Нельзя идти за горизонт, стр. 20

— Кто там еще приперся? Чего надо?

— Открой, Коул, — сказал Гарс. — Именем Закона Очага мы требуем предъявить жилище к осмотру! Я — Гарс, муж Люмины. Рядом со мной законно избранный мэр поселка Грон. Если ты не откроешь дверь, то мы…

Он в замешательстве покосился на Грона, стоявшего ступенькой ниже, и тот поспешно докончил мысль своего бывшего приятеля:

— …мы примем те меры, которые сочтем необходимыми!

В динамике помолчали, словно оценивая ситуацию. Потом тот же, несмазанный голос посоветовал:

— Убирайтесь ко всем чертям, подонки! Вы не имеете права вторгаться в мой дом! Об этом нет ни слова в Законе!

Наверняка этот тип потерял человеческий облик за годы, проведенные в своей берлоге, невольно подумал Гарс. Зарос до самых глаз неопрятной седой бородой, а на руках и на ногах у него — длинные когти… Забился небось сейчас в темный угол, как паук, и злобно сверкает оттуда мутными глазками. А еще у него там скорее всего такая вонь, что задохнешься без респиратора!

— Ладно, — сказал он вслух. — Пеняй на себя, старик!

Он навалился плечом на дверь, но она крепко держалась на петлях. Из динамика раздалась целая серия отборных ругательств, но теперь Гарс не намерен был отступать.

Он поискал глазами вокруг крыльца какой-нибудь инструмент, и взгляд его упал на кучу кирпичей, почти полностью заросшую бурьяном. Выбрав обломок посолиднее, Гарс обогнул дом и метнул кирпич в окно. Однако стекло стойко выдержало удар. Наверное, оно было армированным. Без спецсредств его не разбить.

Гарс вернулся к крыльцу и вновь занялся дверью. Грон успел где-то раздобыть длинную железяку и, действуя ею, как ломиком, пытался поддеть дверь снизу. Из динамика доносилось лишь нечленораздельное хрипение, перемежаемое отрывистыми ругательствами, словно у хозяина дома не хватало слов от возмущения и ярости.

Гарс тронул Грона за плечо и, указав на себя, ткнул пальцем вверх: мол, я попытаюсь проникнуть в дом через чердак. Тот растерянно кивнул.

Гарс ловко вскарабкался на навес и, осторожно ступая по пластиковой крыше, прошел к чердачному окну. Здесь стекло, к его облегчению, оказалось обыкновенным. Оно охотно поддалось удару локтем, разлетевшись на сотни мельчайших осколков.

Рискуя ободрать плечи и спину острыми краями, торчавшими из оконного переплета, Гарс пролез внутрь и тут же увидел люк в полу. Чердак был завален каким-то истлевшим тряпьем и грудами непонятного мусора. Было видно, что весь этот хлам был не востребован хозяином, по крайней мере, несколько лет.

И тогда Гарс догадался, что его ждет в доме.

Уже не таясь, он расчистил люк от мусора и откинул его, подняв тучи пыли. Вниз уходила лестница из хромированных металлических трубок, и Гарс осторожно ступил на нее.

Внутренность дома имела весьма неприглядный вид. Повсюду в воздухе висели изощрённые узоры паутины, пыль перекатывалась по полу и предметам мебели большими пушистыми ошметками. Кое-где на стенах виднелись разноцветные разводы застарелой плесени.

Дом был явно мертв и необитаем. Никаких признаков того, что здесь кто-то живет.

Гарс прошел в комнату, прилегавшую к гостиной, и, распахнув завизжавшую горестно дверь, замер на пороге.

Судя по всему, здесь у Коула была оборудована аппаратная. Из мебели наличествовали старомодный диван с откидными валиками и несколько металлических стеллажей, которые были заставлены серыми блоками транспьютеров, мониторами и прочими приборами.

На диване сидел серый человеческий скелет, на котором висели лохмотья ткани. На его коленях пылился старый видеожурнал. Видимо, это было все, что осталось от Отшельника Коула. Трудно было сказать, когда именно он умер — год или двадцать лет назад. Но, судя по его позе, смерть явно не была насильственной. Может, сердце бедняги не выдержало излишка спиртного, а может быть, он перебрал наркотиков.

