Люди феникс, стр. 44
И тут вдруг его охватил тот же самый зуд, который он испытал прошлой ночью.
Только на этот раз он не сопротивлялся нажиму. Ведь в его положении это был единственный шанс…
Он нагнулся над мальчиком и, перебарывая невольный страх и отвращение, взял хрупкое, еще тепленькое запястье так, чтобы ненароком не испачкаться в крови.
РАЗРЯД!
В глазах Ивана Дмитриевича несколько раз мигнули невесть откуда взявшиеся створки — будто сработала диафрагма в объективе фотоаппарата. Он помотал головой, чтобы восстановить зрение, а когда оно прояснилось, с тихим ужасом и радостью увидел, что голова у мальчика в полном порядке, на ней не видать ни царапины, ни даже синяков, и нет ни капли крови вокруг его тела, и худенькая грудь его вздымается от глубокого дыхания…
Но он так и не дождался того момента, когда мальчик откроет глаза.
В глазах Ивана Дмитриевича сгустилась тьма, и он потерял сознание.
Очнулся он от того, что кто-то пытался привести его в чувство. Иван Дмитриевич с трудом разлепил веки и сел. Как всегда бывает после обморока, он сначала не понял, где находится. Почему-то он сидел прямо на асфальте, а вокруг него со всех сторон стояли незнакомые люди и пристально смотрели на него. И во взгляде одних читалось легкое сочувствие, смешанное с презрением, а у других — удивление. И еще, пожалуй, страх…
И тут же он вспомнил, где находится и что произошло. И только теперь расслышал чей-то назойливый голос над ухом:
— Как вы себя чувствуете? Вам вызвать врача?..
— Не надо, — произнес непослушными губами Иван Дмитриевич. И, встряхнув головой, осведомился в пространство: — А где этот парши… где мальчик-то?
Одна из стоявших над ним женщин махнула рукой:
— Э-э, да его давно и след простыл!.. Так помчался, что только пятки засверкали! Испугался, наверное, что ему всыплют по первое число!.. Он же сам вам под колеса сунулся!
— А может, у ребенка какой сдвиг в сознании произошел? — предположил чей-то скрипучий голос. — Ведь такой удар перенес!..
— Да бросьте вы эту демагогию! — перебил скрипучего решительный бас. — «Удар»! Какой там удар? Если бы его действительно ударило, он бы испугом-то не отделался!.. Его, видно, только потоком воздуха отбросило в сторону, вот и все!..
— Нет-нет, — запротестовала дамочка интеллигентного вида, — я сама видела, как мальчика сбила машина! И летел он просто ужасно! По-моему, он вот об этот столб ударился…
— Вот вам пример, какими нелепыми слухами обрастает самое пустяковое событие, — перебил дамочку какой-то толстяк. — Лично я не удивлюсь, если завтра в газетах напишут черт-те что про это происшествие!..
Тут все зашумели, заспорили, перебивая друг друга. А Иван Дмитриевич сидел, почти не слушая спорящих, и не сводил взгляда с высокого дерева, росшего на газоне возле тротуара. Там, почти на самой макушке, зацепившись за сучок, покачивался, как маятник, от ветерка желтый детский ботинок…
Глава 3
Как и следовало ожидать, после утреннего происшествия весь остальной день у Ивана Дмитриевича прошел кувырком.
Во-первых, на работу он все-таки опоздал, потому что на место аварии нагрянул патруль службы дорожного движения и Ивану Дмитриевичу битых полчаса пришлось доказывать, что никакого вреда сбитому мальчику им причинено не было, что, ввиду сломанного бампера и безнадежно помятого правого крыла машины, лично он понес гораздо больший урон, чем малолетний нарушитель ПДД; что, наконец, есть масса свидетелей, которые могут его слова подтвердить (при этом зеваки почему-то сразу вспомнили, что их ждут неотложные дела, и один за другим стали дезертировать с места происшествия)…
«Дорожники» восприняли заявления Ивана Дмитриевича с изрядным скептицизмом и плохо скрываемой иронией. Самый старший из них, присев на корточки рядом с помятым передком «Пантеры», красноречиво присвистнул и категорически отказался верить в то, что после такого удара не только десятилетний ребенок, но и африканский буйвол мог бы остаться в живых. В результате краткого, но продуктивного обмена мнениями патрульные сошлись на том, что наезд все-таки имел место, но не на мифического мальчика (при этом один из них с радостью дебила, уяснившего наконец, что дважды два — четыре, вспомнил заблудившееся в недрах его квадратного лба изречение: «А был ли мальчик?»), а на фонарный столб. Все прочие страсти, по их убеждению, Ивану Дмитриевичу просто-напросто привиделись.
