Пророчество: Дитя Земли, стр. 31

— Твои друзья — вас трое?

— Да, а почему ты спрашиваешь?

Дракониха улыбнулась.

— Многое встает на свои места, — повторила она вслед за Рапсодией, но что именно, уточнять не стала. — А как ты попала в Дом Памяти?

Рапсодия зевнула, до сих пор она и сама не понимала, как сильно устала.

— Я бы с удовольствием тебе рассказала, Элинсинос, но, боюсь, у меня слипаются глаза.

— Подойди ко мне поближе, и я укачаю тебя, Прелестница, — предложила дракониха. — И не дам приблизиться к тебе плохим снам. — Рапсодия встала и без страха подошла к огромному существу.

Она села и прислонилась спиной к драконихе, ощущая гладкость ее медной чешуи и жар дыхания. Рапсодии даже в голову не пришло, что происходит нечто необычное.

Элинсинос протянула коготь и с величайшей осторожностью убрала прядь волос с лица Рапсодии. Напевая свою удивительную песню, она осторожно взяла Рапсодию на руки.

— Мне снилось, что ты спасла меня, Элинсинос: ты подняла меня на руки, когда мне грозила опасность, — сонно проговорила она.

Элинсинос улыбнулась, когда сон сморил маленькую лиринскую женщину, которую она держала на руках. Она наклонила голову поближе к уху Рапсодии и ответила, хотя знала, что Певица ее не услышит:

— Нет, Прелестница, в твоем сне была не я.

8

Он не мог дышать, не мог открыть глаза, его окру жал невыносимый жар. Едкий дым, заполнивший пещеру до самого потолка, вытеснял воздух из его легких. Грунтор отчаянно размахивал руками, чтобы очистить от обжигающего пепла пространство перед собой, но ему никак не удавалось сделать вдох.

Вокруг него пылал зловонный воздух. Великан закрыл руками глаза и попытался избавиться от тлеющих угольков, попавших ему в легкие, но лишь глотнул какой-то жуткой дряни. Задержав дыхание, он с трудом поднялся на ноги и, пошатываясь, побрел вперед, отчаянно пытаясь добраться до туннеля, который, как ему казалось, находился где-то за пеленой тумана.

Но пещера разрушилась, со всех сторон падали обломки скал, стены туннеля смыкались. Легкие Грунтора не выдержали мучительной агонии, и он вдохнул отвратительный воздух.

Он спотыкался о мягкие холмики чьих-то тел, содрогался, ощущая, как ломаются кости, и слышал сдавленные стоны. Люди наваливались на него со всех сторон, толкались, пытались прорваться туда, где еще оставался свежий воздух. Грунтор не видел, как они вышли из застывших в молчании зданий Лориториума; он заснул, набираясь сил, когда воздух вокруг превратился в обжигающий огонь. Он смутно ощущал присутствие людей — огромная толпа, в панике бегущая по улицам, забившая все выходы, пытающаяся найти хоть глоток чистого воздуха.

Пылающий черный туман заклубился у него перед глазами, и кто-то схватил его за плечи, крича что-то непонятное. Грунтор застонал, собрал последние силы и отбросил человека к стене пещеры. Потом он побрел дальше, стараясь не дышать. Мир вокруг начал тускнеть.

Прошло несколько мгновений, прежде чем стены пещеры перестали вращаться. Акмед схватился за голову и с трудом поднялся на ноги, он все еще не оправился от удара. Грунтор застал его врасплох — в янтарных глазах великана он увидел безумный страх, но никак не ожидал такой реакции.

— Грунтор! — снова крикнул он, но могучий болг ничего не слышал.

Грунтор наносил отчаянные удары и нетвердой походкой двигался по пустым улицам Лориториума, ведя отчаянную схватку с невидимыми демонами. И у Акмеда складывалось впечатление, что великан проигрывает этот бой.

Акмед оперся о стену, и его пальцы коснулась маслянистой поверхности. Подсознательно он отметил сильный запах, похожий на вонь горящей смолы. Затем Акмед устремился вслед за Грунтором, направлявшимся в сторону центрального сада.

Задыхающийся великан опустился на четвереньки. Акмед осторожно приблизился к нему, повторяя его имя, но Грунтор не обращал на него внимания. На оливковой коже великана появились жуткие пурпурные пятна. Тяжело дыша, он размахивал руками, словно пытался освободить про ход. Перебравшись через стоящие вокруг фонтана скамейки, он направился на юго-запад.

