Аня из Авонлеи, стр. 45

Глава 22

То да сё

— Значит, вы пили чай у Лаванды Льюис, — сказала Марилла на следующее утро за завтраком. — И как она выглядит теперь? Я думаю, она очень изменилась с тех пор, как я видела ее в последний раз… Это было лет пятнадцать назад в графтонской церкви. Дэви, если тебе нужно то, что ты не можешь достать, попроси, чтобы тебе передали, а не распластывайся на столе. Ты хоть раз видел, чтобы Пол Ирвинг вел себя так, когда приходил к нам пить чай?

— Но у Пола руки длиннее моих, — заворчал Дэви. — Они у него росли целых одиннадцать лет, а мои — только семь. И к тому же я просил, но вы с Аней так заняты разговором, что не обратили внимания. И к тому же Пол приходил к нам только на чай, а за чаем гораздо легче быть воспитанным, чем за завтраком, потому что вечером не бываешь и вполовину таким голодным, как утром. От ужина до завтрака ужасно долго приходится ждать. И к тому же, Аня, эта ложка ничуть не больше, чем была в прошлом году, а сам я теперь гораздо больше.

— Конечно, я не знаю, как выглядела мисс Лаванда пятнадцать лет назад, но не думаю, что она сильно изменилась, — сказала Аня, налив Дэви не одну, а две ложки кленового сиропа, чтобы умиротворить его. — Волосы у нее снежно-белые, но лицо почти девичье. У нее прелестные карие глаза — удивительно теплого оттенка и с чуть заметными золотистыми искорками, а голос ее напоминает и белый атлас, и журчание ручья, и волшебные колокольчики — все вместе.

— В молодости ее считали красавицей, — заметила Марилла. — Я никогда не была с ней близко знакома, но она мне нравилась, хотя уже тогда поговаривали, что она странная. Дэви, если я еще раз тебя на этом поймаю, будешь есть отдельно, после всех, как француз.

Почти каждый разговор между Аней и Мариллой, происходивший в присутствии близнецов, был пересыпан такими упреками и заданиями, обращенными к Дэви. На этот раз он, как с прискорбием приходится сообщить, не сумев собрать последние капли сиропа ложкой, нашел выход из затруднения в том, что поднял тарелку обеими руками и пустил в дело розовый язычок. Аня взглянула на него с таким ужасом в глазах, что маленький грешник покраснел и заявил полупристыженно, полувызывающе:

— Зато так ничего не пропадает.

— Людей, которые непохожи на других, всегда называют странными, — продолжала Аня. — А мисс Лаванда действительно ни на кого не похожа, хотя трудно сказать, в чем именно заключается эта «непохожесть». Быть может, причина в том, что она из тех людей, которые никогда не стареют.

— Человек должен стареть вместе со своим поколением, а если ты не стареешь, тебя не примет никакое, — сказала Марилла, довольно безответственно обращаясь с местоимениями. — Насколько я могу судить, Лаванда Льюис совершенно оторвалась от жизни. Она жила вдали от людей, пока все о ней не забыли… Ее каменный домик один из самых старых на острове. Мистер Льюис, ее дедушка, построил его восемьдесят лет назад, вскоре после того, как переселился сюда из Англии. Дэви, перестань толкать Дору под локоть! Я все вижу! И нечего напускать невинный вид. Что это такое на тебя нашло сегодня с утра?

— Может быть, я встал с левой ноги, — предположил Дэви. — Милти Бултер говорит, что если утром встать с левой ноги, то весь день все будет идти кувырком, Это ему бабушка сказала. Но почему именно с левой? И что делать, если кровать стоит правой стороной к стенке? Я хочу знать.

— Мне всегда было любопытно, что произошло между Стивеном Ирвингом и Лавандой Льюис, — продолжила Марилла, не обращая внимания на Дэви. — Они были помолвлены, а потом вдруг все разладилось. Не знаю, что там у них вышло, но должно быть, что-то ужасное, потому что сразу после этого он уехал в Штаты и с тех пор ни разу не приезжал домой.

