Воздушные стены, стр. 15

«К черту Гнифта и его бабушку», – подумала Джил, поворачиваясь в потоке слизи, чтобы сразить очередного Дарка, наслаждаясь, как всегда, этой жуткой точностью. Лицо ее и руки были в обожженной грязи. Она поворачивалась в ожидании новых сигналов нападения. Ночь была тиха, Джил наклонилась и помогла Альде подняться. Они побежали к квадрату оранжевого света, единственному видимому объекту во тьме хмурой ночи.

– Это еще не все? – спросила Альда шепотом, бросая взгляд на мрак деревьев и гор. – Ты справишься?

– Не знаю, – Джил задыхалась. Ноги ее скользили в слизи дороги. В одной руке она держала наготове меч, другой сжимала локоть Альды. – Они гнездятся в двадцати милях отсюда и ушли, чтобы снова вернуться. Скорее всего эти трое отбились от своих.

Теплый, янтарный свет на снегу становился все ближе и ближе. В оранжевых вихрях огня девушки различили фигуры людей. Алвир в своем плаще был похож на Люцифера. Свет огня отражался на лысой голове Гнифта. Сейя и другие стражники тоже стояли у костра.

– Неужели была атака? – в ужасе спросила Альда. – Но где?

– Разве ты не догадываешься, где остальные Дарки? Почему на нас напали только двое или трое? – они добрались до последнего склона, входя в яркий свет костров. Красный свет осветил израненное и измученное лицо Альды и замерцал, как живое существо, на темном, струящемся мехе ее плаща. Она пришла в замешательство.

– Они у Высоких Ворот, – Джил не скрывала беспокойства.

Альда была потрясена.

– О нет, только не это! – прошептала она.

Темные фигуры собрались в ярком свете ворот. Алвир быстро спускался по ступенькам. Во взгляде его затаилось беспокойство и раздражение. Альда сразу повинилась, словно напроказившая школьница, брат нежно взял ее за локоть и повел вверх по лестнице. В проходе ворот все говорили одновременно. Ворота – шесть дюймов прочной стали – были заперты. Хорошо смазанные запирающие механизмы тихо щелкали, когда поворачивали кольца. Джил казалось, что в этом проходе в десять футов были сотни людей – стражи и кавалеристы Алвира в красной униформе, добровольцы и пастухи, праздные и любопытные люди. Узкое пространство гудело от их болтовни. Его заполняли возбужденные лица и яркое, неровное пламя факелов. Джил сбивчиво поведала Сейе и Гнифту о случившемся. Все друзья собрались около нее. Впереди, едва различимые за спинами защитников крепости, стояли хрупкая женщина и ее высокий мужественный брат. Над королевой и канцлером в безумной игре мелькали тени.

Джил отошла в сторону, когда толпа двинулась в Святилище. Она видела, что Альда с жаром что-то доказывает брату. Алвир остановился, обратившись во внимание. Джил стояла достаточно близко, чтобы расслышать, как он сказал:

– Альда, прости... Я ничего не могу сделать для них...

– Хотя бы попытайся! – страстно воскликнула Минальда. Ты должен выслушать их, а не гнать прочь, как последних бродяг!

– Ты – мать, – тихо сказал канцлер, – твою жалость легко вызвать. Я – полководец. Янус со своим отрядом отправился на поиски продовольствия. Может быть, не все потеряно, и мы еще сможем помочь несчастным, когда Янус вернется.

– Боюсь, будет слишком поздно! – настаивала она. Брат схватил ее за плечи, глядя в ее бледное, напряженное лицо, в сверкающие глаза.

– Альда, прошу тебя, постарайся понять, – сказал он. Она отвернулась, прикоснувшись щекой к нежной коже его запястья. Взяв ее за руку, он заглянул ей в глаза. – Альда, сестра моя, не отступайся от меня, я умоляю. Если ты пойдешь против меня, Убежище погрязнет в хаосе и все мы погибнем.

Она согласно кивнула, и Алвир обнял ее за талию. Альда в изнеможении прислонилась к брату, ее смоляные волосы рассыпались, и он повел девушку в королевские покои.

Стоя среди стражников, Джил наблюдала за темными фигурами, вырисовывающимися в прыгающем свете факелов.

«Ну что за черт, – подумала она. – Сейчас, когда Руди пропал, брат – все, что у нее осталось. И я даже могу понять нежелание Алвира принять людей, которые будут ненавидеть его за то, что он раньше прогнал их».

Но все-таки у нее было такое ощущение, будто она стала нечаянным свидетелем смертного приговора доброму священнику и его неприкаянной оборванной пастве.

5

– Боже правый!

– Не надо паники, Руди, – мягко возразил Ингольд. – Это всего-навсего дуики.

