком. Рисковать дальше просто не имело смысла. Чек уже прибыл в Цюрих и, возможно, именно сейчас направлялся в банк для депонирования. Более того, на фоне всей этой шумихи произошла совершенно невероятная вещь, превосходно сочетавшаяся со всеми остальными абсурдностями нашего предприятия, но от этого не становившаяся менее вызывающей. Ной Дитрих, человек, от которого мы ожидали самых больших проблем и подозрений, сказал в интервью "Лос-Анджелес таймс", что, по его мнению, материал просто гениален.

– Я слышал, – сказал он, – автор, Ирвинг, был приглашен Хьюзом на Багамы.

Ссылаясь на другие сведения, он поведал о том, как я встречался с Ховардом в гостинице "Британия-Бич" и брал у него интервью через стеклянную перегородку.

У Дика глаза слипались от усталости. Сложно было понять, а тем более оценить быстроту смены событий.

– Ты можешь отнести рукопись в "Макгро-Хилл", а потом по-быстрому сделать оттуда ноги. Как им такой вариант?

– Они думают, это будет сенсацией.

– Тогда не выпендривайся, – посоветовал Дик. – А что делать мне? Оставаться в Нью-Йорке?

– Почему бы нет? Я позвоню тебе, когда потребуется помощь при редактировании. Никто не знает материал лучше тебя.

– И еще кое-что, – сказал мой друг, деликатно покашливая. – У меня была небольшая проблема с машиной Нины. Я имею в виду до того, как я улетел с Ибицы.

Автомобиль-универсал Нины несколько недель был припаркован у туннеля, проходившего через Римскую стену к Старому городу. Дик очень не хотел встретиться с Эдит, поэтому решил пробыть день в Святой Эулалии, потом вернуться, погрузить машину на паром до Пальмы, затем отправиться в Барселону и уже оттуда ехать через Францию в Англию.

По дороге в Святую Эулалию Дик столкнулся нос к носу с Эдит, ехавшей в "мерседесе". Она только что завезла Недски в детский сад.

– Твоя жена узнала и меня, и машину, – вздохнул Дик. – Так что пришлось развернуться и отправиться ее искать.

Эдит судорожно прихлебывала кофе за столиком в баре "Альгамбра", подозревая всех – меня, Дика, Нину – в организации полномасштабного заговора за ее спиной. Мой друг рассказал ей всю правду – что он не хотел столкнуться с ней, так как ехал в машине Нины, – и она немного успокоилась.

– По крайней мере я так подумал, – сказал Дик. – Но когда вчера выехал с Ибицы, чтобы забрать для тебя то чертово письмо, она опять была какой-то возбужденной. Съездила в студию за письмом, вручила его мне и удалилась, не сказав ни слова.

– С ней все будет в порядке, – сказал я, несколько озадаченный, но не особенно обеспокоенный. – Я все улажу, когда вернусь.

В понедельник утром я появился в "Макгро-Хилл", неся Роберту Стюарту последние сто тридцать три страницы для одобрения. Копию передали Фостину Джеле для юридического согласования. Я подготовился к умеренной панике, но все пребывали в радостном настроении; события, похоже, забавляли их, а не беспокоили. Джон Кук из юридического отдела разразился едким письмом Ричарду Ханне из "Байор эдженси", управляющему службой Хьюза по связям с общественностью, в котором потребовал отказа от их заявлений, будто "Макгро-Хилл" и я стали "либо жертвами, либо виновными в совершенно немыслимой мистификации", и угрожал иском на крупную сумму по обвинению в клевете.

Письмо, судя по всему, вызвало отклик в "Байор эдженси", так как Ричард Ханна ответил немедленно, заявив, что такое уважаемое издательство, как "Макгро-Хилл", не может сознательно участвовать в создании фальшивой автобиографии. А при таких обстоятельствах официальный отказ или опровержение становятся просто ненужными, так как не соответствуют ситуации.