Каприз мечты (Обещанный рассвет), стр. 1
Робин Ли Хэтчер
Каприз мечты (Обещанный рассвет)
ПРОЛОГ
Плантация «Туин Уиллоуз», штат Джорджия, март 1867 года.
– Пойдем, здесь ничего нам больше не принадлежит.
Такер Брениген заботливо взял мать за руку и вывел из дома на веранду.
Харлей Симмонс, сидевший в кресле, поднялся, снял шляпу, обнажив редеющие каштановые волосы, и небрежно поклонился:
– Добрый день, миссис Брениген.
– Мистер Симмонс.
Морин Брениген отошла от сына. Ее слова звучали с обманчивой вежливостью; только Такер мог расслышать нотки пренебрежения в этом негромком спокойном голосе:
– Надеюсь, вы все найдете в полном порядке.
– Меньшего я не ожидал, мэм.
– Осталось отдать это.
Она уронила ему в руку связку ключей.
Харлей кивнул удовлетворенно: лицо расплылось в широкой улыбке.
Морин повернулась спиной к новому хозяину прежде, чем тот успел сказать что-то еще. Ее зеленые глаза встретились с глазами сына, и тот заметил блеск не пролитых слез и дрожь подбородка, но знал, что мать никогда не позволит себе заплакать перед этим «грязным мародером».
Такер помог матери спуститься с крыльца и подвел ее к скромному кабриолету, где уже сидели его сестра и тетка.
– Будь я здесь главной, убила бы этого трусливого, жалкого…
– Шеннон!
Предостерегающий окрик Морин ясно дал понять, что она не потерпит никаких разговоров на эту тему.
Старшая из братьев и сестер Такера, двадцатилетняя Шеннон Брениген крепко обняла мать, поднялась в кабриолет и взяла в руки поводья.
– Все равно, убила бы, – мрачно проворчала она.
Такер протянул руку престарелой двоюродной бабушке.
– Вам лучше поскорее отправляться, тетя Юджиния, – сказал он. – Уже поздно.
Старая женщина взглянула на него слезящимися глазами.
– Ты не мог бы день-другой пожить у нас в Атланте, Такер?
– Вы же знаете, это невозможно.
– Шеннон должна была поехать с вами. Голос Юджинии дрожал.
Такер понимал, что имеет в виду тетка. Юджиния Годвин, слишком старая, чтобы выдержать утомительное путешествие на запад, оставалась в Атланте, месте, переставшем быть ее домом. Это был совершенно не тот юг, который она знала. Шеннон вызвалась остаться в Джорджии, чтобы ухаживать за теткой отца, и Юджиния чувствовала себя виноватой в том, что все еще цепляется за жизнь в восемьдесят семь лет.
– Мы любим вас, – мягко сказал Такер и поцеловал ее в морщинистую щеку.
Юджиния, кивнув, позволила усадить себя рядом с племянницей.
Такер наклонился к сестре.
– Шеннон, мы напишем, как только доберемся до Бойсе.
– Не беспокойся за меня, Так. Мы с тетей прекрасно проживем вместе.
Когда Такер поцеловал девушку, его синие глаза подозрительно повлажнели.
– Янки не победили Бренигенов, чтобы они ни говорили и как бы ни хвастались.
Такер отвернулся, прислушиваясь к скрипу колес, означавшему, что сестра и тетка наконец-то тронулись в путь.
Звук причинял почти физическую боль, ощутимо знаменуя медленный распад семьи, разрывы родственных связей.
Взгляд его упал на одинокого всадника, сидевшего на длинноногом гнедом мерине. Вот и еще один листок падает с могучего некогда дерева, и Такер не в силах ничего предпринять.
С тяжелым сердцем он подошел к брату. Красивое юное лицо Делвина исказила горькая усмешка. Такер остановился в нескольких футах от брата:
– Может, все-таки передумаешь?
– Нет. Остаюсь здесь. Не побегу, поджав хвост.
– Тебе только семнадцать, Делвин.
Все это Такер много раз повторял раньше, надеясь переубедить мальчика.
– Многие, ничуть не старше меня, сражались и умирали за Юг.
Такер почувствовал, что теряет терпение:
– И что принесло нам все это кровопролитие? Крах. Горечь. Бедность.
– И причина всему – янки.
– Нельзя во всем винить только их.
