Судьба: Дитя Неба, стр. 174
Рапсодия выбрала в этот день платье из лазурного шелка, с высокой талией и узкими рукавами, но пышной юбкой, и, как всегда, пристегнула к поясу ножны со Звездным Горном. Гвидион увидел ее в новом наряде, и его глаза засверкали, он нежно поцеловал Рапсодию в щеку.
— Какое красивое платье, и вполне королевское!
Рапсодия покачала головой:
— Это маскировка. Я хочу быть незаметной на фоне неба. Возможно, они меня не увидят и оставят в покое.
Новых Короля и Королеву встретили овацией, правда она была не столь восторженной, как прошлой ночью. Большинство членов Совета мучались жесточайшей головной болью. Однако их настроение заметно улучшилось, когда Эши поднялся на Помост, показал на свою Королеву и попросил внимания, чтобы сделать важное заявление.
— С огромной радостью и смирением я объявляю, что Королева намерьенов милостиво согласилась стать моей женой.
На несколько мгновений воцарилась абсолютная тишина, а потом по Чаше прокатилась волна возбуждения, переросшая в восторженный рев. Раздались аплодисменты, собравшиеся радостно вопили на разных языках. Горные Ножи, о которых Эши рассказывал в прошлом году в ночь летнего солнцестояния, испустили такой звонкий боевой клич, что многим показалось, будто они навсегда оглохли. Рапсодия улыбнулась ликующей толпе, солнце сверкало на доспехах и вымпелах, на лицах людей была написана надежда — наступил новый век.
Послышался уже хорошо знакомый голос представителя Дома Маклеода.
— Гвидион ап Ллаурон, внук Гвиллиама Жестокого и Энвин Коварной, как тебе удалось завоевать королеву? Она не принадлежит к твоему роду, именно поэтому ее так хорошо здесь приняли. Убеди нас, что это соглашение было заключено без принуждения!
Ревущая толпа замолчала. Гвидион побледнел, его руки дрожали от ярости. Радость, горевшая в его глазах еще несколько мгновений назад, исчезла, и на смену ей пришла темная змеиная ненависть. Он стойко переносил оскорбления в адрес своей семьи и Дома, встречая их со спокойной улыбкой, но обвинение в том, что он способен поднять руку на свою невесту, он вынести не смог. Но прежде чем он успел хоть что-то сказать, вперед выступила Рапсодия.
— Я готова ответить на ваш вопрос, — заявила она, и в ее словах, произнесенных не без легкой примеси юмора, послышались интонации Дающей Имя. — Счастлива сообщить, что мне не пришлось применять силу, он сразу согласился, причем с радостью. Я напрасно прихватила меч и тиски для пальцев.
Толпа молча выслушала ее слова, а потом разразилась хохотом и такими аплодисментами, что стены Чаши заходили ходуном, а эхо отразилось от вершин Зубов. Смех унес гнев Гвидиона. Он заморгал и посмотрел на Рапсодию. Ее улыбка была полна доверия и уверенности в нем, прекрасное лицо жены показалось ему поистине неземным. Он улыбнулся, а Рапсодия повернула его лицо к себе и поцеловала перед всем Советом.
Он обнял ее, и все вокруг стихло, как будто они остались вдвоем. Их губы встретились, и Гвидион вновь услышал оглушительный рев намерьенов, земля у него под ногами содрогнулась. Впрочем, он знал, что толпа здесь ни при чем: то же самое происходило, когда он целовал Рапсодию на Пустоши над Элизиумом.
Сладкий запах кожи Рапсодии, радость от того, что она, наконец, оказалась в его объятиях, помешали Гвидиону заметить нарастающий грохот в недрах земли и наступление жуткой тишины, поглотившей радостные вопли толпы.
К тому моменту, когда он понял, что происходит, было уже слишком поздно.
84
Первым почувствовал изменения Грунтор.
Нечто подобное происходит в ушах, когда ты забираешься высоко в горы: давление в голове усиливается, а потом раздается хлопок. Земля у него под ногами заколебалась.
Акмед вопросительно посмотрел на своего друга. С Грунтором что-то происходило: янтарные глаза широко раскрылись и начали стекленеть, кожа покраснела, огромные ноздри раздувались — сердце стремительно накачивало кровь. Он посмотрел на запад, а потом его мускулы напряглись, и он соскочил с края Чаши и ринулся к королевской чете.
