Дойти до горизонта, стр. 10

— Гуляю, — поясняю я.

— Ага, — говорит Сергей и дергает головой вниз, будто пытается проглотить застрявший в горле кусок.

— Так, — начинает доходить до него смысл происходящего. Та-а-к, — хлопает он себя по лбу и оторопело садится, просто валится на плот. — Это получается, что мы… — его лицо расплывается в совершенно идиотской ухмылке.

Жаль, он не видит себя со стороны.

— Получается, мы всю ночь, — развивает он свою мысль, словно распускает до предела сжатую пружину, — торчали на глубине, где воробушки могут пешком ходить? — Он даже замирает, пораженный мыслью, которую только что высказал.

— Совершенно верно, — безмятежно подтверждаю я его выкладки. Я уже пережил стадию обалдения, в которой теперь пребывает он, и могу себе позволить удовольствие изобразить равнодушие.

— Мы героически штормовали всю ночь, вместо того чтобы закатать штанины и, прихватив вещички, дотащиться вон до того бережка, где и переночевать спокойненько!

— Та-а-к, — переваривает информацию Сергей. Разглядывает берег, возвышающийся в каких-нибудь ста метрах от нас.

— Значит, мы готовились тонуть здесь, — удивленно тычет пальцами под плот Васеньев.

— А как же морская болезнь? — в свою очередь, удивляется Войцева.

— С таким же успехом мы могли штормовать, тонуть и страдать от морской болезни в собственных ваннах! — весело ржет Салифанов. — А Валерка-то орал: «Держать на маяки! На маяки держать!» — Сергей от смеха падает на спину и дрыгает в воздухе ногами.

— А мы по баллоны в песке сидели! Держать на маяки! — задыхаясь от смеха, хрипит он, копируя Васеньева.

Валера несколько раз вздрагивает от сдерживаемого смеха, но не выдерживает и тоже начинает хохотать в голос.

— А ты всю ночь рулем песок туда-сюда, туда-сюда! Кубов сорок перебросал. Поди ямищу выкопал!

— Так вот почему руль не сдвинуть было, — соображаю я. — Он же весь в песке по румпель сидел! И волны из-за этого не под плот уходили, а сверху шлепались. Плот всплыть не мог: киль в донном грунте, как в тисках зажат. По курсу шли, за каждый градус боролись, а на самом деле корму туда-сюда двигали. Ну, комедия!

— Чему вы радуетесь? — пытается охладить общее истерическое веселье Монахова. — Мы сейчас где должны быть? Там где-нибудь, — махнула она головой в сторону открытого моря. — А мы здесь торчим. Еще неизвестно — сможем ли откопаться.

— Да брось ты слезу давить. Успеем еще наплакаться, — останавливает ее Сергей. — Веселись, пока причина есть. Ситуация прелесть! Есть о чем рассказать. Почитай, новый вид спорта открыли — бег с препятствиями на месте. Кому расскажи — обхохочутся!

Постепенно смех отступал. Похихикали, и будет. Надо было что-то предпринимать, не сидеть же возле этого неизвестного берега бесконечно. Итак, мы потеряли по меньшей мере четыре часа. Спустили паруса, вместе сошли в воду. Правый, наветренный борт, где намыло целый вал песка, подкопали веслами. Освободили руль. Ухватились за трубы каркаса, разом дернули вверх. Плот чуть качнулся и опустился на место. Минут пять раскачивали его из стороны в сторону, высвобождая из цепких объятий донного песчаника. Еще раз дернули — и одновременно продвинули на десять сантиметров вперед. И еще раз, и еще один, и еще сто раз или даже тысячу — мы не считали. Постепенно прибывали глубины. Когда вода дошла до пояса, девчата забрались на плот. Толкали втроем. Теперь плот шел легко, почти не цепляя дно. Татьяна с Наташей подняли паруса, и мы уже не толкали, а бежали за плотом, пытаясь влезть на него с ходу. Но вода тормозила, отбрасывала назад. Наконец взобрались. Сели мокрые и довольные.

Солнце уже припекало. Плот шел бойко, взрезая блестящую поверхность воды. Ветерок дул несильный, на удивление прохладный, мягко обвевал, подсушивал одежду. В самый раз ветерок. И уж берега давно не было видно, и беспокойства никакого не появлялось. Отбоялись, видно, мы свое в эту ночь.

Я лег на нагретые солнечными лучами спальники и, ощущая тихое покачивание плота, незаметно уснул.

