Том 48. Тринадцатая, стр. 1
Лидия Алексеевна Чарская
Полное собрание сочинений
Том сорок восьмой
Повесть для детей среднего и старшего возраста
С рисунками
Тринадцатая
Глава 1
— Итак, дети, завтра приезжает та маленькая сиротка, которую вы должны принять как любимую подругу. Вы это сделаете, не правда ли?
Двенадцать голосов отвечают дружным хором:
— Да, Марья Андреевна, мы будем ласковы с ней!
— Прекрасно! — произнесла с улыбкой Марья Андреевна, молодая девушка с добрым лицом и густыми русыми волосами. — Признаться, я и не ожидала от вас иного ответа! А теперь я пойду приготовлю в спальне место для новенькой, кровать и ящик комода. Вы же можете поиграть до ужина. Вам еще остается три четверти часа.
Теплый июньский вечер врывается в комнату. Окна раскрыты настежь. Аромат гвоздики, левкоя и душистого горошка на клумбах под окнами дает чудесный букет. Заходящее солнце румянит стволы сосен. А кругом тишина вечнозеленого соснового леса…
В глубине леса спрятана небольшая усадьба — "Лесное убежище для девочек", о чем гласит большая черная доска с золотыми буквами, прибитая к воротам. Вокруг главного здания, двухэтажного деревянного дома, где живут пансионерки с учительницей Марьей Андреевной Миртовой, с доктором Анной Васильевной, с няней Ненилушкой и со стряпухой Лизой, расположены помещения для сторожа и кучера, дворницкая, баня, конюшня, сарай и прачечная. Еще дальше — домик начальницы и учредительницы "Лесного убежища" Валерии Сергеевны Симановской и небольшая церковь-часовня рядом.
Несколько лет тому назад лесная усадьба стояла одиноко, и в ней не жил никто. В то время Валерия Сергеевна Симановская, богатая вдова помещика, хозяина усадьбы, жила в Петербурге. В ее доме находилась тяжелобольная маленькая дочурка Люся. Госпожа Симановская была в отчаянии. Она приглашала к Люсе лучших докторов столицы, умоляя их спасти девочку, ездила по церквам и служила молебны о спасении дочери. Но жизнь Люси висела на волоске. С каждым днем девочке становилось все хуже и хуже.
И в душе Валерии Сергеевны созрело решение совершить в случае выздоровления Люси большое доброе дело.
— Господи, — шептала она в слезах, преклоняя колени перед образом Спасителя, — не отнимай от меня моей дочурки! Пошли ей исцеление, Господи!.. За мою спасенную и возвращенную мне девочку я постараюсь сохранить жизнь и здоровье двенадцати другим. Обещаю Тебе это, милосердный Господи!
И тут же Валерия Сергеевна поведала всем своим родным и знакомым, что она решила устроить, лишь только поправится Люся, убежище для двенадцати маленьких девочек, которых родители, по бедности, не могут лечить.
А Люся стала медленно, но верно поправляться. Валерия Сергеевна перевезла девочку и ее младшего братишку Славу в свое лесное поместье, и вскоре большой дом в лесу оживился присутствием двенадцати маленьких девочек, нуждавшихся в свежем лесном воздухе и здоровой, питательной пище.
Слабенькие, болезненные дети бедных родителей нашли все необходимое под гостеприимным кровом доброй лесной помещицы. К ним был приглашен опытный доктор и воспитательница-учительница. Валерия Сергеевна, или Мама Валя, как ее называли воспитанницы, решила в то же время готовить их к поступлению в гимназию или другие школы.
Таким образом, госпожа Симановская сдержала данное Богу обещание. Двенадцать девочек были вырваны из нужды, лишений и недугов.
Девочки стояли посреди большой светлой комнаты, называемой классной. Здесь они и занимались, и проводили свободное от занятий время.
Незамысловата была обстановка классной. Большой стол занимал середину комнаты. Вокруг него двенадцать стульев. Столько же маленьких шкафчиков ютилось вдоль стены классной. Здесь, в этих шкафчиках, прятались тетради, книжки и игрушки воспитанниц.
