Господа офицеры, стр. 22

– Ну, говори, – пожал плечами Левченко.

– Мне, эфенди офицер, эта идиотская война не нужна. Мобилизовали меня насильно, а вообще-то я бывший русский подданный. У меня была прекрасная кофейня в Сухуме, совсем рядом с морем, сейчас там двоюродный брат заправляет. Но дернул меня шайтан отправиться в Стамбул по торговым делам аккурат в конце июля прошлого года! А первого августа и началось... Меня ведь чуть в тюрьму не посадили. А потом вот служить заставили, а я не хочу с русскими воевать, я от русских ничего, кроме добра, не видел. Дай, думаю, тоже отплачу кому-нибудь из храбрых русских офицеров добром!

– Первому попавшемуся? – недоверчиво поинтересовался Левченко.

– Ну да! Сидел бы здесь кто другой, я бы к нему подошел. Вы хотите бежать отсюда, эфенди? Я в состоянии помочь с побегом.

«Провокация? Ловушка? – подумал Андрей Левченко и тут же оборвал себя: – Да кто я такой, чтобы ставить на меня ловушки и устраивать провокации? Пехотный штабс-капитан, каких в русской армии на пятачок пучок. Нет, турок не врет. Это шанс, предоставленный самой судьбой, только вот...»

– Помочь ты собираешься не даром? – спросил он вслух.

– Конечно. Я рассчитываю на вознаграждение.

– Тогда тебе нужен кто-то другой, – с сожалением сказал Андрей, уверившись, что турок действительно не врет, а попросту озабочен корыстью. – Мне тебя вознаградить нечем.

– Эфенди, но ведь в России вы располагаете средствами?

– Так то в России...

– Если эфенди сумеет с моей помощью бежать, пусть в России перечислит моему двоюродному брату пятьсот рублей! Я дам сухумский адрес. Я знаю русских офицеров, я уверен – эфенди не обманет бедного турка. И пусть эфенди поклянется, что замолвит за меня словечко, когда я дезертирую и проберусь домой, в Сухум.

«Ай да лисица! – радостно подумал Левченко, полной грудью вдохнув вечерний воздух. – Конечно, ему выгодно, чтобы, в случае удачи, деньги оказались у брата. Тогда тут уличить его в пособничестве практически невозможно. Затем он переходит линию фронта, сдается... И оказывается в чистом выигрыше! Еще и медальку получит за помощь русскому офицеру. Риск для него минимальный, а куш солидный. Точно, не врет! Эка мне подфартило, тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить!»

– Договорились, – довольно сказал Андрей и сразу же подумал о незадачливом юном поклоннике своей сестры. – А если я перечислю твоему брату тысячу рублей... Двоим можно?

Турок замялся:

– Я... Я подумаю. Можно, наверное. Но нашу шинель я смогу раздобыть только одну. Еще я дам вам немного продуктов, бутыль чачи – в горах холодно.

– А оружие? – Левченко решил, что, если турок согласится дать ему оружие, исчезнут последние сомнения в искренности нежданного помощника.

– Пистолет я смогу вам дать. Тоже только один. «Парабеллум» с полной обоймой. Так вы согласны, эфенди? Если да, то не стоит тянуть, сегодня ночью я в карауле. И не говорите своим товарищам о предстоящем побеге, когда ваше исчезновение будет обнаружено, их непременно допросят. Они, пусть неумышленно, могут выдать меня, и тогда мне непоздоровится.

Левченко кивнул, отметив краешком сознания, что чуть в стороне, у кухонного барака, мелькнула какая-то неясная тень. Или показалось в свете луны?

16

– Так, значит, говоришь, великого князя похитили черкесы? – поручик Голицын задумчиво смотрел на Бестемьянова.

– Так точно, ваше высокоблагородие! – Бестемьянов ел поручика Голицына глазами. Дядька был уверен, что если кто и сможет выручить его любимого Николеньку из беды, то только вот этот стройный и широкоплечий гвардейский офицер с умным взглядом и доброй улыбкой. Петр Николаевич был очень благодарен гусарскому поручику: Голицын выслушал его, поверил ему. Если бы не поручик, оказался бы отставной унтер и полный георгиевский кавалер в Метехском замке, а то и в тифлисском сумасшедшем доме. Но смиловался Господь: послал поручика, который услышал вопрос Огановского и ответную реплику Юденича и быстро сообразил, что к чему.

