Элегия погибшей звезды, стр. 56

Он на секунду замолчал, а потом заговорил таким тихим голосом, что Рапсодии пришлось напрячь свой слух, чтобы его услышать.

— И хотя, возможно, многие скажут, что я пристрастен, и откажутся мне верить, я клянусь тебе, Рапсодия: мой отец, Гвиллиам, отличался невероятным эгоизмом, что и привело его к злу, а вот Энвин была порочной и безнравственной на гораздо более глубоком уровне. Ллаурон наверняка со мной не согласится — если пожелает появиться из эфира или из других стихий, где бы он там сейчас ни обитал, — поскольку всегда принимал сторону матери, но, несмотря на все доводы моего брата, я могу сказать тебе на основании собственного опыта, что Энвин была настоящим воплощением зла. Она не имела души, моя мать была проклята способностью видеть только Прошлое, которое постоянно напоминало об обидах, нанесенных ей, унижениях и предательствах — обо всем, что люди обычно стараются похоронить в прошлом, чтобы получить возможность двигаться вперед. Может быть, всякий, кто попал бы в такое положение, стал бы злым. Но безжалостность Энвин имеет более глубокие корни. Нет ни малейших сомнений, что именно она позволила демону, которого ты и твои друзья уничтожили, обрести такую силу, скрываться в течение долгих столетий и лелеять свои планы мести. Но я знаю больше, много больше. И могу сказать тебе, что в те мгновения, когда я смотрел в глаза своей матери, я видел Подземные Палаты. И пусть она навечно там и останется.

Он дал сигнал носильщикам, чтобы они вынесли его из комнаты, оставив ошеломленную Рапсодию одну.

Пещера потерянного моря, Гвинвуд

Логово Элинсинос осталось точно таким же, каким Рапсодия его запомнила.

Нынешнее путешествие, проделанное вместе с Эши, получилось совсем не таким трудным, как предыдущее. Тогда они не верили друг другу и вся земля была полна скрытым злом, пропитана ядом невидимого ф'дора, в результате даже союзники смотрели друг на друга с подозрением. Теперь, когда они ехали в пещеру, спрятанную меж камней на склоне холма возле маленького лесного озера, во власти любви и радостного ожидания рождения ребенка, король и королева намерьенов с теплотой вспоминали о своем первом путешествии, навсегда похоронив недоверие и язвительность.

Озеро у подножия холма замерзло, и на его покрытой льдом поверхности, как в зеркале, отражались стоящие вдоль берега деревья.

Из глубин пещеры послышался голос, в котором одновременно сливались сопрано, тенор и бас:

— Привет, Прелестница. Ты привела с собой мужа и ребенка. Как мило.

Рапсодия рассмеялась:

— Привет, Элинсинос, мы можем войти?

— Да, конечно, заходите.

Эши и Рапсодия по узенькой тропе спустились в драконье логово.

Огромная драконица, мать и хозяйка этого континента, поджидала их в просторной пещере, полной сверкающих монет, шкатулок с драгоценностями и прочих реликвий, добытых у жадного моря, — трезубцев и носовых украшений с погибших кораблей, румпелей и штурвалов, превращенных в люстры, мерцающие тысячами огоньков. Как всегда, Рапсодия постаралась не поддаться гипнотическому очарованию радужного сияния ее глаз, в которых то сжимались, то вновь расширялись удивительные зрачки с вертикальным разрезом, доставшиеся по наследству всем ее потомкам, не исключая и Эши. И в этих чудесных глазах плясали искорки веселья.

Гигантский зверь приподнялся из соленой воды озера, заполнявшей дно пещеры, и стала видна сверкающая чешуя змеиного тела, подвижного, точно ветер. Элинсинос уже давно рассталась с физическим телом и существовала в форме стихии — такой же выбор сделал ее внук Ллаурон, отец Эши.

— Ты пришла меня навестить, Прелестница? — спросила драконица, поудобнее устраиваясь на полу пещеры.

— Да, — кивнула Рапсодия. — И я надеюсь, ты расскажешь мне, как правильно выносить дитя дракона и есть ли способ облегчить беременность.

— А как ты себя чувствуешь сейчас? — поинтересовалась Элинсинос.

