Дети Джедаев, стр. 19

Дверь в задней стене открылась, и появился старый Хо-Дин. Высокий — ростом в два с половиной метра с тронутыми сединой волосами, он был изящен в своём чёрном плаще Джедая. Чем-то он напоминал Люка — от него исходило такое же ощущение силы и покоя, купленного дорогой ценой.

Она открыла глаза.

Не имевшее крыши помещение, в котором она находилась, было пусто. Слабый дневной свет почти исчез, оставив после себя одни тени.

Никакой двери в задней стене не было.

«Они её каким-то образом заделали. — Хэн пощупал гладкий тёмный камень, там, где когда-то была высечена задняя стена дома Плетта. — Хорошо сработано! Никаких следов!»

«Но здесь должна была быть дверь». Лея вновь прикрыла глаза, пытаясь восстановить картину прошлого. Сердце ныло, словно она только что потеряла что-то очень дорогое. Почему от этих помещений исходило такое ощущение покоя и счастья?

Она подумала, глядя на Хэна, — испытывал ли он в своём детстве похожее ощущение покоя и счастья?

Чуви что-то вопросительно прорычал, и Хэн его успокоил: «Да, я думаю, что эхолокатор ещё работает, — если Ландо не позаимствовал его в прошлый раз, когда отправился на „Соколе“ в какую-то экспедицию за сокровищами кокомами».

«Едва ли даже эхолокатор сможет найти тот туннель, Мастер Джедай, — сказала Лея. Она обернулась, чтобы ещё раз осмотреть пустое помещение. Джедаи… — Она засомневалась, думая о тех вещах, которым учил её Люк и о которых говорил старый Джедай Вима-Да-Бода. — Если Джедаям так удалось замести свои следы, что все проживавшие в долине забыли о них и о бомбовых ударах, повлекших жестокое разрушение, то я не думаю, что эхолокатор окажет сколь-нибудь существенную помощь».

«Думаю, ты права, — Хэн опять ощупал камень стены, думая о том, что исчезновение двери больше похоже на иллюзию. Такая же мысль мелькнула и у Леи. — Но мы теперь знаем, по крайней мере, две вещи».

«Какие?»

«Здесь был вход, — сдержанно заметил Хэн, — и второе -это то, что Драб им воспользовался».

Глава 6

Рыцари Джедая убили его семью.

Группа Джедаев напала на город, где он вырос. Сгущая туман с помощью Силы, они двигались сквозь холод и тишину ночи, и глаза их сверкали в темноте зелёным болотным огнём. Он бежал, задыхаясь, чувствуя, как на его мозг оказывается сильнейшее давление и что его пытаются вернуть обратно и схватить. Он упал и видел себя лежащим под деревьями за городом.

(деревья?)

…он видел, как они выстраивали в одну линию женщин и не обращая внимания на их крики, выхватывали у них из рук детей и разрубали их на части своими Огненными Мечами. Он видел эти ужасные, разбросанные по земле обрубки человеческих тел, слышал душераздирающие крики, отдававшиеся эхом в ночном воздухе. Джедаи искали его, они охотились за ним на спидерах, оглашая окрестности оскорбительными выкриками. Он убегал от них по холмам, через грязные мутные потоки воды.

(грязные, мутные потоки? Я же вырос в пустыне…)

…Затем они повернули обратно, чтобы продолжать убивать детей. Он видел своего младшего брата и сестру…

(Какого брата?)

…и их тоже уничтожили, а они так просили сохранить им жизнь…

Кто же это сделал?

Это была правда. Всё здесь было правдой.

Или чем-то очень похожим на правду.

Люк отключил свой мозг. Он глубоко дышал, преодолевая чувствовавшуюся в груди боль. Концентрируя внутри себя Силу, он отдавался своей памяти, которая текла свободно как вода со смазанного оружия. Он понимал, что эти воспоминания похожи на те, что были у Никоса и оставались запечатлёнными в его мозгу. Слова, исполненные мощи, но абсолютно без каких-либо образов. Слова, которые свидетельствовали о том, что это была правда.

У Люка болела голова, болело всё тело. Процесс концентрации в нём Силы ослабился, и к нему вернулось ощущение предательства, поразившее сердце острой болью. Джедаи предали его.

Он опять погрузился в темноту.

Лёжа на койке Хэна в «Тысячелетнем Соколе» с перевязанным обрубком правой руки, он чувствовал приближение агонии, несмотря на обезболивающее средство, которое дал ему Ландо. Хуже боли было понимание того, что Бен солгал ему. Бен лгал, а правду говорил Дарт Вейдер.

