Мир глазами Гарпа, стр. 24

— А ты много читаешь! — заметил он.

— Не так много, как твоя мать, — ответила Хелен, не поднимая глаз.

Спустя еще два месяца Гарп сказал Хелен:

— Ты себе все глаза испортишь, если будешь читать в такой жарище.

Она посмотрела на него — очки ее на сей раз были совершенно чистыми и так увеличивали ее и без того огромные глаза, что он был просто потрясен.

— У меня глаза уже давно испорчены, — сказала она. — Я родилась с испорченными глазами.

Но Гарпу ее глаза показались очень красивыми — до того красивыми, что он не нашелся, что еще ей сказать.

Потом борцовский сезон закончился. Гарп перешел из младших классов в старшие и записался в секцию легкой атлетики, без всякого энтузиазма выбрав себе летний вид спорта. Он и так был в отличной спортивной форме после борцовских тренировок и запросто пробегал милю, он занял третье место в командном забеге Стиринг-скул на этой дистанции, но выше этого не поднимался уже никогда. На финише Гарп чувствовал себя так, словно только-только начинает забег. («Уже тогда я стал писателем, — писал Гарп годы спустя. — Но только пока еще этого не понимал».) Занимался он также метанием копья, но метал его не очень далеко.

Метанием копья занимались в Стиринге на поле за футбольным стадионом, где ребята большую часть времени тратили на то, что подкалывали копьями лягушек. Позади стадиона имени Сибрука тянулись пресноводные верховья Стиринг-ривер, здесь было утеряно немало копий и перебито немало лягушек. Весна — скверный сезон, думал Гарп, который не находил себе места, скучая по борцовскому залу, — если уж нет тренировок по борьбе, тогда пусть поскорее наступает лето. С такими мыслями он совершал забеги на длинные дистанции по дороге к побережью, к Догз-Хэд-Харбор.

Однажды он заметил Хелен Холм, сидевшую в полном одиночестве с книгой на самом верхнем ряду пустого стадиона Сибрука. Он взобрался по ступеням наверх, постукивая копьем по бетонным стенкам, чтобы не напугать ее и не появиться перед нею совершенно внезапно. Но она не напугалась. Она неделями наблюдала за ним и другими ребятами.

— Ну что, много маленьких беззащитных тварей убил? — поинтересовалась Хелен. — Теперь на других охотишься?

«Хелен всегда, с ранней юности, прекрасно умела выбрать нужное слово», — писал позднее Гарп.

— Ты так много читаешь, что, наверное, станешь писательницей, — сказал Гарп; он старался говорить непринужденно, однако виновато прикрыл ногой наконечник своего копья.

— Никогда в жизни, — сказала Хелен. У нее в этом сомнений не было.

— Ну тогда, может, выйдешь замуж за писателя, — сказал Гарп. Она подняла глаза и очень серьезно на него посмотрела. Новые, только что прописанные доктором противосолнечные очки больше подходили к ее широкоскулому лицу, чем прежние, вечно сползавшие на кончик носа.

— Если я за кого и выйду, то за писателя, — сказала Хелен. — Только я сомневаюсь, что вообще выйду замуж.

Гарп-то пытался шутить, и серьезность Хелен привела его в замешательство.

— Ну, — сказал он, — в одном я уверен точно: замуж за борца ты не выйдешь.

— В этом ты можешь быть совершенно уверен, — сказала Хелен. Вероятно, в эту минуту Гарп не сумел напустить на себя достаточно равнодушный вид, потому что Хелен тут же прибавила: — Разве что борец будет заодно и писателем.

— Но прежде всего писателем, — предположил Гарп.

— Да, но настоящим писателем, — загадочно сказала Хелен, готовая, впрочем, тут же разъяснить, что она имела в виду. Впрочем, Гарп спросить не осмелился. И ушел, оставив ее читать книгу.

Вниз по ступенькам стадиона он брел почему-то очень долго, волоча за собой копье. Интересно, она когда-нибудь носит что-нибудь еще, кроме серого спортивного костюма? — думал он. Позднее Гарп писал, что впервые обнаружил у себя богатое воображение именно тогда, когда попытался представить себе тело Хелен «Поскольку она вечно ходила в этом треклятом спортивном костюме, — писал он, — мне пришлось вообразить себе ее тело; другого способа увидеть его просто не было».