Такер отвечал, не прислушиваясь к тому, что говорит. В конце концов, это всего лишь слова. В глубине души он сознавал – слишком поздно. Слишком поздно для Делвина. Слишком поздно для отца. Слишком поздно для них всех.
Угольно-черные глаза Делвина бешено сверкнули.
– Когда мы снова увидимся, я передам тебе документы на право владения «Туин Уиллоуз».
Плечи Такера устало опустились, словно в нем не осталось больше сил бороться и возражать. Он страстно хотел, чтобы между ним и братом возродилась былая близость… Но слишком много лет прошло, слишком много битв пережито…
– Только не позволяй ненависти ослепить себя, Делвин. Бессмысленно биться головой о кирпичную стену; этим ты лишь ускоришь собственную гибель. И когда, наконец, увидишь, что не можешь выиграть, прошу, умоляю, забудь о гордости и приезжай к нам в Айдахо.
Такер, помолчав, оглянулся на мать и младших брата и сестру.
– Ты не попрощаешься с ними?
– Я уже сделал это. Нет смысла тянуть. Такер кивнул и быстро направился к экипажу.
– Мы никогда не вернемся? – со слезами в голосе спросила семилетняя Фиона.
Такер поцеловал спадавший на лоб темно-рыжий локон:
– У нас будет новый красивый дом на Западе, Фиона. Подумай только, сколько приключений нас ожидает! А как только устроимся, купим тебе пони и достанем котенка.
– Котенка? В самом деле, Так?
– Обещаю.
Так поднял девочку, устроил на кожаном сиденье и взглянул на девятилетнего брата Нила.
По контрасту с гневом Шеннон, горечью Делвина и слезами Фионы, лицо Нила выражало одно лишь возбуждение. Сверкая черными глазами, он спросил:
– Можно я сяду с Моузом? Хоть ненадолго? Он умоляюще смотрел то на мать, то на брата:
– Пожалуйста, Моуз не будет возражать. Правда, Моуз?
Кучер – уже не раб, он все-таки больше чем просто слуга, – покачал седеющей головой и улыбнулся:
– Он может ехать со мной до самого Нового Орлеана, пока не придет время расставаться.
– Ну что ж, тогда, полагаю, все в порядке, – улыбнулся Такер, взъерошив черные как смоль кудри мальчика. – Взбирайся на козлы.
Нил, тоже расплывшись в улыбке, вскарабкался на козлы, по-мальчишески равнодушный к драматизму момента. Такер от души пожалел, что не может так же легко относиться к происходящему, и, не в силах сдержаться, вновь повернулся к матери. Морин в последний раз посмотрела на здание из красного кирпича, бывшее домом для трех поколений Бренигенов. Такер проследил за взглядом матери.
– Мы действительно никогда больше не увидим «Туин Уиллоуз» [1], сынок? – тихо спросила она.
– Да, мама, никогда.
– Все равно название теперь не подходит, ведь ив больше нет. Помню ясно день, когда их срубили. Стояла ужасная жара. Ты сражался с генералом Ли в Виргинии, а отец и Грейди были в Атланте. Явились янки и взяли все, что не было прибито гвоздями к стенам и к полу, а остальное поломали и сожгли. И заодно они уничтожили ивы.
Руки Такера чуть крепче сжали хрупкие плечи матери. Он знал: настало время распроститься с горечью, как уже было сказано Делвину. Но иногда…
– Фаррел всегда говорил, что когда-нибудь мы посадим новые.
– Обязательно, – кивнула Морин, чувствуя, как судорожно сжимается горло. – Только не здесь.
Взгляд матери скользнул дальше, к тому месту, где находилось семейное кладбище.
– Война изменила твоего отца. Он был таким сильным, веселым и добрым… Я навсегда запомню Фаррела таким.
Она коснулась платочком носа:
– Твой отец… Грейди… Как больно оставлять их здесь. Ты так и не увидел, как вырос твой брат. Ты и Грейди…
Морин смолкла, глотая слезы.
– Я знаю, мама.
– Боже, я совсем как Фиона, – вздохнула мать, распрямив плечи. – Ничего, нам полезно пережить новые приключения. Знаешь, сынок, я никогда не была дальше Атланты. Пора взглянуть на новые места.
Пальцы Морин коснулись руки сына, и она прошептала:
– Ты сделал все, что мог, Такер. Твой отец всегда гордился тобой. Ты такой прекрасный сын!