Темные воды, стр. 29

— Счастливой случайностью, мистер Марш, — тепло сказала тетя Луиза. — Я надеюсь, мы сможем убедить вас посетить некоторые из наших увеселений в этом году. Позже мы даем бал в честь Амелии.

— И, ей-богу, адвокат моего брата из Шанхая тоже будет здесь, — сказал дядя Эдгар. — Некий мистер Хэмиш Барлоу. Я полагаю, вы не слышали о нем?

Действительно ли что-то сверкнуло в этих темно-карих глазах? Это были непроницаемые глаза, решила Фанни с самого начала. Амелия могла бы утонуть в них целиком. Так же, кстати сказать, могла и она.

— Боюсь, что мое знакомство с Китаем сосредоточено в основном на Пекине. Но мне будет интересно встретиться с мистером Барлоу.

— Я неожиданно вспомнила! — крикнула Амелия. — Вчера Роберт Хэдлоу сказал, что Херонсхолл скоро будет выставлен на продажу. Старый мистер Фаркуарсон собирается постоянно жить в Лондоне. Это едва в десяти милях отсюда. Это дом в георгианском стиле, мистер Марш, с прелестными светлыми комнатами. Совсем не такой темный и мрачный как наш.

— Но этот дом по-настоящему красив, — возразил мистер Марш.

Фанни обнаружила, что не в состоянии стоять там, в то время как Амелия возбужденно устраивает будущее этого постороннего человека. Конечно, ему не следовало позволять ей делать это! Хотя, если он говорил правду и действительно хотел купить дом, Херонсхолл чрезвычайно для этого подходил. Высокие окна замечательно демонстрировали бы его коллекцию китайского фарфора — если она, конечно, существовала…

Она прервала беседу, сказав совершенно спокойным тоном.

— Если вы меня извините, я бы хотела вернуться к Маркусу.

— Конечно, моя дорогая, — сказал дядя Эдгар. — Но не превращайте себя в пленницу в комнате больного. Вы знаете, что в этом нет нужды.

— Фанни всегда считала, что ее призвание ухаживать за больными, — сказала тетя Луиза извиняющимся тоном. — Затем, позже она начала говорить о монастырях. Я думаю, она всегда воображала, что в ней есть что-то от мученицы. Полагаю, это от ее кельтских предков.

— Она слишком привлекательна для монастырей и больниц, — прогудел дядя Эдгар. — И, в добавление к праздникам этого года, мистер Марш, Фанни исполняется двадцать один год, что, естественно, будет отпраздновано подобающим образом.

Как умны они были — тетя Луиза со своим предположением, что склонность к мученичеству удерживает ее в комнате больного Маркуса и заставляет носить самую старую одежду, дядя Эдгар со своим намеком, что двадцать один это значительно больше, чем нежная свежесть семнадцати.

Или она просто навоображала себе эти вещи, потому что влюбилась и все ее чувства невыносимо обострились? Она знала, что ей не суждено легкой доли, и для того, чтобы достичь счастья, ей придется пройти по туго натянутому канату. Более вероятно, что ей суждено было упасть и непоправимо пораниться.

Она выбралась из комнаты и только хотела бежать к детям, ее союзникам, а теперь еще добрым и нежным друзьям, не критикующим и не задающим лишних вопросов, как в смятении услышала у двери голос Адама.

— Я очень привязался к детям. Я обещал им прийти. Я не помешаю, если зайду в комнату больного на две минуты?

— Как это внимательно с вашей стороны, мистер Марш, — голос тети Луизы выражал согласие, как того требовала вежливость, но звучал все же слегка ошеломленно — тетя Луиза была слегка выведена из себя.

— Это может оказаться корь, мистер Марш. Умоляю, не заразитесь. — Амелия рассмеялась, но она тоже была слегка выведена из себя.

Фанни заторопилась вверх по лестнице, ни о чем не думая. Она не хотела, чтобы он приходил в детскую. Он уже был с ней слишком официален, слишком подавлял ее. Он уже дал семейству Давенпортов все приемлемые объяснения и пошел своим путем. Вероятно, он разбивал сердца направо и налево. Она не должна была позволить, чтобы Нолли и Маркус волновались из-за него.

