Индокитай: Пепел четырех войн (1939-1979 гг.), стр. 115

Капрал Дыонг положил у изголовья И. Такано алый цветок.

– Я из национальности таи, – объяснил он. – У нас по древнему поверью считают: если лепестки цветка дотронутся до раны, то тот, кто принес цветок, будет верен погибшему всю жизнь.

Мы блуждали по улицам Лангшона в поисках фронтового госпиталя, куда должны были доставить Дыонга. Женщина лет сорока вызвалась показать нам дорогу. На ее голове – белая повязка – буддийский знак траура. Несколько дней назад китайцами были убиты ее отец и старшая сестра.

Мы простились с капралом у военного госпиталя, помогли выйти из машины. Женщина ловко подхватила на плечо карабин. Она что-то сказала солдату, открывшему вход в госпиталь, и, помахав нам на прощание рукой, скрылась за воротами.

… Лангшон. Уже более десяти лет я знал этот город. Бывал и на стройках, и на промышленных предприятиях. Теперь Лангшон стал фронтовым городом. Разбита больница. В руинах – школы, жилые дома. Повреждена крыша центральной городской гостиницы – здания, построенного в архитектурном стиле – «тропический ампир» еще в 30-х годах во время французского колониального господства и носившего тогда название «Руаяль».

Вот тебе и «Руаяль», подумал я. И слово это привязалось, неотступно следовало за мной. В февральско-мартовские дни 1979 года снаряды рвались по всему городу. Скрючены, исковерканы рельсы. Ничего себе «Руаяль», стучало назойливо в ушах. Воронки на улицах. В развалинах детский садик имени «8 марта». Он был построен в честь Международного года ребенка на средства Детского фонда Организации Объединенных Наций. В воронках валялись обуглившиеся детские игрушки… «Руаяль»…

Я стоял перед разбитым зданием городской библиотеки. Здесь еще недавно хранилось 84 тысячи книг. Ежедневно занимались в читальном зале сотни людей.

Теперь сверху над головой словно в линию выстроились выщерблины – пулевые отметины. «Руаяль».

Я поднял валявшуюся на земле фуражку китайского налетчика. На подкладке фиолетовыми чернилами нацарапаны иероглифы. Мне перевели их значение: «Накажем вьетнамцев, захватим их землю и рис». В этих страшных словах – вся суть китайской агрессии. Вспомнилась похвальба Дэн Сяопина: «Мы можем позавтракать в Пекине, а пообедать в Ханое». Но тяжким и кровавым стал китайский «пир» на вьетнамской земле.

В Лангшоне военные рассказывали мне, что за колоннами атакующих китайцев были установлены пулеметы (также было в Жаланашколе. У нас. В Казахстане.). Если волна атакующих откатывалась под огнем пограничников, то по беглецам били уже китайские пулеметы. В Жаланашколе, помню, были расстреляны более 700 китайских солдат. Зачем? Чтобы в Китае не узнали о поражении, о неудавшихся провокациях на границе. Вылазки в Жаланашколе стали последними. Маоисты узнали кулак генерала Н.Г. Лященко и его солдат.

Под страхом расстрела шло в бой во Вьетнаме так называемое «море китайцев». Чем это кончилось, мы теперь знаем.

Хатуен – пограничный форпост

Если взглянуть на географическую карту Вьетнама, то увидите, что территория провинции Хатуен, раскинувшаяся главным образом в горной местности на площади в 13 тысяч квадратных километров, лежит в самом центре пограничной зоны с Китаем. Именно в этом районе военное командование КНР рассчитывало нанести молниеносный удар и расчленить надвое линию вьетнамской пограничной обороны, расширяя плацдарм, угрожать с флангов сразу четырем соседним провинциям – Хоанглиеншону и Каобангу, Бактхаю и Виньфу, прикрывающим подходы к дельте Красной реки, к столице республики Ханою.

Силами пехотной дивизии при поддержке танков и артиллерии на рассвете 17 февраля налетчики пытались оседлать господствующие высоты на границе в провинции Хатуен, выйти на дороги № 2 и 13А и угрожать быстрым продвижением в глубь Северного Вьетнама. Но этот план центрального прорыва был сорван вьетнамскими пограничниками и отрядами самообороны.

В Хатуене проживают люди 16 национальных меньшинств. В Китае напрасно питали иллюзии, что им удастся разжечь национальною рознь, натравить людей из народности мео на нунгов, заставить бывших кочевников зао и каолан убивать киней – вьетов, пришедших сюда, в высокогорные районы, из долин рек и оказавших большую помощь местным племенам в переходе на оседлый образ жизни.

Пекинские спецслужбы усиленно подстрекали малые народности Хатуена к поднятию мятежа, обещали им впоследствии предоставить национальную автономию. Психологические и идеологические диверсии маоистов предшествовали и сопутствовали агрессии Китая против СРВ. Готовя интервенцию, китайская разведка усиливала провокационные действия против пограничников Хатуена. 10 августа 1979 года. Группа из 37 человек под охраной четырех китайских военнослужащих пересекла границу в одном из районов провинции Хатуен для… проведения сельскохозяйственных работ.

Вьетнамский пограничный наряд в составе пяти человек, обнаружив китайских граждан, занимающихся незаконными «сельскохозяйственными работами» на территории СРВ, прибыл к месту происшествия, пытался воспрепятствовать действиям нарушителей, не применяя оружия. Однако китайцы, воспользовавшись тем, что пограничники, стремясь избежать кровопролития, не открывали огонь, окружили вьетнамских солдат, разоружили трех из них, захватили автомат, две винтовки, патроны.

Вьетнамские представители органов безопасности, расследуя «дело Лина», обнаружили, что его «связи» действовали и в Хатуене. Агент по кличке Сао был арестован контрразведкой и обвинялся в том, что создавал отряды диверсантов, действовал в селениях, где проживали люди из народности зао.

– С какой целью вы пытались вербовать молодежь в свой отряд? – допрашивал Сао контрразведчик.

– Я получил приказ из «центра». Его мне передал связник от Лина. В документе указывалось, что когда вспыхнет война между Вьетнамом и Китаем, мой отряд должен оказать поддержку наступающим частям НОАК.

Чыонг Чи Хонг – хуацяо. Он более тридцати лет жил во Вьетнаме в доме № 48 по улице Коклэу в городе Лаокай. В семье – семеро детей. Подозрений сначала не вызывал. Казалось бы, жил скромно. Держал пошивочное ателье «Две бабочки». Помимо швейных дел он занимался также ремонтом часов. Но именно «часы» и подвели Хонга. Слишком часто в нерабочее время для «починки часов» стали появляться у него посетители. Выяснилось, что большинство из его клиентов – пришельцы «с той стороны».

Проверка данных на хозяина «Двух бабочек» установила, что документы у него были фиктивными. На самом же деле Хонг был трижды судим, провел разные сроки в заключении за контрабандную торговлю опиумом. В прошлом он также сбывал через границу в Китай золотые слитки.

Однажды в субботний вечер контрразведчики «засекли» на Коклэу двух китайских лазутчиков. Они переплыли пограничную реку и добрались до дома Чыонг Чи Хонга. Шпионы проверяли, не ведут ли за собой «хвост», но не смогли выявить наружного наблюдения.

Лейтенант из вьетнамской контрразведки связался по рации с руководителем группы захвата и получил приказ немедленно арестовать китайских шпионов в доме Чыонг Чи Хонга. Оперативный отряд окружил так называемое пошивочное ателье «Две бабочки». Бойцы ворвались в дом. Шпионы пытались бежать, но было поздно.