«Остаётся мстить, — нашёптывали голоса. — Отомсти за это».

Став на какой-то момент тем, двадцатилетним, он вновь почувствовал, что душа его содрогается от предательства.

Почему ты солгал, Бен?

Вернувшись мысленно назад, он понял, почему Бен солгал. В свои восемнадцать лет, если бы он узнал, что его отец жив, его потянуло бы к отцу — и это было бы естественно. И то, что отец так изменился, не сыграло бы решающей роли. В свои восемнадцать лет Люк не обладал ещё ни опытом, ни достаточной Силой, чтобы оказывать необходимое сопротивление, и он вполне мог оказаться на Тёмной Стороне Силы. Бен это понимал.

Сила затеплилась в нём, подобно одинокому огоньку в бурную ночь.

«Люк?!»

Отомсти Джедаям за их вероломство. Убей их и сожги, как они сделали это с твоими родителями.

В его сознании опять возникло видение обугленных трупов во дворе дома, всегда остававшегося для него единственным и родным. Он опять ощущал маслянистый жар пламени и запах горящего пластика. Сердце было опустошено как высохший колодец, уводящий в бесконечную темноту.

Та ферма в пустыне была не просто место его проживания -она была единственным, что он вообще имел в этом мире.

Когда он вновь оказался на Таттуине, чтобы спасти Хэна от Джаббы Хатта, он посетил свою разрушенную ферму, находившуюся на краю Моря Дюн. Никто не захватил эту землю. Джавасы разграбили то, что ещё оставалось от дома, возможно, ещё прежде, чем остыли угли. Помещения вокруг осевшего внутреннего дворика развалились. Обвалившиеся руины, полузасыпанные песком.

Надгробные знаки, поставленные им у могил людей, считавшихся его родителями, исчезли.

Всю свою жизнь отдал дядя Оуэн своей ферме. Сейчас же казалось, что его вообще никогда не было.

Он приоткрыл глаза, пытаясь прийти в себя.

«Люк, с тобой всё в порядке?»

«Пожалуйста, Мастер Люк, постарайтесь вспомнить, кто вы. Положение у нас просто отчаянное».

Глазам Люка предстала медленно вращающаяся комната. Люк вынужден был крепко ухватиться за края койки, на которой он лежал, чтобы не упасть. Но его радовало уже то, что стоящие перед ним Никос и Си-Трипио не пытались раздвоиться и что боль в груди несколько уменьшилась. Страшное чувство усталость -вот что он испытывал.

За спинами Никоса и Трипио виднелась дверь. Она была закрыта. В небольшой ярко освещённой комнате стояли ещё три кровати и пара комодов и шкафчиков, в одном из которых висел его лётный костюм, а на верхней полке лежал Огненный Меч. На одной из кроватей был раскинут, как одеяло, его чёрный плащ Джедая.

Люк приподнял руку и увидел, что на него одета оливково-серая форма имперского штурмовика.

Джедаи убили…

Он сделал глубокий вдох, сосредоточив все свои возможности Силы на собственном исцелении — Никос и Трипио тут же раздвоились вновь — а не на воспоминаниях.

Голоса в его сознании несколько смешались, затем прояснились.

Он вновь очнулся, слабый и разбитый. Наверное, он был без сознания, но, повидимому, недолго, так как Трипио заканчивал фразу: «…сказал, что с вами всё в порядке и что вы притворяетесь, отправляясь в больничный отсек. Мы были в большом затруднении».

«Нам надо исследовать Плавал», — произнёс Люк.

Оба его спутника встревоженно взглянули на него. «Мы знаем это, Мастер Люк».

Люк сел на кровати и тут же из-за подступившей тошноты схватил Трипио за руку. Никос сказал: «Мы проскочили не менее полдюжины планет во Внешнем Кольце, где Император сосредоточил свои штурмовые отряды для этой экспедиции тридцать лет тому назад. Посадка спусковых аппаратов осуществлялась на Таттуине, Бреддене, возможно, где-то ещё. Всё было автоматизировано: сама посадка, захват, операция по внушению».

«По внушению?» — переспросил Люк. Перед ним возникло ещё одно изображение, далёкое и нечёткое из-за головной боли. Он видел перед собой полукруглое помещение, заполненное неразумными гаморреанцами, в руках у которых ещё было оружие. Здесь же находились два огромных серебристых однофункциональных робота устаревшей модели G-40. Они ставили гаморреанцев на ноги и каждому делали укол, затем заталкивали их в белые металлические одноместные камеры для проведения операции по внушению.