Сезон мертвеца, стр. 68

Ник нетерпеливо взмахнул в его сторону рукой:

– Мы все поняли, что ты имеешь в виду.

– Нет, ничего подобного! – воскликнул Марко. – Речь идет прежде всего обо мне, а не о тебе, сынок. Я сам позволил, чтобы эта чертова зараза истощила все мои силы и фактически вынудила меня встать на противоположную точку зрения. Мне почему-то казалось, что вокруг меня нет ничего, кроме смерти. Время сажать семена и время собирать урожай. Надеюсь, ты помнишь, что мы живем на ферме? Вплоть до этой чертовой болезни мы кормились от этой земли, мы пахали ее, сажали семена, выращивали урожай, а потом собирали его. А теперь посмотри, что стало с ней. Вокруг голая земля. А почему? По какой причине? Да потому, что я забыл про нее. Потому что я, как малый ребенок, почему-то решил, что нахожусь в центре мира и все вращается вокруг меня, что без меня ничего на этом свете не существует. Если хочешь знать, это самый страшный грех, который только может совершить человек на этой грешной земле.

В комнате воцарилась гнетущая тишина. Неожиданное признание старика словно притушило свет в комнате, словно посеяло семена раздора и взаимного непонимания.

– А как вы раньше жили на ферме? – спросила Сара, желая ослабить возникшее напряжение.

– Чудесно, – ответил Ник, широко улыбаясь. Он был благодарен ей за этот вопрос. – Мы выращивали здесь практически все. Я помню... – Он мечтательно прикрыл глаза. – Помню, как здесь было прекрасно, много зелени, томатов, артишоков и всего прочего.

– А почему вы решили, что он ест все, что здесь растет? – ехидно спросил Марко. – Мясо, к примеру, он перестал есть еще в детстве, когда ему было лет двенадцать. И при этом заявил, что не видит от него никакой пользы.

– Я и сейчас так считаю, – пожал плечами Ник. – А вся зелень была у нас своя, и мы сами выращивали ее.

Марко направил инвалидную коляску к выходу, открыл дверь, и все присутствующие последовали за ним. Марко включил во дворе яркий свет. У ворот стояла небольшая группа людей, и яркие огоньки сигарет мерцали в темноте, как светлячки.

– А самое приятное заключалось в том, – сказал Марко, – что во всем этом была какая-то неизвестность, непредсказуемость.

Сара внимательно слушала его рассказ о том, как они каждый год сажали черную тосканскую капусту "каволо неро", а потом собирали ее зимой, хотя соседи не разделяли их восторгов и предпочитали не связываться с таким капризным овощем. Это был самый настоящий крестьянский труд, приносивший обитателям фермы немало радости. А больше всего Марко восхищался тем, что у него, как, впрочем, и у его соседей, всегда была вера в то, что все времена года неизменно возвращаются, принося с собой новые дары природы и новые радости. И никто не мог представить себе, что эта бесконечная цепь превращений может когда-нибудь прерваться и тем самым нарушить неумолимо ускоряющийся бег времени. Правда, иногда случались неурожайные годы, но даже тогда фермеры не унывали, так как всегда получали огромное удовольствие от самого процесса. Им нравилось пахать землю, сажать семена, а потом долго и терпеливо выращивать урожай.

А потом Марко заболел и перестал заниматься обработкой земли, что вызывает у него постоянные угрызения совести.

– Я хочу снова видеть, как на этой благодатной земле произрастают растения, – тихо сказал старик. – Завтра... я попытаюсь найти себе помощников.

Сара посмотрела на Би и встретила ее удивленный взгляд.

– А мы для чего? Или вы считаете нас непригодными для такого дела? Мы можем копать землю, сажать семена, поливать их.

Марко рассмеялся и пренебрежительно взмахнул рукой:

– Эта работа не для женщин.

Они возмущенно зароптали.

– Тихо, тихо, – успокоил их Ник. – Они могут начать завтра утром, а позже я сам подключусь к этой работе, если, конечно, появится свободное время. А ты, отец, будешь сидеть в коляске, наблюдать за ними и отдавать указания.

– Все должно быть сделано как следует, – напомнил Марко.

– Все будет нормально, отец, – заверил Ник. – Обещаю тебе.