— Прочь с Помоста! — крикнул он Рапсодии и помчался вниз, прямо в гущу толпы оторопевших намерьенов, всего несколько мгновений назад от души веселившихся. — Шевелитесь! Шевелитесь! — Его голос прогрохотал над головами смущенных людей, в ужасе замерших на месте.
Грунтор расталкивал их в разные стороны, откидывая подальше от Помоста, — лишь фирболг ощущал, что он закачался.
Едва услышав Грунтора, Рапсодия высвободилась из объятий Гвидиона и повернулась. Перед ней было море недоуменных лиц намерьенов. Толпа расступалась перед великаном, над Чашей все еще висела пугающая тишина. Взгляд Рапсодии скользнул к возвышению справа от нее, и глаза Певицы округлились от ужаса.
— Рог исчез, — выдохнула она и крикнула Акмеду: — Рог исчез!
Акмед кивнул, не оборачиваясь к ней. В этот момент он услышал сигнал тревоги от своих разведчиков, следивших за войсками Тристана, расположившимися на западном склоне. Он быстро повернулся, защищая ладонью глаза от ярких лучей полуденного солнца.
По Кревенсфилдской равнине, безжалостно пришпоривая своего коня, мчался всадник. Даже на таком огромном расстоянии король болгов слышал его хриплый тревожный клич. Разбившая лагерь Орланданская армия начала неуверенно собираться, и тут раздался новый крик:
— Это Анборн! Откройте ворота!
За спиной у генерала стремительно чернело небо, казалось, на небесах началось извержение гигантского вулкана. По мере приближения Анборна черный дым становился гуще, создавалось впечатление, будто горит трава, а сильный ветер разгоняет огонь во все стороны, но вскоре намерьены поняли, что огня нес, это рвется земля на равнине, встает на дыбы, взметая ввысь пыль и песок.
Из темноты возникла армия. На мгновение показалось, будто наступает легион чудищ, поскольку многие не могли шагать прямо — незримая сила тащила их вперед. Рапсодия вскрикнула и схватилась за руку Гвидиона, вспомнив видение с наблюдательной башни.
— Это погибшие намерьены, жертвы Великой войны, — прошептала она. — Энвин вызвала их из Прошлого.
Волна за волной двигались изуродованные тела, океан мертвецов выплеснулся за край мира, все вокруг почернело. Всех погибших на этой земле подняла из могил сила памяти, заставив их шествовать к Чаше. Живые казались маленьким островком среди моря мертвецов, потревоженных гневом Энвин.
С вершин Зубов послышался рев, как будто но склонам пронеслись раскаты громы. Лавина камней и земли обрушилась вниз, сначала на Гриввен, а потом на Канриф и холмы, расположенные у подножия Зубов. На Чашу опустилась туча пыли, по головам и спинам собравшихся забарабанили мелкие камешки. Из-под земли вставали все новые и новые воины армии Энвин, поднимались погибшие наины и лирины, люди и полукровки, взрослые и дети. Бесчисленные жертвы безумия Энвин и Гвиллиама выползали из могил, повинуясь зову рога, как многие столетия назад.
Стотысячная армия Роланда, еще недавно казавшаяся огромной, строилась в колонны, но теперь силы Энвин превосходили ее в соотношении сто к одному или даже больше. Подсчитывать Рапсодия не успевала.
Из основания Чаши раздался грохот. Земля вздыбилась и расползлась в стороны, поглощая не успевших убежать намерьенов из всех флотов. Под крики ужаса из разверзшейся земли полезли новые мертвецы из давно забытых массовых захоронений, державшие в руках проржавевшие, мечи и копья. Их невидящие глаза обратились к разбегающимся намерьенам, пытающимся спастись, точно вороны перед гневом неожиданно налетевшей бури.
Грунтор и небольшой отряд, который он успел собрать и вооружить из собственного арсенала, занял позицию между толпой бегущих намерьенов и тысячами мертвецов. Одновременно он выкрикивал приказы, мобилизующие армию болгов, которая до поры оставалась в укрытиях.
И хотя земля под ногами Рапсодии продолжала дрожать, на нее вдруг снизошло спокойствие, ослабив гнев. Она быстро оглядела Чашу — бесчисленные мертвецы возникали среди живых, волны жутких зомби грозили захлестнуть всех.