Элегия погибшей звезды, стр. 80
— Пора, — небрежно бросил сержант.
Архонт кивнул и помчался, словно камень, выпущенный из пращи.
Он бежал по опустевшим коридорам и туннелям, его путь был рассчитан с точностью до одного шага. Ему предстояло преодолеть почти четверть мили, но Кубила мог покрыть это расстояние за минуту с небольшим.
Он уже видел свет в открытом проеме. Остальные ждали его сигнала.
— Пора! — крикнул Кубила, которому оставалось пробежать несколько шагов до центрального туннеля.
Архонты, стоявшие за дверью, переглянулись и кивнули друг другу.
Траг, Голос, эхом повторил приказ сержанта в центральную переговорную трубу, посредством которой можно было передавать сообщения в любые части Котелка.
— Пора!
Дрикэк, мастер туннелей, отвечавший за работу всех вентиляционных труб, ухватился за штурвал, управляющий вентилем, и налег на него всем своим весом, чтобы открыть шлюз.
По всему Котелку его рабочие делали то же самое.
Драконица ощутила изменение потока воздуха в туннеле, но ее гораздо больше интересовала пища, поэтому она продолжала ползти вперед, пока ее чувствительных ноздрей не коснулась вонь сточных вод.
Нечистоты были спущены одновременно и из центральной цистерны, и из специальных отводных труб.
Отвратительный поток приближался к драконице со всех сторон.
Теперь, когда она навсегда утратила человеческое тело, обоняние стало для нее серьезной проблемой, и на нее накатила чудовищная тошнота. То, что для любого другого существа было просто омерзительным амбре, для драконицы стало невыносимой пыткой. Все ее чувства, способность двигаться, умение сохранять равновесие моментально атрофировались из-за чудовищной вони несущихся к ней экскрементов.
Она попыталась выбраться наружу или уйти в глубь земли, но туннели были построены ее давно умершим мужем, который в том числе был и гениальным инженером, а потому не уступили ее натиску. Она могла лишь беспомощно вертеться, и вот наконец волна нечистот покрыла ее, не позволяя дышать. Еще немного, и она утонет.
В хрекине .
С воплями ужаса, глотая дерьмо и давясь рвотой, драконица начала погружаться в отходы жизнедеятельности болгов, еще более отвратительные из-за пищи, которую они предпочитали. Она пыталась дышать, но ее ноздри тут же были забиты фекалиями, она отчаянно махала когтистыми лапами, тщетно пытаясь подняться по отшлифованной стене туннеля, пока не оказалась полностью покрытой вонючей жижей.
На несколько мгновений.
А затем усилившийся напор вышвырнул превратившуюся в затычку драконицу на дно каньона.
Стража под руководством кузнеца Йена, Гриила, мастера рудников, и Врита, хромого счетовода, обрушила на зверя груды острых каменных обломков.
Ошеломленная драконица некоторое время неподвижно лежала на дне каньона, пытаясь понять, что происходит. Едва теплящееся драконье чутье сообщило ей, что враг вновь приводит в действие катапульты.
Забыв обо всем на свете, она начала быстро закапываться в землю. Вскоре ей удалось ретироваться с места, где она потерпела самое бесславное в своей жизни поражение, и она поползла на север подальше от королевства болгов. Однако через некоторое время ей пришлось остановиться — из-за боли и усталости она больше не могла пошевелить даже кончиком хвоста.
Возможно она уползла слишком далеко, а может, виной тому была усталость, но она не услышала победных криков и песен, вырывавшихся из множества луженых глоток до самой глубокой ночи.
Грунтор поднял стакан и произнес тост перед своими архонтами:
— Ну, Ой всегда говорил, что нужно использовать то, что у тебя есть и в чем ты разбираешься. Ой видит, что вы отлично разбираетесь в хрекине .
38
Пещера у Потерянного моря, Гвинвуд
Эши провел ладонью по лбу жены. Кожа стала заметно теплее, но теперь на ощупь она была похожа на старый лист пергамента. Губы Рапсодии побледнели так, что стали почти такого же цвета, как болезненно запавшие щеки, — сказывалась огромная потеря крови.
— Сухо, — прошептала она, — у меня так сухо во рту…
Эши взглянул на Кринсель.
— Ребенок скоро родится? — тихо спросил он у повитухи.