— А может быть, и не было ничего ужасного. Я думаю, что в жизни мелочи зачастую причиняют гораздо больше горя, чем важные события, — сказала Аня, обнаруживая проницательность, которая лучше всякого опыта. — Пожалуйста, Марилла, не говорите миссис Линд, что я была у мисс Лаванды. Она непременно забросает меня вопросами, а мне почему-то не хочется на них отвечать… Я чувствую, что и сама мисс Лаванда не желала бы этого.

— Да, думаю, Рейчел заинтересовалась бы, — согласилась Марилла, — хотя у нее теперь не так много времени, как прежде, чтобы вникать в чужие дела. Из-за болезни Томаса она редко выходит из дома. И выглядит она очень подавленной, потому что, как мне кажется, начинает терять надежду на его выздоровление. Если что-нибудь с ним случится, Рейчел останется в одиночестве. Все ее дети осели на западе, кроме Элизы, но ей не нравится ее муж.

Своими местоимениями Марилла возводила клевету на Элизу, очень любившую своего мужа.

— Рейчел говорит, что если бы Томас взял себя в руки и проявил силу воли, то сразу поправился бы. Но что пользы уговаривать медузу сесть прямо? — продолжала Марилла. — У Томаса никогда не было силы воли, которую он мог бы проявить. Пока он не женился, им командовала мать, а потом за это взялась Рейчел. Просто чудо, как это он осмелился заболеть, не испросив у нее разрешения… Нет, я не должна так говорить. Рейчел была ему хорошей женой. Без нее он никогда ничего не добился бы в жизни. Ему на роду написано, чтобы им командовали, и хорошо еще, что он попал в руки такой умной и практичной женщины, как Рейчел. Да он никогда и не возражал против такого положения вещей, ведь зато ему не приходилось самому принимать никаких решений. Дэви, ну что ты извиваешься, будто угорь!

— Но мне нечего больше делать, — возразил Дэви. — Съесть больше я уже не могу, а смотреть, как вы с Аней едите, совсем не интересно.

— Ну хорошо, идите с Дорой во двор и покормите кур, — сказала Марилла. — Только не смей больше выдирать перья из хвоста у белого петуха.

— Но мне нужны перья, чтобы носить на голове, когда мы играем в индейцев, — заявил Дэви, насупившись. — У Милти Бултера такие мировые перья! Ему мать дала, когда зарезала их старого индюка. Вы тоже могли бы мне дать, хоть немножко. Куда этому петуху одному столько перьев?

— Можешь взять на чердаке старое крыло на палочке, которым сметали пыль, и надергать себе перьев, — сказала Аня. — А я выкрашу их для тебя в зеленый, красный и желтый цвет.

— Портишь ты мальчишку, — заметила Марилла с упреком, когда Дэви, сияя от радости, выскочил во двор, куда уже с важным видом удалилась Дора. За последние шесть лет Марилла сделала большие успехи в своем развитии, но все еще не сумела отделаться от представления, что очень вредно для ребенка, когда слишком многим его желаниям потакают.

— Все мальчики в его классе играют в индейцев и у всех есть такие перья, — сказала Аня. — Ничего удивительного, что Дэви тоже хочется. Уж я-то знаю, каково это. Никогда не забуду, как мне хотелось иметь рукава с буфами, когда такие были у всех девочек. А Дэви совсем не портится, а становится все лучше с каждым днем. Подумайте, какая перемена произошла в нем за тот год, что он живет у нас.

— Да он действительно гораздо меньше проказничает с тех пор, как стал ходить в школу — признала Марилла. — Я думаю, что там он отыгрывается на других мальчиках. Но меня удивляет, что до сих пор нет никаких вестей от Ричарда Кейса. Ни строчки с самого мая.

— Боюсь я его письма, — вздохнула Аня, начиная убирать посуду — И если оно придет, мне будет страшно его распечатать. Только бы он не потребовал отправить к нему детей.

Но месяц спустя письмо все-таки пришло, хотя было оно не от Ричарда Кейса. Один из его друзей сообщал, что Ричард Кейс умер от чахотки две недели назад. Автор письма был одновременно и исполнителем завещания, согласно которому капитал в размере двух тысяч долларов передавался мисс Марилле Касберт для управления на правах опекуна Дэвида и Доры Кейс, до достижения ими совершеннолетия или вступления в брак. До тех пор проценты с указанной суммы предполагалось использовать на покрытие расходов, связанных с содержанием детей.