Воображение подсказало тогда Гарпу, что тело у Хелен очень красивое, — и ни в одном из своих произведений он не говорит, что был разочарован, когда наконец увидел его наяву.

Именно в тот день, на пустом стадионе, где он стоял с перепачканным лягушачьей кровью копьем, Хелен Холм впервые разбудила его воображение. И Т.С.Гарп решил, что станет писателем. Причем настоящим писателем — как сказала Хелен.

4. Окончание школы

Последние два года, проведенные в старших классах Стиринг-скул, Т.С.Гарп писал примерно по рассказу в месяц, но прошло не меньше года, прежде чем он решился показать кое-что из написанного Хелен Холм. Просидев целый год в спортзале, где ее отец тренировал юных борцов, Хелен наконец поступила в частную женскую школу Толбота, и теперь Гарп виделся с нею лишь изредка, по выходным. Иной раз Хелен заходила посмотреть на школьные соревнования по борьбе, и после одного из состязаний Гарп попросил ее подождать, пока он примет душ и приведет себя в порядок, потому что, сказал он, у него в раздевалке кое-что для нее приготовлено.

— Надо же, — сказала Хелен. — Хочешь подарить мне свои старые налокотники?

В тренировочный зал она больше не заходила, даже когда приезжала домой на каникулы. Теперь она носила темно-зеленые гольфы и серую фланелевую юбку в складку; свитер у нее чаще всего был под цвет гольфов, но всегда темный и одноцветный; длинные темные волосы Хелен обычно заплетала в косу и тщательно закалывала на макушке в пучок Рот у нее был довольно большой, хотя губы тонкие; губной помадой она никогда не пользовалась, и от нее всегда хорошо пахло, однако Гарп пока ни разу не посмел к ней прикоснуться. И не представлял, что к ней вообще кто-то прикасался; она была такая тоненькая и высокая, как молодое деревце, — выше Гарпа дюйма на два, если не больше. Лицо у нее было худенькое, остроскулое, и порой казалось чуть ли не болезненным, но огромные медово-карие глаза за стеклами очков всегда смотрели мягко и ласково.

— Это твои старые борцовские туфли? — спросила Хелен, глядя на большой и пухлый запечатанный конверт.

— Это тебе прочитать надо, — буркнул Гарп.

— Мне много чего прочитать надо, — в тон ему ответила Хелен.

— Но это мое. Это я написал, — пояснил Гарп.

— Надо же! — сказала Хелен.

— Тебе необязательно читать это прямо сейчас, — сказал Гарп. — Можешь, например, взять с собой, а потом написать мне…

— Мне много чего написать надо, — не сдавалась Хелен. — У меня куча письменных работ не сдана.

— Тогда, может, поговорим об этом позже? — предложил Гарп. — Ты на Пасху приедешь?

— Да, но у меня на каждый день свидание назначено, — ответила вредная Хелен.

— Надо же, — пробормотал Гарп и протянул руку, чтобы забрать свой пакет. Но она не отдавала! Так вцепилась, что даже костяшки пальцев побелели.

В тот год Гарп закончил борцовский сезон с общим результатом двенадцать побед при одном поражении в своей весовой категории до 133 фунтов, проиграв только в финале чемпионата Новой Англии. А в свой последний школьный год он стал победителем во всех матчах, был избран капитаном команды и по итогам голосования получил титул Самого Ценного Борца и выиграл звание чемпиона Новой Англии. С тех пор команда Стиринг-скул под руководством Эрни Холма почти двадцать лет доминировала в состязаниях борцов Новой Англии. В этой части страны у Эрни Холма было то, что он называл «преимуществом Айовы». После ухода Эрни работа борцовской секции в Стиринг-скул пошла на спад. А поскольку Гарп стал первой из многих звезд Стиринга, Эрни навсегда сохранил к нему особое отношение.

Хелен ко всему этому, казалось, проявляла полное безразличие. Она, конечно, радовалась, когда побеждала команда отца, поскольку в такие дни ее отец был счастлив. Но в последний год учебы Гарпа в Стиринге, особенно когда он стал капитаном школьной команды, Хелен не пришла ни на один поединок. Она, правда, отослала назад из Толбота рассказ Гарпа, приложив к нему собственное письмо следующего содержания: