Преступление без наказания, стр. 20
Вопрос был поставлен каверзный, но Роман неожиданно лихо выпутался из него.
— Полезными будут информация и впечатления от презентации, а приятным — времяпровождение.
Ромка зашел с благоухающими гиацинтами, а я уже договорилась.
Это оказалось делом недолгим, я даже удивиться не успела своей собственной прыти. Маринки на меня не хватало, это ясно.
Условившись с Романом встретиться около редакции после окончания рабочего дня и выяснив, что он приедет на своей «Ауди», а следовательно, мне личный транспорт будет не нужен, я после ухода Романа распорядилась, чтобы «Ладу» забрал Виктор и, если не лень, прокатился бы с нею на СТО.
Ничего не понимаю в моторах-сальниках и прочем металлоломе, но если машина недавно вернулась из СТО, то доверия у меня к ней больше, как и спокойствия тоже.
Выслушав мои пожелания, Виктор склонил голову набок и внимательно посмотрел на меня. На языке его искусственно выведенных глухонемых это означало вопрос. Я сразу призналась во всем, и Виктор кивнул, принимая и мое безусловное право на личную жизнь и свое относительное доверие насчет моей судьбы на этот вечер.
Из редакции мы вышли, как обычно, все вместе и разошлись в разные стороны. Виктор с Ромкой сели в «Ладу», Сергей Иванович неторопливо пошел направо, а я, перейдя улицу, подошла к «Ауди» Романа. Как я заметила из окна, он уже целый час стоял на этом месте и, очевидно, в который раз перечитывал толстенную «Комсомольскую правду», вплоть до программы телепередач.
Между прочим, замысливая свидание с главным редактором «Свидетеля», я считаю, что неприлично читать что-либо другое, кроме самого «Свидетеля».
Ну да ладно, это я Роману объясню в следующий раз. Если он будет.
Я села в «Ауди», Роман удовлетворенно кивнул каким-то своим мыслям, и мы поехали.
Выясняя мой вкус, Роман сменил несколько радиостанций и наконец по взаимному согласию остановился на «Ностальжи». Едва запел полузабытый мною Африк Симон, оказалось, что мы уже приехали.
Дом художника располагался в старинном купеческом доме, наверное, бывшем в свое время доходным, а потом ставшем муравейникоподобной коммуналкой. Несколько лет назад, не знаю, что нашло на городские власти, но они вдруг как-то в одночасье выселили всех жильцов, а дом взяли, дал отдали Художественному фонду.
Не иначе как нашу мэрию сглазили. Но она быстро оклемалась от нездорового забалдения, потому как со всеми религиозными конфессиями была в дружбе и те пошуршали по своим связям наверху, сглаз пропал, и больше никаким художественным союзам, насколько я знала, ничего не досталось.
Дом был построен квадратным в плане, со двором внутри и въездом через ворота в арке, выходившим на Московский проспект. Точнее, перекошенные старинные ворота были при коммуналке. При художниках они просто исчезли, да это и правильно: реставрировать их было не на что, а оставлять неприлично. Найденное решение устроило всех: власти, потому как вид стал приличный, и художников, потому что после сдачи ворот в металлолом зеленый змий сутки бил хвостом, стимулируя в них вдохновение.
Оставив «Ауди» слева от арки, Роман вышел из машины, обошел ее и, подав руку, выпустил и меня тоже.
— Машины во двор не заезжают, — как бы извиняясь, сказал он. — Существует такая негласная договоренность.
Я кивнула, и Роман, заперев машину, предложил мне прогуляться, обещая, что это совсем недалеко и буквально рукой подать. Пришлось ему поверить. Оказалось, и на самом деле недалеко и достаточно живописно.
Двор за аркой был небольшим, неасфальтированным и дурно пахнущим. Роман постарался меня побыстрее провести через него, занимая каким-то разговором, а я ради приличия делала вид, что когда разговариваю, то все остальные способности у меня не работают — ни зрение, ни обоняние.
Когда-то по такому принципу работал первый пароходик Фултона. Вся сила его парового котла уходила либо на вращение колеса, либо на свисток.
