На пути к войне, стр. 39

Курсант, спрыгнувший из окна, сорвал повязку.

— Ну что, я выиграл спор?

— Нет! Нет!

— Нет? Хотите, чтобы я залез повыше? Ладно, — курсант засунул шарф в карман и по внешней лестнице начал карабкаться на крышу над третьим этажом.

У окон столпились чоя, глазеющие на курсанта. Они спиной легли на подоконники, наполовину высунувшись наружу, из их ртов в воздух поднимались клубы пара. Некоторые насмехались над курсантом, другие призывали всех помириться, а кое-кто подбадривал его криками.

Недар смотрел во все глаза, его дыхание застыло в горле, ибо этот курсант живо напомнил ему самого себя — смелого, талантливого, дерзкого. Он видел, как тот вновь завязал глаза. Его товарищи взорвались смехом: — Только без левитации! Курсант пренебрежительно фыркнул, а затем начал осторожно двигаться, пока носки его обуви не стали выступать за край крыши. Он балансировал, раскинув руки. Курсанты затихли.

Ночной ветер шевелил концы повязки на затылке курсанта. Он замер на краю, и Недар задумался о том, какие сомнения одолевают юношу в последнюю секунду. Поможет ли бахдар ему приземлиться удачно? Или же он вывихнет щиколотку, сломает ногу… или поддастся внезапной панике и неожиданно умрет?

Чоя решительно шагнул вперед и прыгнул вниз головой, раскинув руки. Шарф развевался позади него белой полосой. Тело курсанта изогнулось в воздухе, он пытался приземлиться на ноги. Если бы он ударился головой, паралич был бы наилучшим из исходов.

Он упал на ноги, и его колени дрогнули от удара, но курсант удержался. Он глубоко вздохнул и выпрямился. Недар заметил, как дрожали его взброшенные в воздух руки.

Одобрительные крики резко оборвались. Головы застыли в окнах во внезапном молчании. Приглушенный голос позвал:

— Трелка! Сюда идет наставник. Пройди задней лестницей.

Свет в окнах погас, и их проемы наполнились непроглядной чернотой. Трелка развязал шарф, поклонился уже исчезнувшим зрителям и пошел прочь. Он слегка дрожал.

— Идиот, — еле слышно произнес курсант. Он сунул шарф в карман, прижался к стене так, чтобы его не увидели из окон, и направился к заднему входу, где стоял Недар.

Пилот чувствовал запах потраченного бахдара, жадно втягивал его ртом. Он почти видел расплывающуюся ауру вокруг усталого курсанта, чья смелость исчезла так внезапно. Он слышал потрескивание силы, окружающей его и напоминающей электрические разряды.

Недар сделал присвистывающий вдох через полуоткрытые губы. Курсант услышал его. Он остановился, прищурился и огляделся.

— Кто здесь?

Их взгляды встретились. Недар, привыкший к темноте, несомненно, видел курсанта лучше, чем тот. — его. Через долю секунды Недар решился и вздохнул. Его мучил голод. Этот голод преодолел расстояние между ними прежде, чем Недар сделал прыжок. Чоя успел только дернуться в сильных руках, но тут же его голова запрокинулась и с отвратительным звуком бахдар вытек из курсанта, как вода из разбитого кувшина.

Недар выпил все, что сумел. Но он не смог бы удержать бахдар в себе — он вскоре исчезнет, так, как был взят из тела мертвого курсанта. Недар был не в силах сберечь в себе бахдар, залить сжигающее его пламя, использовать его по капле. Но это его не тревожило.

На мгновение он насытился.

Закончив свое дело, он застыл в тени, держа обмякшее тело курсанта. Затем Недар взглянул на крышу. Подтащив тело поближе к зданию, он вновь завязал на голове курсанта шарф и бросил тело на землю. Утром курсанты, перебравшие накануне, буду клясться, что Трелка прыгнул благополучно, но увидев перед собой труп, неопровержимое доказательство, они поймут, что ошиблись. А может, решат, что Трелка совершил еще один прыжок.

Но это неважно — курсант уже мертв.

Это совсем неважно. Недар еще долго стоял в темноте, впитывая ауры, расходящиеся в ночном воздухе. Он и забыл, какой щедрой может быть эта сила. Он поклялся, что никогда не позволит себе оставаться пустым так долго, чтобы забыть об этом.