— Мисс Фанни!

Они были у поворота на второй пролет лестницы. Рядом никого не было. Из детской Фанни могла расслышать хныканье Маркуса.

— Мне рассказали, как умерла Чинг Мей. Это правда? Она была вынуждена повернуться и посмотреть на него.

— Вы полагаете, это могло быть неправдой? — медленно спросила она.

— Я имею в виду, не было никакой другой причины ее смерти?

— Насколько мне известно, никакой. Мой кузен Джордж — вы, должно быть, заметили, в каком он состоянии. Он до сих нор не оправился от полученного на войне ранения. Но его учили убивать шпагой, а не… не голыми руками.

— Так что это был сбежавший заключенный?

— Должен был быть. На дознании коронер решил именно так. — Она посмотрела в его внимательные глаза. — Почему вам это небезразлично?

— Потому что в этой загадке я вижу вызов. Очень серьезный вызов.

— Вы так смотрите на меня, — сказала Фанни. Она дотронулась руками до своих волос неизбежным женским движением, пытаясь привести их в порядок. — Что-нибудь не в порядке?

— Всё.

— В таком случае, вам лучше вернуться и поговорить с моей кузиной Амелией. У нее сегодня утром было достаточно времени для туалета.

Он засмеялся, как будто ее язвительность позабавила его, затем остановился и задумчиво сказал:

— Да, ваша кузина Амелия очаровательное создание. Мне кажется, мы будем проводить много времени вместе. Если бы я знал, то приехал бы значительно раньше.

— Знали что?

— Ну, что вересковые пустоши могут быть настолько завораживающими. Возбуждающими, темными, непредсказуемыми, штормовыми, трагическими. И еще теплыми и блестящими, как летний день, полными света, невинными, неотразимыми.

Он говорил о вересковых пустошах. Но в его устах это звучало так, как если бы он говорил о женщине.

Леди Арабелла была потрясена, когда осознала, что вокруг происходит нечто, о чем она ничего не знает. Это произошло уже вчера вечером, когда она открыла глаза и обнаружила Амелию у окна, а комнату, полной холодного воздуха. Она так и не выяснила, что делала Амелия, что еще усугубляло ситуацию. Она не собиралась оставаться в стороне от того, что сейчас происходило наверху, где истерично смеялась Нолли и звучал глубокий мужской голос.

Или это послали за доктором Бейтсом, чтобы он посмотрел Маркуса? Но доктор Бейтс был пожилым человеком, простым и серьезным, и очень маловероятно, чтобы он смог так рассмешить ребенка.

Не без вздохов и внутренней борьбы леди Арабелла извлекла себя из своего низкого кресла, поправила свой чепчик и заковыляла к своему наблюдательному пункту на верху лестницы. Оконный проем был задрапирован тяжелыми бархатными шторами. Удивительно, как часто сиживала она здесь тихо в своем черном платье, и ее никогда не замечали, хотя время от времени испуганная служанка роняла свою ношу из рук и вскрикивала в смущении. Оттуда она слышала множество интригующих отрывков разговоров, и, если даже они не всегда были правильно истолкованы, это делало занятие еще более интересным. Леди Арабелла всей душой ратовала за некоторое приукрашивание правды.

Ее невинная хитрость на этот раз принесла богатые плоды, поскольку не успела она усесться, как дверь детской на втором этаже отворилась и шаги начали приближаться к ней по лестнице.

Фанни шла впереди, за ней следовал какой-то незнакомец, который, казалось, был с ней в достаточно близких отношениях, поскольку говорил тихим, почти заговорщическим голосом:

— Я буду приходить еще, надеюсь, часто. Я привязался к детям. Я заинтересован в их будущем.

Фанни, благослови ее Господь, никогда не жеманничала.

— Если у вас так сильны отцовские чувства, мистер Марш, почему бы вам не завести своих, вместо того, чтобы заниматься чужими детьми.

— Возможно, я так и собираюсь поступить. Должно быть, Амелия притаилась внизу у лестницы, потому что позвала в этот момент своим высоким уверенным юным голосом — теперь она быстро усваивала те хитрости, сентиментальность и пустую болтовню, которые Фанни презирала:

— Что вы намереваетесь делать, мистер Марш?