— Девочки, — сказала старшая из "лесных девочек" (как их прозвали соседние крестьяне и окружные помещики), черненькая, худенькая, высокая Липа Стручкина, одиннадцати лет, — мы должны сделать что-нибудь приятное для новенькой, приготовить какой-нибудь сюрприз, чтобы облегчить ей приезд к незнакомым людям! Вы слышали, что сказала Марья Андреевна? Она круглая сиротка!
— Да! Да! Ей, должно быть, нелегко, бедняжке! Папа ее, моряк, утонул год тому назад в море, как говорила вчера Мама Валя. Матери своей новенькая и не помнит даже, а тот родственник, друг ее папы, у которого она жила этот год, больше не может держать ее у себя, потому что он сам небогат и обременен большой семьей. И вот бедную девочку привезут сюда к нам! — добавила рыженькая Софочка, бойкая, шаловливая девочка, и обвела подруг быстрым взглядом. — Что касается меня, то я ей непременно скажу блестящую речь при встрече! — неожиданно заключила она.
— Девочки! — крикнула Наташа Чижова, белокурая восьмилетняя девочка с голубыми глазками. — Мы попросим завтра утром Марью Андреевну сходить с нами в лес, чтобы нарвать для новенькой незабудок!
— Да! Поднесем ей завтра большой букет! — подхватила шестилетняя Ляля, самая маленькая пансионерка, с коротко остриженной головкой, похожей на круглый шарик, — общая любимица, баловень всей усадьбы и закадычный друг Наташи.
Высокая, тоненькая Вера, горячая, вспыльчивая, но добрая девочка, добавила:
— Нет! Цветы — это слишком мало! Я предлагаю другое. Когда нам за ужином подадут пастилу, пусть каждая отложит свою порцию для новенькой. Я соберу все, уложу в большую коробку, перевяжу ленточкой, и мы все вместе поднесем ее новенькой. Кто согласен — поднимите руки!
Двенадцать рук, с кляксами на ладонях и с царапинами на пальцах, одинаково дружно поднялись над белокурыми, русыми и черненькими головками.
Ганя Сидоркина, тихая, маленькая крестьянка, дочь пришедшего из деревни в соседний город на заработки мужичка, подобранная год тому назад Валерией Сергеевной с жестоким воспалением легких в сыром углу подвала, произнесла:
— Мне нечего подарить бедной сиротке, но зато я буду застилать ее постель каждое утро и каждый вечер, обметать пыль с ее шкафчика и вытирать мокрой щеткой каждое утро пол около ее кроватки, чтобы ей не пришлось этого делать самой!
— А я ей буду рассказывать сказки! — весело крикнула смугленькая Наля, умевшая выдумывать чудесные рассказы, которыми она забавляла подруг.
— А я научу ее воспитывать куклу и приучать ее к порядку, — и Саша Кудряшова, или Саша-растеряша, как прозвали девятилетнюю, всегда все забывающую и рассеянную девочку, выступила вперед.
Все рассмеялись.
— Саша-растеряша может научить порядку! Как же!
Оля и Катя Хмуровы, две сестрички, восьми и десяти лет, очень похожие одна на другую, неразлучные, как два маленьких попугайчика, присоединились к своим подругам.
— Я ей наберу земляники в лесу, — сказала старшая Оля.
— А я поймаю зеленого кузнечика и посажу его для нее в банку, — вторила младшая сестрица Катенька.
— А он тебе, кузнечик твой, сядет на нос и отъест его, — засмеялась бойкая Софочка, отлично знавшая склонность Кати трусить, бояться каждого пустяка и плакать от страха.
Катя скорчила плачущую рожицу и сквозь слезы проронила:
— Кхи-кхи-кхи! Неправду ты говоришь, не отъест мне носа кузнечик!
— Кхи-кхи-кхи! — передразнила подругу Софочка. — Оттого только и не отъест, что примет его за еловую шишку! Видишь, какой он у тебя большой?!
— И совсем не большой, — запищала Катя, ощупывая пальцами свой носик. — О-о-ля, скажи, чтобы она не смела о-би-ж-а-ать! — плаксиво затянула она, обращаясь к старшей сестре.