Настоящий полковник, стр. 26
Выхода не было.
Вернее, выхода было два.
Против их условий можно было упираться. Рискуя потерять все, потому что потерять жизнь.
И можно было принять предложенные условия.
Принять сегодня, чтобы завтра, перегруппировавшись и раздробив и разгромив противника, взять вдвое больше.
Второе было разумнее.
Но полковник… Полковника отдавать было жалко.
— Передай ему, что я согласен обсудить его предложение при личной встрече. Все его предложения. Кроме полковника.
— Он сказал, что без полковника разговора не будет. Полковник — обязательное условие.
— Хорошо. Я готов обсудить с ним полковника. Но только обсудить!
Глава 22
После покушения на Хозяина жизнь полковника Зубанова круто изменилась. Вначале в лучшую сторону. Потом в строго противоположную.
В лучшую, когда счастливо избежавший гибели Хозяин выписал бойцам охраны премию в размере полугодового оклада. А тем, кто непосредственно участвовал в его спасении, вручил ключи от купленных на их имя квартир. Хозяин не был широк. Хозяин был расчетлив. Он прикармливал доказавших ему свою преданность людей. За спасенную хозяйскую жизнь квартиры были не цена!
Проявленное Хозяином внимание впечатлило не избалованных дорогими подарками бойцов. И впечатлило их командира, который на прежней работе отрабатывал квартиру чуть не десять лет. А здесь получил за один-единственный бой!
На том везение и закончилось.
Не успел полковник обжить подаренную жилплощадь, как жизнь повернулась к нему другим боком. Или даже не боком, а еще менее приятным местом.
Словно кошка пробежала между телом и его главным хранителем. Только непонятно, когда и какая.
Совершенно непонятно!
Хозяин стал избегать полковника. Стал неразговорчив и как-то излишне предупредителен и вежлив. И бог бы с ним. Но он все чаще нарушал правила безопасности, отказываясь от охраны и уезжая в неизвестном направлении в одиночку. И, возвращаясь, тоже ничего не объяснял.
Он вел себя, как муж, заимевший постороннюю личную жизнь и уже не скрывающий ее от жены. Или как начальник, наметивший жертву для сокращения.
А может, и сокращения. Только непонятно, по какому поводу сокращения.
Из-за пропущенного покушения?
Но охрана реабилитировала себя, обезвредив киллеров.
Тогда, может, из-за сходки?
Но в этом случае Хозяин еще крепче должен держаться за свою службу безопасности. Потому что она последняя его надежда. Или…
Или он договорился с напавшей стороной. И теперь глаза и уши охраны ему не в помощь? Скорее в помеху. Может, так?
Тогда он будет избавляться от чрезмерно умных телохранителей. Тогда действительно грядет увольнение. Повальное увольнение…
Полковник верно просчитал наметившиеся тенденции. Но не смог понять их причин. Масштабов увольнений. И сильно ошибся в сроках.
Хозяин вызвал его уже на следующий день.
— Я вынужден расторгнуть с вами контракт, — сообщил он. Очень неожиданно сообщил, как под дых ударил.
— На каком основании?
— На основании своего желания.
Ну что тут скажешь — вполне законное обоснование увольнения. С точки зрения частника, который хочет милует, хочет… Потому как никакой профсоюз ему не указ.
— Можно подробней?
— Зачем?
— Затем, чтобы я учел свои ошибки на новой работе.
— У вас не было ошибок.
— У вас есть ко мне персональные претензии?
— Нет.
— Тогда почему?
— Ну, скажем, вы не понравились новым моим компаньонам.
— Каким?
— Не важно каким.
— Важно каким. Чрезвычайно важно.
— Почему?
— Потому что я не менеджер или секретарша Я начальник службы безопасности. И если я кому-то мешаю, значит, я, возможно, кому-то мешаю!
— Я не понимаю вас.
— Или не хотите понять?
— Нет, не понимаю!
— Кто просил вас убрать меня?
— Это не имеет значения.
— Имеет. Для меня. И для вас. Я не исключаю, что тот, кто убирает меня, расчищает подходы к вам. Кто?
