Гробницы Немертеи, стр. 30

– Нельзя, – отрезала она. – Обследуешься в медицинском блоке и после этого напишешь все-все.

– А про белую керамику тоже писать?

Она задумалась.

– Ладно, не пиши ничего, – смилостивилась она.

ПЕРВЫЕ ИТОГИ

Странно, но во время падения Атлантида почти не пострадал. Шишка на затылке, несколько царапин и легкое сотрясение мозга. Но сотрясение мозга у космических археологов – что-то вроде насморка у людей двадцатого века. Любой медицинский блок имеет стандартную программу необходимых мер. С Платоном такая беда приключилась уже в третий раз. Самый тяжелый случай – когда ему на голову свалился саркофаг вместе с мумией в заброшенной гробнице на Пелоре. Он тогда ловко отыскал эту гробницу – заметил несколько куч мусора и решил: под ними наверняка что-то есть. Под мусорной кучей (если, конечно, знать, что это за куча) всегда можно найти клад. А сейчас пустяк, лишь падение с высоты. В медицинском блоке два манипулятора занимались его персоной несколько минут. После выздоровления он наскоро перекусил обычной фиолетовой кашей, которую выдавал не обладавший фантазией кухонный блок, и направился к себе, чтобы подвести некоторые итоги.

Поскольку текилы не было, Платон сделал себе коктейль из местной браги, фруктового сока и сиРопа неизвестного происхождения, видимо, оставшегося в кухонном блоке со времен Второй Конкисты. Итак, немного расслабившись, Атлантида принялся диктовать компу:

1. Колодцы-это вовсе не колодцы, а какие технические сооружения, назначение которых ней вестно (?).

2. Летающий диск – челнок, созданный на Немертее (?). 3. Кто-то (условно называемый “хогом”) не по-зволяет рыться в колодцах, но почему-то не остановил меня во время раскопок диска (?).

4. Кресс и Ноэль знают о колодцах больше, но почему-то не рассказывают (?).

Четыре сомнительных вывода, украшенных знаками вопросов. Атлантида задумался. Странно, но он почти не испытывал досады по поводу пропажи золотого диска. Так, легкое разочарование. А ведь эта находка могла обеспечить все его будущее. Да, могла…

А он почти с иронией думает о тридцатитонном золотом диске, улетевшем в неизвестном направлении.

Атлантида проснулся на рассвете. Этой ночью музыка не звучала, но некая магия в доме присутствовала – к утру Платон вновь испытывал заряд легкости и удивительной радости, хотя и не такой сильный, как накануне. К тому же у него необычайно обострился слух. Даже сквозь плотно прикрытую дверь с повышенной звукоизоляцией он услышал, как Кресс вышла из своей комнаты и спустилась вниз. Атлантида оделся и прошел в столовую следом.

Кресс стояла у окна. Плечи опущены, голова плотно повязана трикотажным шарфом. Ему показалось – она постарела лет на десять. Не похоже, чтобы она так уж сильно любила своего Ноэля. Или все-таки любила? Этих женщин не разберешь. Одна вешается на шею и устраивает сцены, а через неделю уже гуляет с новым ухажером, а другая…

– Как Ноэль? – спросил Платон, хотя спрашивать не хотел.

– Умирает, – отвечала Кресс, не оборачиваясь. Голос ее звучал почти спокойно. Так говорят люди, потерявшие все, даже надежду – этот последний дар, оставшийся на дне шкатулки Пандоры.

– У меня есть план, еще один, менее безумный, чем прежний, – сказал Атлантида наигранно бодрым тоном. – Я согласен: тащить хирурга сюда – дело безнадежное и долгое. Но можно поступить иначе: я отвезу Ноэля на Ройк, и там хирург им займется. Это куда проще и эффективнее.

– На Ройк? – переспросила Кресс, обернулась и посмотрела на него. Ему показалось, что она не очень-то понимает, о чем он говорит. – Но ведь это слишком опас… – она запнулась и спешно поправилась:

– Безумно дорого.

– Гораздо дешевле, чем везти хирурга сюда. Мне хватит кредитов, уверяю. Конечно, это глупо – отправляться в экспедицию, не имея страховки. – Не удержался он от упрека. – Так как?

Она молчала.

– Чего раздумывать! Ноэль умрет без серьезной медицинской помощи.