Рапсодия задумалась. Тошнота исчезла в тот самый момент, как она вошла в логово драконицы, ее успокоил ритмичный шум волн маленького соленого моря. И хотя сумерки, царившие в пещере, и замкнутое пространство напомнили Рапсодии путешествие по Корню, неугасимая любовь, разлитая в самом воздухе этого места, изгоняла страх, который она обычно ощущала под землей. Морские сокровища, собранные здесь, были знаком вечной любви к погибшему сереннскому моряку Меритину-Страннику, он первым ступил на землю, принадлежавшую Элинсинос, И, взяв ее в жены, непреднамеренно основал династию, которой будет суждено создать, уничтожить и вновь воссоздать новое государство на ее континенте.

— Лучше, — удивленно проговорила Рапсодия. — Мне стало заметно лучше.

Элинсинос смотрела на нее со смесью любви и тревоги.

— Ты сможешь некоторое время присмотреть за моей женой, прабабушка? — обратился к драконице Эши, помогая Рапсодии улечься в гамак, который висел возле каменной стены на забитых в нее трезубцах.

— Конечно, — пропел ветер, который Элинсинос использовала в качестве голоса. — Вы уже выбрали имя для своего ребенка?

Будущие родители переглянулись.

— Мы говорили на эту тему, но решили, что сначала должны на него посмотреть, — ответила Рапсодия.

— Прекрасно, — усмехнулась Элинсинос. — Особенно если учесть, что ребенку дракона необходимо имя, чтобы он родился на свет и обрел определенную форму.

— Э… нет, я этого не знала, — пробормотала Рапсодия.

— Дракон вылупляется из яйца, будучи еще только стихией, — пояснила Элинсинос. — Драконы состоят главным образом из стихии Земли, но все же в них есть и остальные стихии, поэтому имя во многом определит, каким будет ребенок. Так что постарайтесь сделать удачный выбор. Многие драконицы пребывают в раздражении после откладывания яйца, и имена, которые они дают своим отпрыскам, когда те вылупляются, получаются злыми.

— Но разве с нашим ребенком будет так же? — недоверчиво спросил Эши, усаживаясь рядом с огромной грудой монет, отчеканенных из голубого металла, который добывали высоко в горах. — Насколько я понимаю, он или она будет драконом лишь отчасти, поскольку в жилах нашего малыша смешана кровь представителей трех рас и ему перейдут только некоторые черты и свойства, присущие твоему народу.

Огромная драконица пожала плечами, и у нее этот жест получился таким забавным, что Рапсодия захихикала.

— Все звери получаются разными, — задумчиво молвила Элинсинос. — Невозможно предвидеть, какое соотношение крови будет у твоего ребенка. Если разобраться, на свете существует всего несколько драконов, и все они являются моими родственниками. Три моих дочери, Мэнвин, Ронвин и Энвин, драконицы в первом поколении. Из них лишь у Энвин было потомство. Существует еще четыре дракона, три сына Энвин: Эдвин, Ллаурон и Анборн — и, конечно же, еще ты, муж Прелестницы. И все вы разные, хотя у вас есть общие черты. Кто знает, каким будет ваш ребенок? Он или она будет особенным.

Эши улыбнулся, глядя на свою прабабку.

— Мудрые слова. И мы будем любить нашего ребенка, каким бы он ни оказался. Я лишь рассчитываю, что ты объяснишь своему праправнуку, как жить в мире с его второй драконьей сущностью. Меня никто этому не учил, и мне, помнится, пришлось очень нелегко, я не хочу, чтобы наше дитя прошло этот путь.

Элинсинос обиженно фыркнула.

— Драконы — существа открытые по своей природе, муж Прелестницы, — заявила она. — Именно человеческая кровь портит драконий характер. Мы стараемся оберегать свою землю, потому что таков наш долг. Мы последние стражи первородной стихии, породившей нас. Драконы чувствуют и понимают землю, как никакие другие, даже Первородные расы. Лишь мы знаем истинную цену смерти, ибо для нас это абсолютный конец, ведь у драконов нет души, как у других существ. Ни один дракон не замыслит убить другого дракона, какой бы сильной ни была его ненависть, поскольку мы понимаем, что наша раса должна существовать. Это знание старше меня самой, старше всех нас. Но мне неизвестно обладают ли им молодые драконы. Подозреваю, что оно есть у сыновей Энвин — они никогда не пытались убить друг друга или свою мать, в особенности Ллаурон. Но Энвин… Я не уверена, станет ли она следовать обычаям драконов, если это будет противоречить ее целям. — Элинсинос посмотрела на Эши, и разноцветные блики заплясали на блестящих монетках, разбросанных по всей пещере. — Да и о тебе не так уж много упоминаний в исторических летописях. Нам еще только предстоит узнать, останешься ли ты верным драконьему кодексу, или смешанная кровь позволит тебе его нарушить.