Глава 5

Проснулся поздно. На плоту кипела обычная дневная жизнь. Монахова спала, уткнувшись лицом в свернутое одеяло. Войцева полусидела, равнодушным взглядом уставившись в море. Валера вахтил. Сергей возился с подзорной трубой. Вокруг, по всей площади плота, были разложены сухари, рваные бумажные мешки с вермишелью и крупой.

— У нас что, открыли магазин самообслуживания? — кивнул я в сторону продуктов.

— Скорее бак для пищевых отходов, — отвлекся от своего занятия Сергей. Я еще раз внимательно огляделся.

— Загнили, — коротко пояснил Сергей.

— Приятные новости, нечего сказать. — Я пододвинулся ближе к одной из кучек. Это была вермишель. Вернее, раньше была вермишель. Теперь она представляла из себя спрессованный комок серого теста, от которого заметно припахивало плесенью.

— И что, все так? — вслух ужаснулся я.

— Нет, худшее уже выкинули в море, — «успокоила» Войцева.

— Как же это вышло? — растерянно спросил я, растирая между пальцев клейкообразную массу. Просто так спросил, не ожидая ответа. О причинах, естественно, догадался.

Но Салифанов ответил:

— Волны. Надо было сразу об этом подумать. Ящики герметичные сделать, что ли.

«Надо было! — раздраженно подумал я. — Много что надо было. И паруса получше — не эту черноту, и баллоны, и ящики. Но когда бы мы все это успели сделать?! — Я стер с пальцев тесто. — Дрянь дело!»

Посмотрел на ноздреватую горку раскисшего сахара. Поднял один потемневший, потерявший форму кусочек, лежавший в стороне. Лизнул и тут же сплюнул горько-соленую слюну, зло отбросил. Сахар насквозь пропитался морской водой.

— Не разбрасывался бы продуктами, немного осталось, — осуждающе заметил Сергей. Я осмотрел испорченные продукты.

— Хоть что-то уцелело? — спросил я, боясь услышать отрицательный ответ.

Войцева молча указала на стоящий возле мачты рюкзак. Я отстегнул клапан, развязал горловину. Килограмма три сухарей, примерно столько же сахара, мешочек с манной крупой, две пачки вермишели, чай, геркулес. Небогато, но лучше, чем ничего.

— А тушенка и сгущенка? — вспомнил я.

— Целы, что им сделается, — пихнул ногой мокрый картонный ящик Васеньев.

Значит, двадцать банок в актив можно вписать. На этом, при необходимости, можно продержаться и пару месяцев. Только сможем ли мы после этих месяцев самостоятельно держаться на ногах? Вот это вопрос! Я еще раз взглянул на оставшиеся продукты, тщательно запаковал рюкзак и сел за расчеты.

Для начала подсчитал энергетическую емкость наших запасов. Перевел граммы в калории. Сухари тянули на десять тысяч калорий. Сахар давал еще двенадцать тысяч. Манка не более пяти тысяч. Вермишель еще пять. Семь тысяч будет в тушенке. Тринадцать тысяч в сгущенке. Итоговая сумма не радовала, хотя на первый взгляд казалась внушительной — пятьдесят тысяч калорий. Если взять норму потребления для человека, ведущего пассивный образ жизни, — три тысячи калорий в сутки, продуктов хватит на три дня плюс небольшой хвостик. Если паек урезать в два раза, выиграем еще трое суток. На жировые запасы наших организмов — я быстро оглядел Валеру, Сергея, девчат, представил себя — особо рассчитывать не приходится. А приходится нам уповать лишь на случай. Но даже при самом неблагоприятном ходе событий, а именно плавании вплоть до южного побережья без контактов с внешним миром, от голода мы не умрем. Человек без еды сорок дней прожить может точно. Но вот ремешки придется затянуть не на одну дырочку. Я еще немного подумал и урезал паек в четыре раза. Теперь мы обеспечены едой на двенадцать дней. Я вывел большую и красивую цифру «12». Переработка хотя бы части испорченных продуктов даст еще дней пять. Приплюсовал — 5. Возможные дары моря тоже со счетов сбрасывать нельзя. Вдруг что поймаем… Итого, еще день. Теперь — морская болезнь. Она нам едоков поубавит — это точно. Вон вчера Монахова от ужина отказалась. На еду смотреть не может. Вот тебе еще пара дней.