Что-то едва слышно шелестело. Гарс взглянул на ближайший стеллаж. На нем мигал сквозь слой пыли красный индикатор. Один из транспьютерных комплексов работал все эти годы. Скорее всего это был так называемый «домохранитель» — прибор, выполняющий функции домашнего секретаря и прочего обслуживающего персонала. После смерти хозяина он исправно нес службу в пустом доме: прогонял непрошеных гостей, прддерживал нужную температуру и влажность воздуха в комнатах, вот только дать ему команду на уборку помещений было некому.

Покойный Коул обладал не только неуживчивым характером, подумал Гарс, не решаясь выключить транспьютер. Наверное, он еще был очень мстительным человеком. Когда общество осудило его и вот-вот готово было изгнать за Горизонт, он отплатил ему уходом. Добровольным уходом из мира людей. На то, чтобы уйти за Горизонт, ему не хватило духа, и он избрал другой способ. Он исключил себя из круга людей, окружив себя другими, электронными созданиями, которые были почти такими же, как люди, но намного более снисходительными. Возможно, он хотел доказать всем, что вполне может прожить без каких бы то ни было законов и нравственных заповедей, без пустых разговоров и создающих видимость общения застолий, без дружбы и любви, чреватых предательством.

"Даже после своей тайной смерти Коул продолжал мстить всем нам, — потрясение думал Гарс. — Потому что все боялись его и обходили его дом стороной. О нем ходили слухи, от которых стыла кровь в жилах. А теперь, когда о его смерти узнает весь Очаг, люди наверняка вздохнут с невольным облегчением и будут рады, что еще одной загадкой стало меньше вокруг них.

Эти идиоты всегда радуются, когда мир становится ясен и прост. А если даже в нем и сохраняются какие-то тайны, то лучше не ломать над ними голову, а очертить вокруг себя круг, внутри которого тебе знакома каждая песчинка и каждая былинка, и ни в коем случае не высовываться за пределы этого мирка.

У каждого — свой горизонт. Только диаметр круга, которым человек отгорожен от остального мира, у всех разный. У одних он такой большой, что линия горизонта почти не видна, она размыта туманной дымкой.

У других же обзор ограничен домом, семьей, садовым участком, мелкими, никчемными занятиями. Причем горизонт первых отодвигается все дальше и дальше, словно человек, пытающийся заглянуть за него, поднимается ввысь над землей. А горизонт вторых, наоборот, сужается, и когда он сжимается до размеров точки в центре круга, то владелец такого мирка погибает от нравственного коллапса…

Когда-нибудь это произойдет со всеми нами, — понял Гарс. — Рано или поздно Горизонт отплатит людям за то, что они не хотят заглянуть за него. Коул — только первая ласточка… Дальше будет еще хуже и страшнее. Если я не уйду сейчас за Горизонт, то Очаг будет обречен на вырождение и вымирание. Рано или поздно наступит генетическая усталость, культурный застой и бессмысленное перемалывание жвачки ветхих идей.

Значит, все-таки надо идти. Несмотря на то, что ты успел остыть после ссоры с женой и уже не желаешь причинить ей боль своим уходом.

Потому что никто больше, кроме тебя, на это не способен…"

Гарс наконец отлепил плечо от пыльного дверного косяка, прошагал в прихожую и со скрипом отодвинул ржавый засов на двери, в которую, напрягая свои слабые силенки, безуспешно, но упрямо бился все это время Грон.

— Ну, что там? — с жадным любопытством спросил мэр. Совсем как в годы их юности, когда они исследовали туманную стену Горизонта.

Гарс горько усмехнулся.

— Иди посмотри сам, — посоветовал он. — А мне надо идти.

Однако Грон не спешил входить. Он опасливо озирался и принюхивался к затхлой атмосфере дома.

— Ты только вот что мне скажи, — попросил он, оглядываясь на Гарса. — Там… там случайно нет крыс?

Гарсу захотелось расхохотаться в лицо своему бывшему приятелю.

— Нет, — честно сказал он. — Там только скелеты. Так что можешь идти смело, господин мэр.

Глава 11

Солнце было маленькое и белое, оно висело неподвижно в зените. Было жарко, но не очень. Время от времени, через строго выдержанные интервалы, все время с разных направлений над землей прокатывались порывы освежающего ветерка. Сильного ветра в Очаге не было, но и затишье не допускалось.