Избранные произведения о духе законов, стр. 82

КНИГА ДВАДЦАТАЯ

Об отношении законов к торговле, рассматриваемой с точки зрения ее природы и ее подразделений

ГЛАВА I

О торговле

То, о чем я буду говорить, требовало бы более обширного обсуждения, но характер настоящего труда не дозволяет этого*. Мне хотелось бы плыть по спокойной реке, но меня уносит бурный поток.

Торговля исцеляет нас от пагубных предрассудков. Можно считать почти общим правилом, что везде, где нравы кротки, там есть и торговля, и везде, где есть торговля, там и нравы кротки.

Поэтому не надо удивляться, что наши нравы менее жестоки, чем прежде. Благодаря торговле все народы узнали нравы других народов и смогли сравнить их. Это привело к благотворным последствиям.

Можно сказать, что законы торговли совершенствуют нравы по той же причине, по которой они их и губят. Торговля развращает чистые нравы: на это жаловался Платон; она шлифует и смягчает варварские нравы: это мы видим ежедневно.

ГЛАВА II

О духе торговли

Естественное действие торговли — склонять людей к миру. Между двумя торгующими друг с другом народами устанавливается взаимная зависимость: если одному выгодно покупать, то другому выгодно продавать, все их связи основаны на взаимных нуждах.

Но дух торговли, соединяя народы, не соединяет частных лиц. Мы видим, что в странах, где людей воодушевляет только дух торговли, все их дела и даже моральные добродетели становятся предметом торга. Малейшие вещи, даже те, которых требует человеколюбие, там делаются или доставляются за деньги.

Дух торговли порождает в людях чувство строгой справедливости; это чувство противоположно, с одной стороны, стремлению к грабежам, а с другой — тем моральным добродетелям, которые побуждают нас не только преследовать неуклонно собственные выгоды, но и поступаться ими ради других люден.

Совершенное же отсутствие торговли приводит, наоборот, к грабежам, которые Аристотель относит к числу различных способов приобретения. Дух разбойничества не исключает некоторых нравственных добродетелей. Так, например, гостеприимство, очень редко встречающееся у торговых народов, процветает у разбойнических.

Германцы, говорит Тацит, считают большим святотатством затворять двери своих домов перед каким бы то ни было человеком, знакомым или незнакомым. Человек, оказавший гостеприимство иностранцу, указывает ему другой дом, где ему снова оказывают гостеприимство и принимают его с тем же радушием. Но когда германцы основали государства, гостеприимство стало им в тягость. Это видно по двум законам кодекса бургундов, из коих в одном назначается наказание всякому варвару, который укажет страннику дом римлянина, а другой постановляет, что принявший странника должен быть вознагражден жителями, сколько с кого причтется.

ГЛАВА III

О бедности народов

Есть два рода бедных народов: одни доведены до бедности жестокостью правления, и такие неспособны почти, ни к какой добродетели, потому что их бедность составляет часть их рабства; другие же бедны только потому, что пренебрегают житейскими удобствами или не знают их, и такие способны совершать великие дела, потому что их бедность составляет часть их свободы.

ГЛАВА IV

О торговле при разных правлениях

Торговля связана с государственным строем. При правлении одного она обыкновенно основана на роскоши, и хотя она удовлетворяет также и действительные нужды, но главная цель ее состоит в том, чтобы доставить торгующему народу все, что может служить его тщеславию, наслаждениям и прихотям. При правлении многих она чаще всего основана на экономии. Купцы, обозревая все народы земного шара, доставляют одним то, что берут у других. Так вели торговлю республики Тира, Карфагена, Афин, Марселя, Флоренции, Венеции и Голландии.

Этот род торговли связан по своей природе с правлением многих, а в монархических правлениях составляет случайное явление. Поскольку он основан на том, чтобы, получая прибыли небольшие и даже меньшие, чем все прочие народы, вознаграждать себя непрерывностью получения этих малых прибылей, он не может быть свойствен народу, у которого водворилась роскошь, который тратит много и стремится лишь к великим целям.

Поэтому-то Цицерон и сказал: «Я не допускаю, чтобы один и тот же народ был одновременно и властелином, и торгашом вселенной». В самом деле, в противном случае надо было бы допустить, что каждый человек в этом государстве и даже все государство в целом были бы всегда поглощены одновременно великими замыслами и мелочными делишками; но одно противоречит другому.

Из этого, однако, не следует, что в государствах, ведущих экономичную торговлю, не могут иметь места величайшие предприятия, в которых проявляется мужество, невиданное и в монархиях. Дело тут в следующем:

Один род торговли ведет к другому: мелочный к среднему, последний к крупному; поэтому тот, кто так сильно желал малой прибыли, оказывается в положении, в котором он не менее сильно желает крупной наживы.

Сверх того, большие торговые предприятия всегда по необходимости связаны с общественными делами. Но обычно общественные дела кажутся купечеству настолько же сомнительными в монархиях, насколько надежными в республиках, поэтому большие предприятия свойственны не монархии, а правлению многих.

Одним словом, так как в этих последних государствах собственность людей более ограждена, то люди отваживаются на всевозможные предприятия, и так как они уверены в неприкосновенности того, что ими приобретено, то и не опасаются пускать свои приобретения в оборот, чтобы приобрести еще больше. Они рискуют только средствами приобретения, но люди вообще слишком полагаются на свое счастье.

Я не хочу сказать, что существуют монархии, где вовсе не имеет места экономичная торговля, но она менее свойственна природе монархии. Я не говорю и того, что в известных нам республиках не ведется торговли предметами роскоши, но я утверждаю, что эта торговля менее соответствует основам их государственного строя.

Что же касается до деспотического государства, то о нем нечего и говорить. Вот общее правило: если народ порабощен, люди работают более для того, чтобы сохранять, чем для того, чтобы приобретать; если народ свободен, они работают более для того, чтобы приобретать, чем для того, чтобы сохранить.

ГЛАВА V

О народах, производивших экономичную торговлю

Марсель — это необходимое убежище среди бурного моря. Марсель — это место, куда ветры, морские отмели и расположение берегов по необходимости заставляют приставать корабли, — часто посещался моряками. Бесплодие почвы заставило граждан этого города заняться экономичной торговле.

Чтобы возместить скупость природы, они должны были стать трудолюбивыми; чтобы уживаться с варварскими народами, которым предстояло создать их благосостояние, они должны были стать справедливыми; чтобы всегда пользоваться спокойным правлением, они должны были стать умеренными; наконец, для того чтобы иметь возможность всегда существовать торговлей, которую тем вернее можно сохранить в своих руках, чем она менее выгодна, они должны были стать людьми воздержанными.

Экономичная торговля повсюду обязана своим происхождением насилиям и притеснениям, которые вынуждали людей искать убежища в болотах, на островах, морских отмелях и даже на утесах. Так были основаны Тир, Венеция и города Голландии. Беглецы нашли там безопасность, но они нуждались в средствах существования — и стали извлекать их из всех стран мира.