Судьба: Дитя Неба, стр. 177
Энвин резко взмахнула крыльями, тугая волна воздуха ударила в лицо Рапсодии, и она едва не потеряла сознание. Дракониха была слишком сильна, однако Рапсодия продолжала безнадежные попытки вырваться. Ничего не получалось.
— Будь ты проклята, Энвин! — закричала она, пробуя высвободить свой меч.
— Слишком поздно. — Могучий дракон захихикал, звук был такой, будто кто-то скребет ножом по стеклу.
— Прекрати, — задыхаясь, проговорила Рапсодия, когда чудовище понеслось к земле, а потом замахало огромными крыльями и вновь взмыло в небеса. — Внизу твой народ, он тебе служил! Так не дай ему погибнуть.
— Они меня предали, — прошипела дракониха, паря над полем битвы, где люди и болги сражались с восставшими из могил трупами людей и болгов. — Все они так или иначе предавали меня. Как предала меня ты. И…
Трижды послышалось негромкое серебристое гудение. Ярко-алая кровь брызнула в лицо Рапсодии. Дракониха рванулась в сторону и испустила крик ярости и боли. Рапсодия ощутила, как слабеет хватка Энвин: один из когтей оторвался и полетел вниз вместе с надетым на него серебряным рогом, и рука Рапсодии с зажатым в ней мечом оказалась свободной.
Ей пришлось схватиться левой рукой за когтистую лапу, чтобы не упасть. Только тут Рапсодия заметила половину блестящего голубого диска квеллана, торчащего из раненой лапы. Рядом наверняка было еще два — оружие Акмеда всегда выпускало диски тройками.
Дракониха снова закричала и затрясла лапами. Теперь Энвин летела по спирали, изрыгая на землю огонь.
Ухватившись покрепче за лапу левой рукой, Рапсодия вонзила меч между сочленениями крыла дракона. Пылающий клинок вошел в плоть огромного змея с такой легкостью, словно резал полог палатки. Образовалась дыра с неровными почерневшими краями. Энвин взревела от боли и принялась бить раненым крылом, пытаясь сбросить мучительницу на землю.
Дракониха вновь резко развернулась, и мир перед глазами Рапсодии почернел. Она понимала, что неминуемо разобьется, если рухнет с небес на землю. Потом Рапсодия сообразила, что чем дальше от поля сражения они упадут, тем меньше людей пострадает. В ее затуманенном сознании вдруг возникла мысль: Рапсодия поняла, чего больше всего боится дракониха.
Набрав в легкие побольше воздуха, Рапсодия крикнула:
— Энвин ап Меритин туат Элинсинос, я даю тебе новое имя: Пустое Прошлое, Забытое Прошлое. Я вверяю память о тебе тем, кто уже умер, проклятая тварь!
— Нет! — вскричала дракониха.
Сидя на вершине скалы, Акмед перезарядил квеллан. У него вспотели пальцы, пока он оттягивал пружину, чтобы вставить на место острые прочные диски из райзина. Столетия назад Гвиллиам сделал их именно для этих целей. Акмед ждал, когда дракон окажется в нижней точке своего полета к земле. Затем подал знак Анборну, скакавшему вслед за драконом.
Анборн пришпорил коня.
Акмед прицелился в фасеточный глаз, голубой, точно огонь в сердце Земли, сделал поправку на скорость полета и произнес короткую молитву.
А потом выстрелил.
Квеллан ударил его в плечо, посылая волны боли по всему телу.
Даже на таком огромном расстоянии Акмед ощущал, как диски разрезают воздух, а потом рассекают глаз мерзкой твари.
Он увидел, как дракониха, взревев от боли, буквально встала на дыбы.
Зажатый в твердой руке Рапсодии сверкающий клинок, чье сияние терялось на фоне черного дыма, застилающего небо, исчез в теле чудовища. Рапсодия вонзила Звездный Горн под вытянутое крыло. Огромная лапа разжалась, Рапсодия прокатилась вдоль чешуйчатого живота, продолжая рубить клинком плоть дракона, а затем полетела вниз. Меч выпал из ее руки и, словно падающая звезда, прочертил огненную дугу в воздухе.
Анборн вновь безжалостно пришпорил коня. Человек и животное превратились в единое целое и мчались вперед, чтобы подхватить падающее с неба тело. В ушах Анборна звенели слова Мэнвин, Прорицательницы Будущего, произнесенные на Совете много веков назад; потом их повторил голос Ронвин, когда Будущее стало Настоящим.
