Мы из Конторы, стр. 8
Так обретшая было свое семейное счастье Анна Михайловна его лишилась. Сама не понимая, почему… Как будто она стерва какая или мегера, чтобы от нее в окно сигать!..
Нет, все-таки верно говорят — все мужики сволочи!
Даже те, что сперва не сволочи, а почти ангелы…
Глава 8
Все вышло глупо и грязно!
Но по-другому не получилось.
Уйти по-английски, тихо и не прощаясь, днем было затруднительно из-за присутствия больных, среднего и старшего медперсонала, но более всего Анны, которая, взяв отпуск, дежурила подле его кровати с утра до позднего вечера, отлучаясь лишь в туалет.
Он решил уйти ночью, дабы иметь несколько резервных часов на то, чтобы замести за собой все следы. И надо же — напоролся на дурака-охранника, которому было нужно больше других! Ну кто мог предполагать, что он окажется в процедурной и что будет настолько агрессивен!
Пришлось уходить грязно. Чтобы уйти, а не залечь на больничной койке с новыми многочисленными переломами.
Непростительная промашка!
Но уйти все равно нужно было. И весьма срочно!
Потому что свидание было назначено на следующий день.
О времени и месте свидания он узнал из объявления. Хотя никакого времени и места там указано не было. Но был указан контактный телефон — 16-22-09. Который не был телефоном. А был знаком.
Что его ждут шестнадцатого числа в двадцать два ноль-ноль, в месте, обозначенном цифрой девять. Что это за место, знали только он и человек, его вызывавший, — больше никто. Места встреч он определил сам, выбрав подходящие площадки и зашифровав их цифрами.
Номер один — была мужская баня на окраине города, где легко было затеряться среди десятков голых мужиков и пара и трудно было спрятать микрофон. Потому что негде.
Номер два — бассейн.
Номер девять — полузаброшенная дорога за городом в чистом поле, где легко было заметить спонтанную слежку. А иначе как спонтанно туда выйти не могли, лишь увязавшись за ним или его контактом.
В двадцать один пятьдесят он был на месте, пройдя для верности два километра через лес и поле. Сзади никого не было.
Ровно без трех минут десять он вышел на обочину, изображая автостопщика. Вдали показались фары одинокой машины. Почти наверняка нужной ему. Потому что она должна была появиться ровно в это время плюс-минус одна минута…
Машина приближалась, слепя дальним светом фар.
Двадцать два ноль-ноль…
Но тут же из-за пригорка резанули фары другой машины.
По правилам.
Но машина остановилась.
Черт побери!.. Этого только не хватало!..
Машина была не просто машиной, а машиной ДПС, с мигалкой и аршинными на бортах и капоте буквами.
Хреново! Хреновей некуда… Но бежать поздно. Нужно попытаться отбрехаться…
Та машина, что шла сзади, не сбавляя скорости, проскочила мимо. Проскочила в двадцать два ноль один. Уложившись в сроки плюс-минус одна минута…
Остановиться она не могла.
Контакт откладывался на неопределенное время до следующего объявления.
В общем, как говорится, — следите за рекламой.
В прессе.
Ну да ладно — как минимум контактер все видел. А коли видел, значит, предупрежден.
Дверца милицейской машины приоткрылась.
Из нее выглянул мордатый лейтенант.
— Идите сюда! — поманил он пальцем странного, потому что в гипсе, посреди пустой дороги, вдали от всякого жилья, прохожего.
Пришлось подойти, строя невинную физиономию.
— Лейтенант Бандурин, — представился, козырнув, милиционер. — Что вы здесь делаете?
Прохожий растерянно захлопал глазками.
— Я не виноват… Это он остановил, сказал, чтоб все шли до ветру, я пошел, а он не дождался, взял и уехал!
На ходу сочинил «прохожий» похожую на правду легенду.
— Кто он? — строго спросил лейтенант.
— Водитель. Автобуса. Междугородного. Говорит, кому приспичило, ступайте до ветру, а то теперь час не остановлю, хоть лопните совсем. Вот я и пошел…
Пассажир подошел совсем близко. Так близко, что смог заглянуть в машину. В салоне было двое — за рулем лейтенант, позади него, на заднем сиденье, спящий сержант.
