Месть Нофрет. Смерть приходит в конце, стр. 39
Она чувствовала, что тяжесть все сильнее давит ей на грудь, смертельный холод сжимает сердце. Дыхание слабело, стало болезненным.
Что сделал враг?
И вдруг из прошлого на помощь ей пришло беглое воспоминание. Кусочек овечьей кожи - отец показывал, как кожа способна впитывать яд. Овечье сало - благовонный бальзам, приготовленный на овечьем сале.
Вот каким путем добрался до нее враг. Горшочек с притираниями - необходимая принадлежность каждой египтянки. В них был яд…
А завтра… Хори… Он уже не узнает… Она не сумела ему сказать… Уже поздно.
Наутро перепуганная маленькая рабыня бежала по дому с криком, что ее госпожа умерла во сне.
II
Имхотеп стоял и смотрел на мертвую Изу. На его лице была боль утраты, но ни тени подозрения.
Его мать, сказал он, умерла от старости.
- Она была старой, - говорил он. - Да, старой. Вот и пришла ей пора отправляться к Осирису, а все наши беды и горести еще и ускорили ее кончину. Но, по-видимому, смерть ее была легкой. По милости Ра на этот раз обошлось без помощи человека или злых духов. Иза умерла своей смертью. Смотрите, какое у нее спокойное лицо.
Ренисенб плакала, ее утешал Яхмос. Хенет вздыхала и качала головой, то и дело повторяя, какую утрату они понесли и как она была предана Изе. Камени перестал петь и ходил, как и полагается, со скорбным выражением на лице.
Пришел Хори и тоже стоял и смотрел на покойную. Именно в этот час она велела ему прийти. Что она хотела ему сказать, думал он. Несомненно, она нашла какие-то доказательства. Но теперь ему никогда не узнать. Впрочем, думал он, может, он и сам догадается…
ГЛАВА XXI
- Хори, ее убили?
- Думаю, да, Ренисенб.
- А как?
- Не знаю.
- Но она была так осторожна. - В голосе Ренисенб слышались боль и недоумение. - Она всегда была начеку. Принимала все меры предосторожности. Все, что ела и пила, пробовали рабы.
- Я знаю, Ренисенб. Но тем не менее я уверен, что ее убили.
- Она была самая мудрая из всех нас, самая умная! Она была убеждена, что уж с ней-то ничего не случится. Нет, Хори, тут все неспроста. В этом случае действовали злые духи.
- Ты веришь в это, потому что таким путем легче всего объяснить случившееся. Люди всегда так поступают. Сама Иза этому ни за что бы не поверила. Если перед тем, как уснуть навсегда, она поняла, что умирает, то не сомневалась, что это дело рук человека.
- А она знала, чьих?
- Да. Она довольно откровенно намекнула, на кого падает ее подозрение. И стала опасной для убийцы. И то, что она умерла, только подтверждает, что в своих подозрениях она оказалась права.
- А она тебе сказала, кто это?
- Нет, не сказала, - ответил Хори. - Она ни разу не назвала имени. Тем не менее наши мысли, я убежден, совпали.
- В таком случае, Хори, скажи мне, чтобы я тоже его остерегалась.
- Нет, Ренисенб, мне слишком дорога твоя участь, чтобы я тебе его назвал.
- А если я не знаю, мне ничто не угрожает?
Хори потемнел лицом.
- Нет, Ренисенб, я не могу сказать, что тебе ничто не угрожает. Опасность существует для всех нас. Но опасность возрастет, если ты узнаешь правду, ибо тогда ты станешь для убийцы угрозой, которую, каков бы ни был риск, следует немедленно устранить.
- А как же ты, Хори? Ты ведь знаешь.
- Я считаю, что знаю, - поправил ее он. - Но никак этого не проявляю, я не обмолвился и словом. Иза поступила неосторожно. Она высказалась, обнаружила, куда ведут ее мысли. Этого делать не следовало, о чем я ей потом и сказал.
- Но ты, Хори… Если что-нибудь случится с тобой…
Она замолкла, почувствовав, что Хори смотрит ей прямо в глаза. Его печальный пристальный взгляд проникал в ее мысли и сердце.
- Не бойся за меня, Ренисенб, - осторожно взял он ее руки в свои. - Все будет хорошо.
Если Хори так считает, подумала она, значит, и вправду все будет хорошо. Она испытала удивительное чувство умиротворения, покоя, ликующего счастья, прекрасное, но такое недосягаемое, как те дали, что она видит со скалы, в которой высечена гробница, дали, куда не достигают шумные людские притязания и запреты.