«Если ты хочешь залечить разрыв в своей душе, генерал, береги Небо, чтобы оно не упало».
«Береги Небо, чтобы оно не упало».
«Чтобы оно не упало».
Он видел, как летит к земле тело Рапсодии, вот оно, совсем рядом, — король фирболгов прекрасно рассчитал время своего выстрела. Анборн последним усилием бросил коня вперед, и Рапсодия упала ему в руки. Он поймал ее, вырвал из невесомого воздуха, и они покатились по земле, Рапсодия, воин и лошадь, под жуткий звук ломающихся костей, сквозь волны боли, ослепившей Анборна, а потом он провалился в благословенную тишину.
Рапсодия слышала далекий голос Грунтора, выкрикивающего ее имя. Она попыталась пошевелиться, но обнаружила, что стоит на четвереньках, придавленная сверху чем-то ужасно тяжелым, не дающим свободно вдохнуть.
Голос Грунтора стал громче и приблизился. Рапсодия ощутила, как исчезает тяжесть, а потом она оказалась в кольце знакомых теплых рук. Она открыла глаза и увидела огромное зеленое лицо своего друга, в ужасе смотрящего на нее.
— Твоя светлость? Ты в порядке? Ты живая?
Она кивнула, не в силах вымолвить ни слова. В тот же миг ее тело пронзила острая боль.
— Благодарение богам, — прошептал Грунтор, прижимаясь лбом к ее лицу.
В землю за их спинами ударил сноп огня, и великан моментально нырнул за груду вывороченной земли. Раненая дракониха кругами летала над ними, поливая землю огнем.
Кровь Рапсодии вскипела.
— С меня хватит, — сказала она, сердито стряхивая комья грязи с разорванного платья. — Где Акмед?
— У тебя за спиной, — послышался скрипучий голос, — там, где я буду всегда.
Рапсодия обернулась и увидела короля фирболгов. Она быстро обняла его и показала на разбитый Помост на самом верху Чаши.
— Пошли. — Она притопнула ногой, грозно поглядывая на небо. — Пора воплотить в жизнь еще одно пророчество, будь они все прокляты.
— Хрекин, — мрачно ответил Акмед. — Надеюсь, оно будет последним.
86
Шум сражения рвал воздух, а Трое, не обращая ни на что внимания, перебирались через трещины и расселины, возникшие на месте ровных зеленых полей Кревенсфилдской равнины. Повсюду лежали тела погибших, полуразложившихся зомби и намерьенов, еще утром радовавшихся помолвке своих суверенов. Солнце успело зайти, но никто этого не заметил — с полудня над полем боя царил мрак от клубов дыма и пыли.
Рапсодия нашла свой меч неподалеку от того места, где она упала. Он сиял в темноте, призывая свою хозяйку. Теперь он покоился в ножнах, и Трое пробирались по развалинам Чаши, разрушенному символу мира, созданному Гвиллиамом. Именно здесь много столетий назад собралась великая нация, намеревавшаяся построить империю. Империю, просуществовавшую несколько веков и оставившую яркий след в истории человечества. А потом империя рухнула из-за непомерной жажды личной власти.
Внутри Чаши продолжал сражаться с мертвецами Эши, спасая своих подданных от верной смерти. Он остался один, враг окружал его со всех сторон, как в тот день, на Кревенсфилдской равнине, когда он защищал Шрайка.
Акмед вскинул свой квеллан и навел его на зомби, атаковавших Короля намерьенов.
— Эши! — крикнул Акмед.
Эши повернулся и быстро взглянул на него.
— Ты не откажешься от моей помощи на сей раз?
Продолжая наносить удары, Король намерьенов благодарно кивнул.
Акмед выстрелил. Блестящие диски, подобно вылетающим из костра искрам, помчались вперед, рассекая шеи мертвецов, атаковавших Эши. Акмед снова и снова перезаряжал свое оружие, посылая в толпу зомби смертоносную сталь, — мертвецы падали на землю, как подкошенные.
Затем Трое были вынуждены спрятаться под каменным козырьком — над ними пронесся раненый дракон, ревущий от боли и ярости. Ночь расцвела оранжевым огнем — дракон продолжал изрыгать пламя. Рапсодии пришлось затаптывать пламя, когда вспыхнул плащ Грунтора.