Они посмотрели друг другу в глаза и замолчали. Наконец-то между ними исчезло то непонимание, которое предвещало бурю. Старик глубоко вздохнул.

– Самое интересное, – сказал он, – что в этой удушливой жаре уже явно ощущается приближение осени. Уже сейчас можно услышать запах сентября. Я люблю осень. В такую пору хорошо сидеть дома у камина, жарить орехи и любоваться осенними красками. А когда с деревьев начинают опадать листья, вообще нет места на земле, которое могло бы сравниться с этой красотой.

Ник шел за коляской отца, положив руку ему на плечо. Марко сжал ее пальцами и благодарно посмотрел на сына. Ник почувствовал, что на глаза наворачиваются слезы, и был благодарен отцу за этот трогательный момент.

– Такие старые трудяги, как я, – заявил Марко, – не верят в существование ада. Но если он действительно существует, то знаешь, как он должен выглядеть? Он должен быть похожим на пустую, безжизненную землю, на которой ничего не растет. Это место, где никто не знает смены времен года. Прошу прощения за высокопарное выражение, но Господь Бог уберег нас от такого несчастья.

45

Лука Росси проклинал себя на чем свет стоит. Как он не догадался с самого начала, увидев этого человека! Правда, в полицейском управлении имелась только одна нечеткая фотография Джино Фоссе, но даже ее вполне достаточно, чтобы узнать в лже-Бруте давно разыскиваемого преступника.

Росси полез в карман пиджака за пистолетом и крикнул напарнику и телеведущему, чтобы те упали наземь и затаились. Он прокричал, что находящийся перед ними человек на самом деле не актер, а опасный преступник, сумасшедший, убийца, фанатичный священник, который не остановится ни перед чем, чтобы прикончить очередную жертву.

К счастью, Катанья быстро сообразил, что к чему, и бросился в толпу, таща за шарф ошарашенного телеведущего. "Брут" подался вперед и уронил шляпу. Монеты с мелодичным звоном раскатились по площади. Росси показалось, что этот металлический звук – последнее, что он услышит в жизни.

Народ заслонил его от наглого Фоссе, и Росси попытался оценить сложившуюся ситуацию. Туристы вопили от страха и метались по площади взад и вперед. Росси высоко поднял руку с пистолетом, чтобы люди наконец-то поняли: это не маскарад, им грозит вполне реальная опасность. В следующую секунду произошло то, что он сам не мог себе объяснить. Он выстрелил в воздух, и над площадью взметнулась огромная стая ворон, птицы загалдели так, что вопли насмерть перепуганных туристов предстали детским лепетом. Рядом с Росси раздался чей-то леденящий душу крик. Детектив повернул голову и увидел перед собой перепуганное лицо женщины, ее вытаращенные глаза напомнили ему давно забытую сцену на скотобойне. Точно так же смотрел на мир огромный бык, обреченный на заклание.

– Лука! – послышался откуда-то издалека голос Катаньи. Лука посмотрел в другую сторону и увидел лицо напарника, а рядом перекошенную от ужаса толстую рожу телеведущего. Росси разозлился на Катанью: зачем этот дурак мельтешит в обезумевшей от страха толпе да еще пытается что-то ему сказать?! Точнее, не ему, а микрофону радиостанции.

Росси снова поднял вверх руку и выстрелил. Стало немного легче. Это было похоже на очень важное заявление о своих намерениях, к такому не может не прислушаться этот гнусный священник, руки которого обагрены кровью невинных жертв. Перед глазами Росси мелькнула отрезанная голова женщины, недавно найденная в башне. И тут на него навалилась огромная фигура в звездно-полосатой майке. Росси почувствовал боль в ребрах и горячее дыхание преступника. На какое-то мгновение силы покинули его, пальцы разжались, и пистолет оказался в руке "Брута".

Росси несколько раз глубоко вздохнул, наклонился, чтобы отыскать пистолет, сообразил, что слишком поздно, и выпрямился. "Брут" стоял перед ним, нагло ухмыляясь, а позади него маячило несколько туристов, в которых врожденное любопытство возобладало над чувством страха. "Брут" был похож на неудачливого провинциального актера, которому наконец-то улыбнулось счастье и он оказался в главной роли на сцене самого престижного столичного театра.