Получалось, что, когда пароходик плыл, он не мог свистеть, а когда свистел, то не мог плыть.
Я сыграла в пароходик Фултона, Роман придержал узкую деревянную дверь на тугой пружине и пропустил меня вперед к узкой лестнице.
Мы поднялись на третий этаж. На лестничной площадке каждого этажа, миниатюрной, буквально в полшага площадью, находилась только одна дверь.
Как объяснил мне Роман, за каждой дверью скрывалась мастерская на одного семейного художника.
— А несемейным мастерские не положены? — наивно спросила я. — В чем здесь подвох?
— Это не подвох, а жизнь, Ольга, — улыбнулся Роман. — Мастерская одновременно является и квартирой, хоть это и не положено, но руководство фонда смотрит сквозь пальцы на такие вещи.
— Это называется не сквозь пальцы, а достижение здорового компромисса, — хмыкнула я. — Черт с вами, живите, если ничего поделать нельзя, но только семьями.
— Может, и так, — согласился Роман.
На третьем этаже все было то же самое, только дверь на площадке открыта. За нею стоял полумрак и слышалась музыка на фоне голосов. Или, наоборот, голоса на фоне музыки. Не суть важно.
Роман зашел первым, я — за ним и сразу же окунулась в истинно богемную атмосферу.
Глава 8
Во-первых, здесь царил полумрак, поэтому сразу невозможно было даже понять, каков размер помещения, в которое я попала. Оно освещалось маленькими фонариками, красными и квадратными вроде китайских. Фонарики были укреплены на стенах почти под самым потолком, и некоторые из них я приняла за отражения в зеркалах, потом постаралась приглядеться и сообразить, что к чему, но снова запуталась.
Людей собралось тьма-тьмущая Казалось, даже намного больше, чем это помещение могло вместить для приличной презентации. Слева хихикала какая-то группа, обволакиваясь табачным дымом; справа негромко, но настойчиво гремели посудой.
Я сделала два шага вперед, оглянулась на Романа, и тут кто-то подошел ко мне вплотную спереди и притянул к себе.
Я отпрянула, но поздно, и оказалась в объятиях высокого и пьяного парня, выдохнувшего на меня что-то из коллекции отравляющих веществ. Я почувствовала, что мне становится дурно.
— Ого, новая лялька! — высказался парень и прижал меня к себе так, что у меня в спине что-то хрустнуло.
— Эта девушка со мной, — Роман, со свинским опозданием показавшийся слева, положил руку на плечо парня и немного отжал его. Я получила возможность перевести дух и затрепыхаться.
— Не-а, уже со мной! — куражисто высказал парень, но тут на него сзади с веселым смехом навалились две девушки, и парень, отпустив меня без лишних слов и, кажется, без сожаления, повернулся и, покачиваясь, ушел с ними.
— Извините, Ольга, — пробормотал Роман, беря меня под руку и отводя чуть в сторону, ближе к стене, где никого не было, — не уследил, моя вина.
— Однако, — проговорила я, нащупывая сигареты в сумочке. Если здесь курили местные аборигены, следовательно, и мне было можно. — Однако, Роман, ваша презентация какого-то нового стиля и направления. Мы вообще туда попали? Я ожидала увидеть что-то совсем другое.
— Мы немного опоздали, — смущенно произнес Роман, — официальная часть уже закончилась и, короче…
— Ясно, — сказала я, еще не понимая, хочу ли я здесь остаться или нет. — Но мне была обещана культурная программа, а, кроме пьяной гориллы, пока еще ничего не показали. Горилла — ничего, почти как настоящая, спасибо.
— Это Лелик, очень талантливый скульптор. Вы, Ольга, разумеется, знаете про Эрнста Неизвестного? — спросил Роман.
Я немного обиделась за вопрос и поэтому отреагировала соответственно: ахнула и с придыханием произнесла, словно была на грани истерики:
— Так это был он?!! Не узнала, вот досада!
Роман покосился на меня и, не зная точно, шутила я или нет, быстро закончил свое сообщение — У Неизвестного, по сути, талантик масенький, об этом даже и говорить смешно… А вот Лелик — звезда мирового уровня.