Плохо, что двое!
Отвратительно, что двое!..
С одним водителем можно было бы справиться легко. С двумя — вдвое сложнее.
— Главное, сумка там и плащ, а в плаще кошелек с деньгами… Кабы я знал, что уедет, так я бы лучше потерпел, — мел потерянный пассажир. — А теперь чего делать?.. Вот иду на остановку.
— Долго тебе прыгать. На одной-то ноге, — усмехнулся лейтенант, кивая на гипс. — Давно тут стоишь?
— Так минут уж двадцать! — тяжко вздохнул одноногий потерпевший.
— Ладно, садись давай, может, догоним твой автобус, — предложил сердобольный гаишник. — Догоним — с тебя бутылка.
— Так это да, это конечно, это завсегда! Там у меня деньги, в плаще-то. Лишь бы догнать! — обрадовался упустивший автобус пассажир.
Хотя не обрадовался. Потому что никаких денег в оставленном в плаще кошельке не было. Потому что кошелька не было. И плаща… И автобуса…
Лейтенант приглашающе распахнул дверцу.
Потерянный пассажир сел, завозился на сиденье, устраивая загипсованную ногу. А на самом деле осматриваясь.
По всему было похоже, что без драки дело не обойдется. Первым надо вырубить сержанта, что сзади, потому как лейтенант сразу рук от баранки не оторвет — побоится. Потом — лейтенанта, и сразу ключ из замка выдернуть и руль придержать, чтобы с дороги не слететь!..
Ну что — когда?
Теперь — пока нет населенок и дорога пустынна!..
Пассажир расслабился и… собрался для броска подобно сжатой пружине.
Лейтенант повернулся к нему.
— Дальний путь — большие хлопоты, — задумчиво сказал он.
Что-что?.. Дальняя дорога?..
— Очень большие хлопоты! — добавил милиционер.
Это была не просто фраза — это была условная фраза. Придуманная им самим!
Тогда — не понял…
— Чего молчишь? — спросил лейтенант, недовольно глядя на случайного пассажира.
Ну да, конечно!..
Нужно что-то ответить. Вернее, то — что нужно ответить.
И он сказал. Скорее для порядка, чем по необходимости. Потому что и так все было понятно.
Контакт состоялся. Шестнадцатого числа, на площадке, обозначенной цифрой девять, ровно в двадцать два ноль-ноль плюс-минус одна минута!
Контактер был на милицейской машине, в милицейской форме, с лейтенантскими погонами…
А почему бы и нет?.. Форма дает больше возможностей и лучше защищает от случайных неприятностей.
Но почему их двое?..
Пассажир оглянулся.
— А это кто? — спросил он.
Хоть не имел права спрашивать.
— Этого можешь не опасаться, — ответил лейтенант.
Хоть имел полное право не отвечать. Сержант лежал, откинувшись головой на спинку сиденья, безвольно мотая ей в такт движения машины. Не обращать — так не обращать.
— Ну — здравствуй, — сказал куратор.
— Здравствуй, Сергей Юрьевич.
Хоть резидент видел его первый раз в жизни.
И звали его вряд ли Сергей, и отчество его было, конечно, не Юрьевич. Но такова уж специфика их службы — никогда нельзя заранее сказать, с кем ты встретишься в следующий раз, и никогда не узнать, куда делся тот твой прежний куратор, потому что спрашивать об этом и отвечать на этот вопрос не принято.
Но зато можно быть уверенным, что нового куратора будут звать так же, как старого. Что очень удобно и настраивает на доверительный и почти дружеский лад.
Но дружба — дружбой, а службу не забывай!
— Что это? — спросил куратор, кивнув на гипс.
Потому что никакого гипса быть не должно было.
— Ничего страшного — до свадьбы заживет, — попробовал отшутиться резидент.
Далее должен был последовать вполне ожидаемый вопрос.
— Работе не помешает?
Строить из себя бодрячка, готового скакать на одной ноге куда угодно, хоть на край земли, смысла не имело.
— Смотря какая работа. И когда.
— По мере готовности исполнителя. Но не позднее чем через месяц.