– Замечательно, – Руди стоял в нерешительности на осевшем полотне дороги, с опаской изучая отвратительную толпу полулюдей, так неожиданно появившихся на насыпях дороги. – Вот так Кастер говорил об индейцах.

Ингольд удивленно посмотрел на него, сощурив глаза.

– Успокойся.

Руди обнажил меч и приготовился к битве. В Карсте Руди видел покорных и порабощенных дуиков, преданных своим хозяевам. Он подумал тогда, что они очень трогательны. Теперь, дикие и нагие, с оскаленными желтыми клыками, бредущие по обочинам пустынной дороги, они казались совсем другими. В племени было около двадцати крупных мужчин. Самый высокий из них стоял посреди дороги с огромным камнем в руке. Ингольд как-то сказал ему, что дуики едят все, даже осликов, возможно, даже людей, если смогут убить их. Руди думал, смогут ли они с помощью двух мечей отбиться. Ингольд неодобрительно прищелкнул языком и положил руку на голову Че. Ослик дрожал от страха, но прикосновение старика успокоило его. Руди отважился взглянуть на них.

– Они нападают на людей?

– Не исключено. – Ингольд взял поводок Че в одну руку и легко коснулся Руди другой, спокойно пробираясь к этим волосатым, двуногим животным, заслонившим дорогу. – В этих краях на них охотятся и заставляют однообразно и механически работать на серебряных рудниках. Я не верю, что дикие существа знают, зачем берут в плен, но в их представлении люди связаны с лошадьми, сетями и огнем, и этого вполне достаточно.

Вожак поднял свое оружие с угрожающим, пронзительным криком. Ингольд беспечно показал на женщин и детей, собравшихся на склоне холма.

– Обрати внимание, что слабые в племени находятся под защитой сильных. Они оберегают женщин и детей от степных волков или хригов, ужасных птиц.

Руди перевел дух. Вряд ли было благоразумно делать это в присутствии диких дуиков. Ладно, подумал он, это твои игры, человек. Руди приподнял меч, приготовившись дорого продать свою жизнь.

Ингольд даже не поднял головы.

– Спокойно, Руди. Не хватайся за оружие, если можешь пройти незамеченным. – Когда он подошел близко, они, казалось, забыли, зачем стояли посреди дороги. Одни бесцельно поглядывали на небо, землю, друг на друга, другие уходили с дороги, раскапывая землю в поисках личинок, или подбирали ящериц в сухих кустах. Ингольд, Руди и Че шли между ними, и дуики только обнюхивали их.

– Старайся выбрать безопасный выход из положения, – Ингольд с явным удовольствием давал советы, почесывая уши ослика. – Это спасает нервную систему от истощения.

Руди посмотрел назад на разбредшихся неандертальцев, которые вернулись к обычным занятиям приматов – охоте за клопами и сбору вшей.

– Да! – коротко сказал он.

Эта реакция явно позабавила Ингольда.

– О, успокойся, Руди. Если не есть с ними за одним столом, они, по-моему, не самая плохая компания. Однажды я путешествовал в пустыне с дуиками почти в течение месяца, и, хотя их общество сложно назвать изысканным, они старались не причинить мне вреда.

– Ты путешествовал с этими туполобыми?

– О да, – подтвердил Ингольд. – Я был тогда деревенским колдуном в Геттлсанде, и они похитили меня ночью, чтобы я наполнил влагой их иссякший источник.

– У тебя получилось? – спросил очарованный и напуганный Руди.

– Конечно. Вода – жизнь в пустыне. Я не мог подвергнуть их риску подходить ближе к поселениям, ведь их могли бы поймать в ловушку или убить.

Руди только покачал головой.

Они покинули равнины и пересекли границу пустыни. Путь пролегал через сухое, неприветливое царство, где маршруты измерялись от воды к воде, и пыльный ветер буйствовал у кромки горизонта. В огромных осевших низинах, похожих на дно заброшенных озер, в колючках и вздрагивающих кактусах вихри насвистывали жуткие мелодии. Между низинами лежали камни и глина. Жестокое бессердечие стихий придало им фантастические формы, превратило землю в камень, а гальку в песок. Кое-где дюны совсем накрыли дорогу. Однажды Руди увидел мельком каких-то огромных птиц, пролетавших вдоль красной линии горизонта. Это была жуткая земля, где долгими днями и ночами не было иных звуков, кроме постоянного воя ветра, легкого стука копыт ослика по дороге и шуршания песка. Это напоминало тишину холмов родной Руди Калифорнии, которой он искал там в одиноких экспедициях с дробовиком и луком. В этой бесконечной тишине жужжание насекомого было, как рев двигателя самолета, и единственными звуками – те, что издавал сам путешественник: скрип кожаного ремня, вдох и выдох.