Акмед почти догнал своего друга, и вдруг лицо Грунтора приобрело спокойное выражение. Он широко раскрыл глаза и повернулся к югу, словно услышал, что кто-то его зовет. Акмед наблюдал, как великан выпрямился и зашагал через сад, навстречу голосу, который слышал только он.

Подойдя к одному из алтарей, Грунтор опустился на колени и положил на него голову.

Сквозь чудовищный шум Грунтор различил ясный и чистый звон колокола. И в тот же миг хаос и дым исчезли, остался лишь прозрачный звук, отозвавшийся в его сердце. То была песнь Земли, низкий мелодичный гул, поселившийся в его крови с того самого момента, как он услышал его в первый раз — когда попал в сердце мира. Мелодия звучала только для него.

Грунтор почувствовал, как отступает кошмарная волна огненной смерти. Пламя в его легких погасло, на его место пришла музыка.

Она лилась из неизвестного источника, значительно сильнее, чем фоновая мелодия, всегда звучавшая в его сознании. Кожа покраснела, и он ощутил знакомое покалывание — так было, когда они выбрались из Пламени в чреве мира. Теперь ощущение вернулось — безусловное радостное приятие мира, которое он тогда познал. Только сейчас Грунтор понял, как ему этого не хватало.

Подойдя ближе, он увидел источник музыки, и весь остальной мир исчез. На противоположной стороне централь ной площади Лориториума находился участок земли, имевший форму алтаря, — глыба Живого Камня. Грунтор никогда не видел Живой Камень, но слышал, как лорд Стивен упоминал о нем в намерьенском музее, когда рассказывал о пяти базиликах, посвященных стихиям.

«Это единственная неорланданская базилика — церковь Единого Бога, Короля Земли, или Терреанфора. Базилика высечена на поверхности Ночной горы, и даже в полдень свет не может до нее добраться. Сорболд — бесплодное пыльное место, царство солнца. В сорболдианской религии нетрудно найти языческие корни, поэтому неудивительно, что ее последователи продолжают поклоняться Единому Богу. Они верят, что, когда рождался наш мир, Земля была живой, и сейчас, спустя неизмеримое количество лет, часть Земли все еще жива, и Ночная гора — одно из мест, где находится Живой Камень, а вращение самой Земли освящает землю, на которой стоит базилика. Поскольку я сам там бывал, могу с уверенностью сказать: жители Сорболда правы. Те места исполнены магии».

Место, исполненное магии. Грунтор остановился перед алтарем Живого Камня, сражаясь с болью и удивлением. От огромной глыбы исходили эманации, гасящие панику, шепчущие слова утешения. Боль в груди исчезла, он вновь мог свободно дышать. И хотя Грунтор не различал слов, он понимал, что Живой Камень называет его имя.

Он с благоговением опустился перед ним на колени и положил голову на алтарь, вслушиваясь в историю, которую рассказывал Живой Камень. Через мгновение он повернулся к подошедшему Акмеду. Глаза великана были полны понимания и скорби.

— Здесь что-то произошло. Ужасное. Хочешь спуститься дальше и узнать? — Акмед кивнул. — Ты уверен, сэр?

На лбу короля фирболгов появились морщины.

— Да. Почему ты спрашиваешь?

— Земля говорит, что там тебя ждет смерть, сэр. Пока ты еще не знаешь, но очень скоро завеса откроется.

В далеких глубинах Земли вновь проснулась Праматерь — ее разбудило Дитя, которое вдруг начало дрожать. Древние глаза Праматери, хорошо приспособленные для темных пещер и туннелей Колонии, незаметно вглядывались в окружающий ее мрак. Затем она спустила хрупкие ноги с каменной плиты, служившей ей постелью, и медленно встала. Ее движения были удивительно грациозными, не смотря на древний возраст.

Глаза Дитя были все еще закрыты, но веки подрагивали от страха — ему снился кошмар. Праматерь провела ладонью по его лбу и, сделав вдох, начала издавать щелкающие звуки, которые часто помогали успокоить плачущее Дитя. В ответ она услышала невнятное бормотание. Праматерь закрыла глаза и накрыла Дитя флюидами поиска, ее кираем. Самая низкая из четырех ее гортаней сформулировала гудящий вопрос: