Из глубины, стр. 3
— Здравствуйте, доктор Крейн, — сказал человек. Он улыбнулся, и его приветливое лицо избороздили морщинки. — Меня зовут Говард Ашер.
— Рад познакомиться, — ответил экрану Крейн.
— Я — начальник научного отдела в Национальной службе океанографических исследований. Вы о ней знаете?
— Это филиал Национального управления по исследованию атмосферы и океана?
— Совершенно верно.
— Я в недоумении, доктор Ашер, вы ведь доктор?
— Да. Но зовите меня просто Говард.
— Хорошо, Говард. Какое отношение имеет платформа к Океанографической службе? И где господин Саймон, который говорил со мной по телефону? Это ведь он меня пригласил? Он сказал, что встретит меня здесь.
— Видите ли, доктор Крейн, никакого Саймона нет. Но есть я, и я буду рад рассказать вам, что смогу.
Крейн нахмурился.
— Мне сообщили, что среди водолазов, работающих на подводном оборудовании платформы, наблюдались случаи неких недомоганий. Это тоже неправда?
— Только частично. Вам рассказали немало неправды, за что я приношу свои извинения. Но это было необходимо. Понимаете, секретность для этого проекта важна, как никогда раньше. Потому что, Питер, — можно я буду так вас называть? — здесь мы имеем научное и историческое открытие века.
— Открытие века? — переспросил Крейн все еще с легким недоверием в голосе.
— Мне понятны ваши сомнения. Но тут я вас не обманываю. Ничуть. Однако говорить «открытие века», может быть, не совсем точно.
— Почему же… — начал Крейн.
— Мне следовало сказать «величайшее открытие всех времен».
2
Крейн смотрел на изображение на экране. Доктор Ашер улыбался ему дружеской, почти отеческой улыбкой. Но получалась она какая-то невеселая.
— Я не мог сказать вам правду, Питер, пока вы физически не находились на платформе. И пока вас не проверили со всех сторон. Время, которое вы затратили на дорогу сюда, мы использовали, чтобы закончить этот процесс. Но дело в том, что многое я не имею права сказать вам даже теперь.
Крейн оглянулся через плечо. В библиотеке было пусто.
— Почему? Эта линия не защищена?
— Конечно защищена. Но нам сначала надо убедиться, что вы согласны принять участие в работе.
Крейн молча ждал продолжения.
— То немногое, что я могу рассказать прямо сейчас, также строжайше секретно. Даже если вы откажетесь от нашего предложения, вы все равно будете связаны всеми соглашениями о конфиденциальности.
— Понимаю, — сказал Крейн.
— Очень хорошо. — Ашер помолчал. — Питер, платформа, на которой вы сейчас находитесь, стоит совсем не над нефтяным месторождением. А над кое-чем более значительным.
— Над чем же? — автоматически спросил Крейн.
Ашер загадочно улыбнулся.
— Пока скажу только, что почти два года назад буровики нашли нечто настолько фантастическое, что в одночасье платформа перестала качать нефть и начала новую, чрезвычайно засекреченную жизнь.
— Позвольте, я угадаю: вы не можете сказать мне какую.
Ашер рассмеялся.
— Нет, пока не могу. Но открытие настолько важное, что правительство буквально не жалеет миллионов, чтобы получить его.
— Получить?
— Находка лежит ниже морского дна прямо под платформой. Вы не забыли, я говорил, что это величайшее открытие всех времен? Происходящее здесь можно вкратце назвать раскопками — археологическими раскопками, не имеющими себе равных. Мы действительно творим историю.
— Но зачем такая секретность?
— Потому что если люди узнают, новость немедленно выйдет на первые полосы всех газет. И через несколько часов тут будет настоящая зона бедствия. Полдесятка правительств начнут заявлять свои права, появятся журналисты, а то и просто любопытные. Это слишком важное открытие, чтобы подвергать его такому риску.
Задумавшись, Крейн откинулся на стуле. Вся его поездка стала казаться какой-то нереальной. Поспешные перелеты, нефтяная платформа, которая вовсе не платформа, завеса секретности… а теперь еще и человек на экране рассказывает ему о невообразимо важном открытии.
— Называйте меня старомодным, — сказал он, — но я чувствовал бы себя лучше, если бы вы нашли время встретиться и поговорить со мной лично.
— Увы, Питер, это не так легко. Но если вы согласитесь принять участие в проекте, мы с вами скоро увидимся.
— Не понимаю. В чем же сложность?
Ашер опять усмехнулся.
— Потому что в настоящее время я нахожусь на глубине в несколько тысяч футов под вами.
Крейн уставился на экран.
— Вы хотите сказать…
— Именно. Платформа «Сторм кинг» — просто остановка в пути, перевалочная база. Настоящая деятельность ведется глубоко под ней. Поэтому я и разговариваю с вами по видеосвязи.
Крейн на минуту задумался.
— А что там внизу? — тихо спросил он.
— Представьте огромную исследовательскую лабораторию высотой в десять этажей, полную самого современного оборудования, и все это под морским дном. Это и есть СИП — сердце самого необычного археологического проекта всех времен.
— СИП?
— Станция исследования и подъема. Мы обычно говорим просто «станция». Военные — а вы знаете, как они любят красивые слова, — назвали станцию «Глубоководный шторм».
— Я заметил, что тут есть военные. Зачем они?
— Я мог бы сказать вам, что станция — государственная собственность, потому что Океанографическая служба — правительственное учреждение. И это правда. Но настоящая причина — то, что в проекте мы используем очень много всякого засекреченного оборудования.
— А те люди на верхней палубе, которые работают на буровой установке…
— Это в основном очковтирательство. В конце концов, мы должны прикидываться настоящей нефтяной платформой.
— А «Амшейл»?
— Мы предложили им исключительно выгодные условия аренды платформы, поэтому они выступают нашими представителями во внешнем мире и не задают лишних вопросов.
Крейн поерзал на стуле.
— Вот эта станция, про которую вы говорили… Я там буду жить?
— Да. Здесь живут и работают все океанологи, историки и инженеры. Я знаю, Питер, сколько времени вы провели в подводных сооружениях, и думаю, будете приятно удивлены. Наверное, даже правильнее будет сказать «поражены». Достаточно увидеть все собственными глазами, чтобы поверить: станция — просто чудо подводных технологий.
— Но зачем это все? Я имею в виду, зачем работать на морском дне? Почему нельзя вести работы с поверхности?
— Эти, ммм, предметы расположены слишком глубоко для спускаемых аппаратов. Кроме того, эффективность каждого отдельно взятого погружения ничтожно мала. Поверьте, как только вы все узнаете, мои слова приобретут для вас смысл.
Крейн медленно кивнул.
— Думаю, остается только один вопрос. Почему именно я?
— Ну, доктор Крейн, вы слишком скромничаете. Вы бывший военный, служили на разведывательных субмаринах и подводных ракетоносцах. Вы знаете, каково это — существовать в ограниченном пространстве, при постоянном давлении… Во всех смыслах.
«Он хорошо подготовился», — подумал Крейн.
— Медицинскую школу в Майо вы закончили вторым по списку. И поскольку вы служили на флоте, то вы тот самый врач, который помимо всего прочего знает, какие бывают расстройства у водолазов и других специалистов, выходящих в море.
— Значит, проблема носит медицинский характер?
— Конечно. Установка оборудования закончилась два месяца назад, и теперь вовсю идет работа. Но в последние несколько дней у некоторых обитателей «Глубоководного шторма» появились необычные симптомы.
— Кессонная болезнь? Отравление азотом?
— Скорее последнее. Давайте скажем просто, что у вас уникальная квалификация — вы врач и бывший офицер, и именно поэтому мы вас пригласили.
— А мой визит?..
— Ваш визит будет длиться столько, сколько потребуется, чтобы диагностировать и вылечить заболевание. По моим представлениям, вы пробудете у нас недели две-три. Но если бы вам даже удалось сотворить чудо, вам все равно пришлось бы провести на станции не менее шести дней. Не для того, чтобы получить обо всем подробное представление, а потому, что из-за чудовищного давления, которое мы имеем на глубине, мы разработали необычный акклиматизационный и реабилитационный процесс. Положительная сторона в том, что люди могут работать на глубине с гораздо большей эффективностью, чем раньше. Недостаток же в том, что процесс входа на станцию и выхода из нее занимает гораздо больше времени. И, как вы можете догадаться, ускорить его нельзя.