— Мне кажется, вы перебарщиваете в своих подозрениях.
— Как хотите. Мне уйти — только подпоясаться. А вам оставаться. Одному.
— Хочу поблагодарить вас за вашу работу.
— Не за что. Теперь точно не за что. И боюсь, некому…
Глава 23
— Все, Боров спекся!
— Сдался?
— Сдался! Пришел выторговывать почетную капитуляцию. Хотя считает, что это временное отступление. Не сегодня-завтра начнет сдавать свои куски. И уже не остановится. Нет больше Борова!
— Не говори гоп. Он тип скользкий. Еще сто раз вывернется.
— На этот раз не вывернется На этот раз он остался один против всех. И они не отступят от него, пока не свалят окончательно. Раненого вожака стая разрывает. А он не раненый, он почти убитый.
— Он ни о чем не догадался?
— Нет.
— Уверен?
— Уверен!
— А полковник?
— Тоже вряд ли. Чтобы понять подоплеку произошедших событий, чтобы раскрыть их взаимосвязь и через это всю комбинацию, надо знать ее цели. Или хотя бы знать, что эта комбинация существует.
Они не знают ничего, кроме того, что им надлежит знать. И значит, ни о чем не догадываются. Они сделали свою работу и вышли в тираж. Они теперь безопасны.
— А если они сопоставят информацию?
— Как? Они разошлись. Полковник никогда не придет на поклон к Борову. Боров никогда не снизойдет до полковника. Они теперь врозь.
— И все-таки я бы подстраховался.
— Как?
— Как обычно…
Глава 24
Председатель городского общества предпринимателей Иван Степанович Боровицкий был вне себя. Он узнал, что приказом главы администрации отстранен от руководства городской общественной комиссией, изучающей эпидемиологическое состояние нарко- и токсикомании в регионе. Более того, другим приказом была назначена комиссия по расследованию деятельности означенной комиссии за истекший период. Рабочие документы комиссии были спрятаны в сейф, кабинет опечатан.
Кабинет и документы волновали Боровицкого меньше всего. Больше всего подписи главы администрации под приказами. Значит, все-таки Бугор…
Боровицкий направился в приемную, но не дошел. Потому что обычно радостно-любезные работники администрации при встрече отводили взгляды. А шедший навстречу третий зам головы сказал, что шеф в кабинете отсутствует и будет не раньше, чем через два дня.
Бесконечные коридоры администрации перестали быть любезны глазу и сердцу. Коридоры администрации стали враждебны.
Боровицкий выбежал на улицу и, сев в машину, набрал на мобильном известный ему номер.
— Да! — коротко ответил глава администрации.
— Это я.
— Кто я?
— Боровицкий.
И долгое, томительное ожидание реакции на той, удаленной на метры или километры, трубке.
— Вы сдали дела?
— Я?.. Да… То есть пока еще нет.
— Не затягивайте с этим делом, пожалуйста…
И все!
Твердь уходила из-под ног. Еще вчера она была неколебима. Потому что подпиралась тремя китами, обеспечивавшими стабильность и успех Деньгами Связями. И уверенностью в себе.
Деньги остались.
Связи рухнули.
И уверенность вместе с ними.
Денег было много, но они ничего не решали.
Как бы ты ни был силен и сколько бы у тебя ни было золота, все решают все-таки связи. С сильными мира сего. Более сильными, чем ты.
Именно они позволили Боровицкому подмять под себя центр и военный аэродром. И много чего еще подмять.
Крыша первого человека города позволила!
Теперь она рухнула.
Или, что еще хуже, приютила под собой кого-нибудь другого. Не его. А он остался голым перед сонмом набросившихся на него врагов.
Вначале — сходка.
Потом — покушение.
Затем — измена покровителя.
Всё разом. Одно к одному.
И все — разом. Друг за другом! Шакалы!
Но ничего, это еще не вечер! И даже не сумерки. Еще разгар дня! Его, Боровицкого Ивана Степановича, дня! Не для того он столько лет создавал свою империю, чтобы дать ее разрушить как карточный домик.