Глава 18

Беван проснулся — в четвертый или пятый раз на его памяти, которая, подобно вселенной вокруг него, расплывалась и путалась. Минуту он приходил в себя в темноте скорлупки-капсулы, ибо пробуждение мало чем отличалось от обморока. Его желудок ныл, словно от голода протестуя против слабого притяжения. Беван протянул руку, нащупал бутыль с водой, притянул к себе и сделал глоток, чтобы смочить пересохшее горло. У воды был затхлый привкус. Беван задумался о том, сколько прошло дней — три, а может, и все четыре. Или же всего один, но достаточно длинный для того, чтобы корабль успел разогнаться и выбросить в пространство капсулу. Беван проснулся, когда это произошло.

А теперь он сидел, ощущая присутствие Хаоса несмотря на закрытые иллюминаторы. Мозг подсказывал ему то, чего не видели глаза. Он не мог избавиться от беспорядочных видений — так же, как не мог контролировать их. Его охватило чувство беспомощности. Еще никогда Беван не считал себя жертвой — даже на улицах Сан-Паулу, где человеческая жизнь ценилась дешевле мусора, который, по крайней мере, можно было отправить на переработку; даже в сиротском приюте, где его душой пытались завладеть монахи ордена Святой Терезы.

Освещение капсулы рассеивало темноту. Беван обхватил ладонями голову и сжал ее, как будто пытаясь избавиться от ощущений, что его мозг вот-вот взорвется. Хаос проникал внутрь капсулы, жег его глаза изнутри. Беван закачался и застонал, и его голос был слабым и отдаленным, а зрение затуманилось от слишком резких движений. Он уронил трясущиеся руки на колени.

Невольно он потянулся и открыл обзорный иллюминатор. Путаница Хаоса взорвалась перед ним. Чувства смешались, вызывая ощущение тошноты, и Беван повалился в паутину поясов.

Но он не мог даже отвести взгляд, поскольку металл и пластик его капсулы внезапно растаяли и Беван оказался висящим в пустоте космоса. Ему подумалось, что если действительно существует ад, то он должен быть вот таким.

Но окружающее его не могло быть адом, ибо он отправился на небеса, небесную твердь, простирающуюся и над землей, и над адом. Беван заворочался в ремнях, прямо в центре полночного мрака и радужных вспышек. Несмотря на защиту иллюминатора, их блеск слепил глаза.

Он вытер слезы. Он висел в ремнях до тех пор, пока не почувствовал, что они врезались в тело, и не ощутил застоялый запах его одежды, пропитанной липким потом. Если это и впрямь был центр Хаоса, то Беван внезапно понял, что не настолько уж беспорядочен. Он огляделся и увидел алую реку. Она сперва извивалась, а затем бросалась со скалы, превращаясь в завесу водопада, бурлящего у подножия.

Беван наблюдал, как течет эта река, пока не понял, что видит перед собой одно из загадочных явлений Хаоса. Мало-помалу ему удалось оторваться от этого зрелища, но он тут же старательно принялся искать другой образчик этой жуткой небесной мешанины.

Он обнаружил нечто, напоминающее плакучую иву, ее ветви склонялись в пространство, отбрасывая снопы искр, похожих на фейерверк. Позади виднелась какая-то чаша. Мимо мелькнула гигантская бабочка.

Беван вздохнул с облечением, как будто кто-то протянул ему руку помощи. Эта бабочка явно была ориентиром, указывающим направление к планете или солнцу, ибо форма ее была достаточно устойчива — значит, нечто наделило ее тяжестью, и внешним видом.

Но как он мог увидеть все это? И если все увиденное действительно существует, что это значит?

Ничего. Хаос крепко держал его. Однако… Беван уцепился за надежду, как за спасательный ремень, полагая, что не ошибся насчет бабочки, что у него есть шанс найти выход из этого лабиринта.

Он протянул руку и коснулся барьера, которого больше не видели его глаза. Он был заперт в клетке-капсуле, хотя и не видел ее стен. Он пробежал рукой по примитивному пульту управления капсулы. Беван понимал, что ему мало что удастся сделать. Но если неподалеку есть выход…

Внезапно перед его глазами возник мрак. Он ввергнулся в пучину Хаоса. Беван слышал подрагивание стен капсулы, неожиданно оказавшихся на своем месте, защищающих его от космоса. Его пронзило ощущение внезапной потери, оно даже вызвало приступ тошноты, и Беван заворочался в ремнях. Его чувства были настолько искажены, что он не мог контролировать их. К счастью, он вновь потерял сознание.