Кринсель покачала головой.
Король намерьенов отвел взгляд от Рапсодии и посмотрел на тех, кто стоял рядом с ним в тусклом свете пещеры. И хотя все они разительно отличались друг от друга, на их лицах застыло одинаковое выражение тихого отчаяния, словно им ничего больше не оставалось, как стоять и наблюдать за мучениями и смертью очень близкой и дорогой для всех женщины.
Он накрыл своим туманным плащом жену, надеясь, что капельки прохладной воды помогут ей избавиться от ощущения сухости. Дрожащей рукой Эши вытащил свое оружие, Кирсдарк, меч стихии воды, клинок которого походил на маленькую частицу бурного моря, пенящегося белыми барашками. Держа меч в левой руке, он приложил правую ладонь животу и сконцентрировался, приказывая воде проникнуть в тело Рапсодии, напитать его влагой, восполнить потерю жидкости.
— Как мы можем вытащить ребенка наружу? — вновь спросил он у повитухи.
Кринсель покачала головой.
— У меня есть кое-какие корни — крушина, примула и черная медуница, — они помогут открыть утробу, но при этом велика вероятность убить мать или ребенка. И тогда придется выбирать, кого сохранить.
— Если ты намерена прибегнуть к таким крайним средствам, разреши мне помочь.
Удивительно красивый женский голос драконицы зазвенел в пещере, наполнив ее мерцающим светом, словно лучи вечернего солнца скользнули по поверхности тихого озера.
Акмед и Эши обернулись и увидели высокую стройную женщину. У нее была кожа цвета спелой пшеницы и глаза, в которых сияли звезды. Ее серебристо-белые волосы волнами ниспадали до колен, а одеяние казалось сотканным из звездного света, от него исходило неземное сияние, озарявшее темную пещеру.
Акмед оглянулся в поисках драконицы.
Она исчезла.
Эши посмотрел на женщину, и впервые с того момента, как вбежал в пещеру, его лицо озарилось улыбкой.
— Благодарю тебя, прапрабабушка, — нежно проговорил он.
Рапсодия, чье сознание ускользало и возвращалось, слегка оживилась, услышав совершенно по-новому звучавший голос драконицы.
— Я думала… ты отказалась от человеческого облика, — прошептала она.
Сияющая женщина широко улыбнулась и наклонилась, чтобы поцеловать ее в лоб.
— Ш-ш-ш-ш. — Она положила свои бесплотные руки ей на живот. — Так и есть. Женщина-болг, открой ей утробу.
Кринсель смотрела на прекраснейшую из женщин абсолютно остекленевшими глазами. Но потом она тряхнула головой, вытащила из своей сумки масло примулы, капнула его на кусочек чистой марли и поднесла к губам Рапсодии.
Мужчины молча наблюдали за действиями повитухи, не зная, чем помочь. Время от времени лоб Рапсодии расчерчивали морщины боли, но она не издавала ни единого звука и не открывала глаз, однако Эши знал, что она в сознании.
Он переводил взгляд с лица жены на прапрабабушку, чье лицо, несмотря на всю свою королевскую красоту, сохраняло возбужденное детское выражение, которое он не раз видел, когда она пребывала в облике драконицы. Он продолжал наблюдать за ней со смесью страха и благоговения, пока не почувствовал, как Рапсодия сжала его ладонь.
— Сэм, — прошептала она.
— Да, Ариа?
Она с трудом подняла руку и коснулась его груди.
— Мне нужен свет твоей звезды. Наш ребенок скоро родится.
Эши склонился над Рапсодией и накрыл ладонью ее узкую руку.
— Все, что тебе потребуется. — Он успокаивающе погладил ее пальцы, хотя не совсем понял, что она имела в виду. — Но как я его тебе передам?
С искаженным от боли лицом Рапсодия мучительно искала слова.
— Открой сердце, — прошептала она. — Приветствуй своего ребенка.
Эши сумел лишь кивнуть.
Она начала напевать сереннскую элегию, которой совсем недавно ее научил Джел'си. Песня лилась с ее губ, а по щекам катились слезы. Повитуха и Элинсинос двигались вокруг нее, перешептывались, касались живота, но она их не замечала. Рапсодия слышала лишь музыку, звучащую в груди ее мужа, чистую песнь потерянной звезды.