Избранные произведения о духе законов, стр. 64

Несчастье для государства, когда его правители оказываются вынужденными прибегать к таким жестоким законам. Когда людей ставят в такие условия, что им становится трудно повиноваться, то поневоле приходится усиливать наказания за неповиновение и сомневаться в их верности. Но благоразумный законодатель старается избежать тягостной необходимости превратиться в законодателя жестокого. Римские законы не могли иметь доверия к рабам именно потому, что рабы не могли иметь доверия к законам.

ГЛАВА XVII

О законах, которые должны определять отношения между господином и рабами

Должностные лица обязаны наблюдать, чтобы раба не лишали пищи и одежды; это должно быть установлено законом.

Законы должны следить за тем, чтобы больные и престарелые рабы пользовались уходом. Клавдий повелел, чтобы рабы, которых господин покинул на произвол судьбы во время их болезни, получали но выздоровлении свободу. Этот закон обеспечивал им свободу, но следовало бы обеспечить им и жизнь.

Господин, которому закон предоставляет право лишать жизни своего раба, должен пользоваться этим правом как судья, а не как господин раба; поэтому закон должен предписать известные формальности, которыми устранялась бы возможность простого насилия.

Когда в Риме было запрещено отцам умерщвлять своих детей, то судьи стали налагать те наказания, которым желали подвергнуть своих сыновей отцы. Этот обычай было бы хорошо ввести по отношению к рабам в странах, где господа имеют над ними право жизни и смерти.

Закон Моисея был очень суров. «Господин, наносящий своему рабу побои, будет наказан, если раб умрет под его рукою; но если он проживет после этих побоев день или два, то господин не подлежит наказанию, так как раб — его деньги». Что за удивительный народ, у которого гражданский закон до такой степени расходился с естественным законом!

По одному закону греков рабы, подвергавшиеся слишком суровому обращению со стороны своих господ, могли требовать, чтобы их продали другому липу. В последние времена Рима там тоже существовал подобный закон, требовавший, чтобы господин, озлобленный на своего раба, и раб, озлобленный на своего господина, были разлучены.

Необходимо, чтобы раб, обиженный не своим господином, мог жаловаться судье. Законы Платона и законы большинства народов лишили рабов естественных способов защиты, поэтому надо было предоставить им гражданскую защиту.

В Лакедемоне рабы были совершенно беззащитны против всякого рода обид и несправедливостей. Положение их было особенно тяжелым потому, что каждый из них был не только рабом того или иного гражданина, но и рабом всего общества; они принадлежали всем и одному. У римлян вред, причиненный рабу, оценивался лишь с точки зрения интересов его господина. Закон Аквилия не делал различия между ранением животного и ранением раба; в обоих случаях имелось в виду лишь уменьшение их цены. В Афинах наказывали строго, иногда даже смертью, за жестокое обращение с чужим рабом, Афинский закон не захотел добавить к утрате свободы утрату безопасности.

ГЛАВА XVIII

Об освобождении рабов

Очевидно, что, чем больше у республики рабов, тем большее количество их она должна освобождать от рабства. Зло тут в том. что если рабов слишком много, то их трудно удерживать в повиновении; если же становится слишком много вольноотпущенных, то они за невозможностью прокормить себя становятся бременем для республики, не говоря уже о том, что для республики в равной мере может оказаться опасным и слишком большое количество вольноотпущенных, и слишком большое количество рабов. Итак, законы не должны упускать из виду оба эти неудобства.

Различные законы и постановления сената, изданные в Риме за и против рабов, то с целью затруднить, то с целью облегчить их освобождение, ясно показывают, как трудно было прийти к определенному решению по этому поводу. Были даже времена, когда совсем не решались издавать законов. Когда при Нероне в сенате было предложено дозволить патронам вновь обращать в рабство неблагодарных вольноотпущенников, император написал, чтобы не выносили никаких общих постановлений по этому предмету, но каждый частный случай обсуждали в отдельности.

Трудно сказать, какие меры должна была бы принять в этом отношении благоустроенная республика; все это слишком зависит от обстоятельств. Но вот несколько соображений.

Не следует производить сразу и в силу одного общего закона большого количества освобождений. Известно, что у Вальсиниев вольноотпущенники, получив возможность влиять на исход голосования, провели чудовищный закон, который давал им право проводить первую ночь с женщинами, выходившими замуж за свободнорожденных.

Есть разные способы незаметно вводить в республику новых граждан. Законы могут поощрять личную собственность рабов и этим дать им возможность выкупать свою свободу; они могут определить известный срок рабству, подобно законам Моисея, которые ограничили рабство у евреев шестью годами. Хорошо также ежегодно отпускать на волю некоторое количество рабов из числа тех, которые по своему возрасту, состоянию здоровья и трудолюбию будут в состоянии добывать себе средства к жизни. Можно даже врачевать зло в самом его корне: так как количество рабов связано с количеством различных занятий, составляющих их обязанность, то можно уменьшить их число, перенося с рабов на свободнорожденных некоторую часть этих занятий, например торговлю или мореплавание.

Если вольноотпущенных много, то все их обязанности по отношению к их патронам должны быть или определены законом, или обозначены в самом договоре об их освобождении.

Понятно, что положение их должно быть более благоприятным в гражданском отношении, чем в политическом, так как даже при народном правлении власть не должна переходить в руки низшего слоя населения.

В Риме, где было очень много вольноотпущенников, существовали по этому предмету превосходные — законы. Вольноотпущенникам дали немного, но и ни в чем не отказали. Они принимали некоторое участие в законодательстве, по не имели почти никакого влияния на решения законодательных собраний. Их допускали к должностям, не исключая и жреческих, но они не могли пользоваться этой привилегией вследствие своего бессилия при выборах. Им был открыт доступ к военной службе, но для того, чтобы стать солдатом, требовался известный ценз. Ничто не мешало вольноотпущенным вступать посредством браков в родство с семьями свободнорожденных, но им запрещалось вступать в такое родство с семьями сенаторов. Наконец, дети вольноотпущенного признавались свободнорожденными, хотя бы сам он и не был таковым.

ГЛАВА XIX

О вольноотпущенных и о евнухах

Итак, при правлении многих часто бывает полезно, чтобы положение вольноотпущенных было лишь немногим ниже положения свободнорожденных и так поставлено законом, чтобы они не питали отвращения к своему состоянию. Но при правлении одного, где царят роскошь и произвол, ничего этого уже не требуется. Там вольноотпущенники почти всегда стоят выше свободных людей: они господствуют при дворе государя и в дворцах вельмож; и так как они стараются угождать не добродетелям своего господина, а его слабостям, то и заставляют его царствовать не посредством его добродетелей, а посредством его слабостей. Таковы были в Риме вольноотпущенники во времена императоров.

Что же касается евнухов, занимающих высшее положение среди рабов, то какие бы привилегии им ни предоставлялись, их все же нельзя ставить на одну доску с вольноотпущенниками. Не имея возможности иметь собственную семью, они по самой природе вещей должны быть включены в чужую семью и потому только посредством своего рода фикции могут считаться гражданами.

И тем не менее существуют страны, где им открыт доступ ко всем должностям. Дампьер говорит, что «в Тоикине все мандарины, гражданские и военные, — евнухи, У них нет семьи, и хотя они по самой своей природе люди скупые и жадные, но самая жадность их в конечном счете идет на пользу их господину или государю».