Решайся! Или меня одолеет жадность, и я никуда не полечу. Она нахмурилась, стиснула зубы, но продолжала молчать. Он не понимал, почему она колеблется. Может, Кресс боится? Но чего ей бояться в такой ситуации? И с чего она взяла, что путешествие на Ройк опасно? – Послушай, я тут кое-что откопал. Разрыл до конца ваш разбитый колодец и обнаружил на дне золотой диск. Размером будет куда больше, чем этот стол. Толщиной… Про толщину точно сказать не могу. Но толщина тоже солидная. Что это за диск – не знаю, но думаю, что нам всем хватит, чтобы поселиться на Старой Земле. Правда, он улетел… Взял и упорхнул. Но я уверен, мы найдем другой и тогда УЖ не упустим. Ну, что тут думать! Я воскрешаю Ноэля, и мы делим золото на четверых. А славу я беру себе целиком, торговаться не будем. Только теперь Атлантида заметил, как она побледнела.

И вместо ответа выдавила:

– Вези Ноэля. Скорее!

Она кинулась наверх – в медицинский блок. Бегом. Платон невольно побежал за ней. Дверь, повинуясь звуку ее голоса, открылась и пропустила их во второй отсек медицинского блока. В нос сразу же ударил запах гниения и каких-то остро пахнущих препаратов. Ноэль – или то, что от него осталось, – находился в полупрозрачной реанимационной капсуле, наполовину заполненной специальным составом. Капсула поддерживалась в наклонном состоянии так, что не пострадавшая голова и плечи раненого находились над физиологическим раствором. Лицо Ноэля напоминало посмертную маску – ввалившиеся глаза, заострившийся нос, оскаленный в болезненной судороге рот. Он походил на мумию, у которой почему-то подрагивали веки и губы. Седые волосы, торчащие в разные стороны, лишь усиливали впечатление. Атлантида глянул на раствор в капсуле и почувствовал приступ тошноты. Раствор по всем правилам должен быть прозрачным или чуть желтоватым. А вокруг Ноэля плескалась какая-то густая желто-коричневая дрянь с красными кровяными прожилками. Однако Ноэль был в сознании. Когда дверь открылась, он даже чуть-чуть повернул голову и открыл глаза. Атлантиде показалось, что раненый смотрит на него из другого, неведомого мира. Глаза его были огромные, черные – одни зрачки.

– Что, уже… Пришли прощаться? – раненый попытался улыбнуться. – Прощай, Кресс… Глупо все вышло, правда? Надо было…

Он не разъяснил, что надо было сделать. Приподнял руку – она потянула из реанимационной ванны за собой какие-то пленки и сгустки слизи. Атлантида успел разглядеть, что на правой руке у Ноэля не хватает двух пальцев. И вместо них образовались красные пупырчатые наросты. Глупо обсуждать свои ошибки, лежа в вонючей реанимационной ванне. Платону вдруг поудилось, что ниже плеч у Ноэля вообще ничего не осталось. То есть верхний обрубок, а потом один хребет и кое-какие ошмотья. Но Ноэль, будто желая опровергнуть его догадку, попытался повернуться. Коленом уперся в прозрачный корпус капсулы. Потом вытянулся… И тогда Платон разглядел черно-бурое пятно на месте живота и нижней части грудной клетки… И отвернулся.

– Атлантида отвезет тебя на Ройк, – сказала Кресс.

– На Ройк… Ройк!.. – В голосе Ноэля зазвучал такой ужас, что Платону стало не по себе. – Не надо на Ройк… оставьте меня здесь… здесь… навсегда.

Раненый вновь плеснулся в свой капсуле, будто надеялся вырваться на свободу. Теперь он выдернул из раствора левую руку – она была сломана в запястье, и вокруг места перелома наросло красное кольцо ложной плоти.

– Ноэль, ты не понял! – Кресс приникла к черной сетке переговорного устройства: – Платон повезет тебя в медицинский центр – лечить. – Лучше здесь… навсегда… раз уж так получилось.

– Ле-чить! – по слогам выкрикнула Кресс.

В глазах Ноэля что-то мелькнуло. Какое-то понимание. Ужас отступил.

– А… Лечить… – он даже попытался улыбнуться. – Неужели…

– Точно, – подтвердил Платон. – На Ройке отличные эскулапы.

– Вряд ли получится, – донеслось из капсулы.

– Стоит рискнуть. А если умрешь, Платон привезет твое тело назад, – пообещала Кресс, хотя, насколько помнил профессор Рассольников, он таких обещаний не давал.