– Не тянись ты передо мной во фрунт, – чуть поморщился Сергей. – Мы же не на плацу. И обращайся ко мне просто «господин поручик» или, если угодно, Сергей Михайлович, без благородий. А то в ушах звенит, да к тому же ты сейчас не на действительной военной службе. И успокойся ты наконец, Петр Николаевич! Душевно прошу! Верю я тебе, верю...

Да, поручик быстро понял, что Бестемьянов ничего не выдумывает, говорит чистейшую правду. Сомнения Голицына окончательно рассеялись, когда дядька упомянул о характерном шраме от ожога в форме заглавной латинской «W». Посторонний человек знать об этой особой примете никак не мог. Да и внешность Петра Николаевича Бестемьянова детально совпадала со словесным портретом, который Голицын получил в Петрограде от графа Фредерикса.

Хоть министр Двора выразил пожелание, чтобы миссия поручика оставалась секретной для всех, Голицыну пришлось посвятить командующего Кавказской армией генерала Юденича и командира 4-го Кавказского корпуса генерала Огановского в суть проблемы. Те за головы схватились: вскоре запланировано наступление, а тут – нате вам! – беглый великий князь, которого, вдобавок ко всему, похитил неизвестно кто и с неизвестными целями. Нет, ну словно мало им мороки с супергаубицей!..

Генерал Юденич немедленно связался с министерством Двора по телеграфному закрытому спецканалу, вызвал к аппарату лично графа Фредерикса. Произошел обмен спецтелеграммами. Фредерикс подтвердил информацию Голицына, подтвердил и особые полномочия поручика в этой непростой ситуации.

– Ты, Петр Николаевич, лучше подумай, вспомни все как следует и ответь мне на такой вопрос: как полагаешь, охотились именно на великого князя? Или разбойникам было все равно, на кого нападать, лишь бы на русского офицера? – спокойно и доброжелательно спросил Сергей. – Это, понимаешь ли, очень важно.

Бестемьянов опустил голову. Гусарский поручик не кричал на него, не распекал за ротозейство и не упрекал за безрассудство, не ставил ему в вину потакание капризу Николеньки. Тон Голицына был ровным и, пожалуй, сочувствующим. От этого Бестемьянову становилось особенно горько и стыдно. Какими только заборными ругательствами он себя мысленно не честил...

– Я так разумею, господин поручик, что все равно им было, нехристям, на кого нападать, – сказал после некоторого раздумья Бестемьянов. – Моя вина, недоглядел: Николенька ведь пьян был изрядно, аж шатался. А я уже почти старик. Да еще портмоне я великому князю на людях передал, пенек старый. Не подумал, что долго ли до греха... Ан грех-то тут как тут! Решили басурмане: ага, вот легкая добыча! Ну и... Правильно решили!..

Он опустил голову еще ниже, лицо его покраснело.

– Не убивайся ты так, Петр Николаевич, – сочувственно сказал поручик. – Я тоже полагаю, что все равно похитителям было, кого красть. В этом наша надежда. Кто, говоришь, он по документам был? Прапорщик запаса, недавний студент? Я, Петр Николаевич, вот что узнал: черкесы в Сарыкомыше не в первый раз шалят. Похищают по ночам одиноких загулявших офицеров, унтерами и солдатиками тоже не брезгают. Но никого не убивают, а продают туркам. Промысел такой поганый у горцев, ишачий хвост им в глотку. Становятся похищенные турецкими военнопленными. Раз так, то найдем мы нашего Николку в каком-нибудь из турецких лагерей. Найдем и спасем. Лишь бы до той поры турки не догадались, кто он такой есть на самом деле, ты вот о чем Божьей матери молись.

Пожилой отставной унтер пришелся по душе Сергею. В конце концов, он не был виноват ни в чем. Слепая преданность своему высокородному воспитаннику – это не вина, это беда.

Кроме того, в Бестемьянове угадывался старый солдат, прошедший огонь и воду и не растерявший кое-каких боевых навыков.

...Генерал Юденич поделился с поручиком результатами воздушной разведки, даже показал ему фотографии, сделанные наблюдателем с борта «Фармана». Поручик, в отличие от своих начальников, сразу же уверился в том, что загадочный квадрат, обнесенный столбами с колючей проволокой, представляет собой именно лагерь военнопленных и ни что иное. Полугодом ранее в Мазовии и Восточной Пруссии Голицын не раз слышал от уцелевших после августовской катастрофы офицеров армий Самсонова и Рененкампфа о том, что немцы применяли подлый прием «живого щита». Теперь вот, значит, поделились германцы передовым опытом с союзными турками. Что ж, этого следовало ожидать!