И вдруг услышала собственный голос, резкий, решительный:
- Я выхожу замуж за Камени.
Хори отпустил ее руки - словно ни в чем не бывало.
- Я знаю, Ренисенб.
- Они… Мой отец… Они считают, что так надо.
- Я знаю.
И пошел прочь.
Окружающие двор, стены, казалось, приблизились, голоса из дома и из-под навесов, где лущили кукурузу, стали громкими и настойчивыми. "Хори уходит", - мелькнуло у Ренисенб в голове.
- Хори, куда ты? - окликнула она его.
- На поля к Яхмосу. Уборка почти закончена, нужно многое подсчитать и записать.
- А Камени?
- Камени тоже будет с нами.
- Я боюсь оставаться здесь, - выкрикнула Ренисенб. - Да, даже в разгар дня, когда кругом слуги и Ра плывет по небесному океану, я боюсь.
Он тотчас вернулся.
- Не бойся, Ренисенб. Клянусь, тебе нечего бояться. Сегодня, во всяком случае.
- А завтра?
- Живи одним днем. Клянусь тебе, сегодня ты в безопасности.
Ренисенб посмотрела на него и нахмурилась.
- Значит, нам все еще грозит опасность? Яхмосу, моему отцу, мне? Ты хочешь сказать, что я не первая в череде тех, кому грозит опасность?
- Постарайся не думать об этом, Ренисенб. Я сделаю все, что в моих силах, хотя тебе может казаться, что я бездействую.
- Понятно… - Ренисенб задумчиво посмотрела на него. - Да, я понимаю. Первая очередь за Яхмосом. Убийца уже дважды использовал яд и промахнулся. Он сделает и третью попытку. Вот почему ты хочешь быть рядом с ним - чтобы защитить его. А потом наступит очередь моего отца и моя. Кто это так ненавидит нашу семью, что…
- Тсс. Лучше помолчи, Ренисенб. Доверься мне. И старайся прогнать страх.
Гордо откинув голову и глядя прямо ему в глаза, Ренисенб произнесла:
- Я верю тебе, Хори. Ты не дашь мне умереть… Я очень люблю жизнь и не хочу уходить из нее.
- И не уйдешь, Ренисенб.
- И ты тоже, Хори.
- И я тоже.
Они улыбнулись друг другу, и Хори отправился на розыски Яхмоса.
II
Ренисенб сидела, обхватив руками колени, и следила за Кайт.
Кайт помогала детям лепить игрушки из глины, поливая ее водой из водоема. Разминая пальцами глину и придавая ей нужную форму, она учила двух насупленных от усердия мальчиков, как и что делать. Ее доброе некрасивое лицо было безмятежно, словно страх смерти, царивший в доме, нисколько ее не коснулся.
Хори просил Ренисенб ни о чем не думать, но при всем своем желании Ренисенб не могла выполнить его просьбы. Если Хори знает, кто убийца, если Иза знала, кто убийца, то почему и ей не знать? Быть может, не знать менее опасно, но кто в силах с этим согласиться? Ей тоже хотелось знать.
Выяснить это, наверное, не так уж трудно - скорей даже легко. Отец, совершенно ясно, не мог желать смерти своим собственным детям. Значит, остаются… Кто же остается? Остаются двое, хотя поверить в это невозможно: Кайт и Хенет.
Женщины…
И что у них за причина?
Хенет, правда, ненавидит их всех… Да, она, несомненно, их ненавидит. Сама призналась, что ненавидит Ренисенб. Почему бы ей не пылать такой же ненавистью и к остальным?
Ренисенб пыталась проникнуть в самые сокровенные мысли Хенет.
Живет здесь столько лет, ведет в доме хозяйство, без конца твердит о своей преданности, лжет, шпионит, ссоря их друг с другом… Появилась здесь давным-давно в качестве бедной родственницы красивой госпожи из знатного рода. Видела, что эта красивая госпожа счастлива с мужем и детьми. Ее собственный муж покинул ее, единственный ребенок умер… Да, это могло стать причиной. Вроде раны от вонзившегося копья, как Ренисенб раз видела. Снаружи эта рана быстро зажила, но внутри начала нарывать и гноиться, рука распухла и стала твердой. Пришел лекарь и, прочитав нужное заклинание, вонзил в опухшую руку небольшой нож, и оттуда брызнула струя вонючего гноя… Еще похоже бывает, когда прочищают сточную канаву.