Тем не менее протокол патрульные все равно составили — «для порядка», как пояснил старший. «Вдруг через пару дней ваш мальчик все-таки помрет от причиненных увечий?» — добавил его напарник.
Настроение Ивана Дмитриевича окончательно испортилось, когда на прощание патрульные содрали с него штраф «за содержание бортового оборудования автотранспортного средства в неисправном виде».
Черт бы их побрал вместе с теми, кто их вызвал!..
По прибытии в суд Иван Дмитриевич был перехвачен в коридоре председателем, подобно зверю, загнан в начальственный кабинет и смертельно ранен двумя меткими выстрелами. Во-первых, нагоняем за то, что он не явился вовремя на рабочее место (Иван Дмитриевич пустился объяснять, в чем состоит причина его опоздания, но лишь усугубил в глазах председателя свою вину. «Ка-ак? Так вы еще и стали на путь нарушения законности? — грозно вопросил тот. — Вы же — судебный работник, который должен служить образцом для рядовых граждан!..» — и пошло и поехало). А во-вторых — срочным заданием по статистической обработке дел, рассмотренных в первом полугодии текущего года. В ближайшие дни нужно перелопатить сотни пыльных, увесистых томов, причем следует… «Бросить все?» — с робкой надеждой подсказал Иван Дмитриевич, но надежда его не оправдалась, потому что председатель заявил, что ничего бросать не надо, а следует заниматься этим поручением параллельно с прочими обязанностями. «А сроки?» — с еще более слабой надеждой поинтересовался Иван Дмитриевич и услышал в ответ вовсе не смешную, на его взгляд, установку:
«К вчерашнему утру!»
Достигнув своего кабинета, Иван Дмитриевич бессильно рухнул в продавленное кресло и прикрыл глаза.
Как всегда с ним бывало во время душевных треволнений, больше всего ему хотелось сейчас заснуть, чтобы хотя бы на время избавиться от мерзости окружающего мира. Однако эта мечта была на рабочем месте неосуществима, и тогда, чтобы отвлечься от дурака-начальника и предстоящей нудной работы, он стал размышлять о тех странных видениях, которые стали преследовать его не только ночью, но и днем…
«Допустим, эти хапуги в форменных мундирах были правы, и я действительно начинаю страдать галлюцинациями, — думал Иван Дмитриевич, нервно отбивая чечетку правой ногой. — Но ведь я своими ушами слышал разговор зевак, которые тоже твердили о том, что мальчишка сунулся мне под колеса… И потом — вмятина! Откуда она взялась? Я же знаю, что не врезался в фонарный столб!.. О черт! Как же я забыл-то? Мне же теперь надо крыло рихтовать и бампер новый покупать!..»
Вконец расстроенный этой мыслью, Иван Дмитриевич стал рассматривать другие версии. Их было много, но все они ему не нравились, потому что он с детства не любил мистику и фантастику, предпочитая читать что-нибудь «жизненное» — публицистику и мемуары, например…
«Ведь нельзя же всерьез допустить, что… Нет-нет, это просто какой-то бред собачий! Не может такого быть — что вы там мне ни говорите, господа любители аномальных явлений!..
Но, с другой стороны, как объяснить, что и старуха, к смертному одру которой я приперся посреди ночи, и этот чересчур прыткий пацан ожили, стоило мне дотронуться до них рукой? А ведь оба были такими мертвыми, что мертвее не бывает!.. И еще это странное ощущение, будто кто-то заставлял меня воскрешать их… Может быть, во мне на самом деле пробудились какие-то суперспособности, а? Так сказать, на старости лет в экстрасенсы вздумал переквалифицироваться…»
Но эта мысль вызвала у Ивана Дмитриевича лишь ехидную усмешку. Да, было время в далекой юности, когда он и его сверстники увлекались гипнозом, телепатией, спиритизмом и биоэнергетикой, пытаясь инициировать у себя дар творить разные чудеса, но с возрастом это прошло… Более того, Иван Дмитриевич вместе с жизненным опытом приобрел стойкое убеждение, что все так называемые целители, колдуны, магистры оккультных наук и экстрасенсы — гнусные шарлатаны, бессовестно дурачащие всяких доверчивых идиотов.