Избранные произведения о духе законов, стр. 16

Народы, которые живут под охраной хорошего управления, счастливее тех, которые, не зная ни законов, ни начальников, скитаются по лесам; подобно тому и монархи, которые подчиняются основным законам своего государства, счастливее тех деспотических государей, у которых нет ничего способного управлять сердцами их подданных и даже собственным сердцем.

ГЛАВА XII

Продолжение той же темы

Не ищите великодушия в деспотических государствах; государь не может передать там своим подданным величия, которого нет у него самого; слава не живет в его владениях.

Только в монархиях мы видим вокруг государя подданных, озаряемых лучами его света; только тут каждый, занимая, так сказать, более значительное пространство, может проявлять те добродетели, которые, не развивая в душе чувства независимости, все же придают ей величие.

ГЛАВА XIII

Идея деспотизма

Когда дикари Луизианы хотят достать плод с дерева, они срубают дерево под корень и срывают плод. Таково деспотическое правление.

ГЛАВА XIV

О соответствии законов деспотического правления их принципу

Принцип деспотического правления — страх; но для народов робких, невежественных, угнетенных не нужно много законов.

Тут все должно держаться на двух, трех идеях — новых и не требуется. Обучая чему-нибудь животное, надо всего более остерегаться менять учителей, уроки и приемы обучения. Вы запечатлеваете в его мозгу два-три движения — не больше.

Если государь живет затворником, то он не может выйти из приюта своих наслаждений, не приведя в отчаяние всех, кто удерживает его там. Все эти люди боятся, чтобы его личность и власть не перешли из их рук в другие, поэтому он редко ведет войну лично и тем более боится доверить руководство военными действиями своим полководцам,

Такой государь, не привыкший встречать в своем дворце никакого противодействия, возмущается сопротивлением, которое ему оказывают с оружием в руках, поэтому он обыкновенно действует в таких случаях под влиянием гнева или мстительности. К тому же он не может иметь понятия об истинной славе. Поэтому войны здесь ведутся с первобытной свирепостью и международное право имеет менее влияния, чем при других правлениях.

Такой государь имеет столько пороков, что следует опасаться выводить на показ его тупость. Его скрывают, и никто не знает, в каком он находится состоянии. К счастью, люди в этих странах таковы, что управлять ими можно и одним только именем государя.

Когда Карл XII, будучи в Вендорах, встретил некоторое противодействие своей воле со стороны сената Швеции, он написал сенаторам, что пришлет командовать ими свой сапог. Этот сапог командовал бы не хуже деспотического государя.

Если государь попал в плен, он считается умершим и на престол вступает другой. Договоры, заключаемые пленником, не имеют силы; его преемник не утвердит их. В самом деле, так как в его лице соединены и законы, и государство, и государь, то раз он не государь, то он уже ничто, и если бы его не сочли умершим, то государство оказалось бы разрушенным.

На решение турок заключить сепаратный мир с Петром I всего более повлияло то, что московиты сообщили визирю, будто в Швеции посадили на престол другого короля.

Охрана государства сводится здесь к охране государя, или, скорее, к охране дворца, где он пребывает безвыходно. Все, что не угрожает непосредственно этому дворцу или столице, не производит никакого впечатления на невежественные, надменные и предубежденные умы; что же касается до взаимной связи событий, то эти люди не в состоянии ни следить за нею, ни предвидеть ее, ни даже думать о ней. Политика, ее средства и ее законы являются здесь в виде очень ограниченном, и политическое управление тут столь же просто, как и гражданское.

Все сводится к тому, чтобы согласовать политическое и гражданское управление с домашним и объединить должностных лиц государства с должностными лицами сераля.

Самое лучшее положение для такого государства будет то, при котором оно как бы существует одно на свете, когда оно окружено пустынями и изолировано от других народов, которых оно называет варварами. Поскольку оно не может полагаться на свои войска, оно иногда находит нужным уничтожить некоторую часть самого себя.

Если принцип деспотического государства — страх, то цель его — тишина; но это не тишина мира, а затишье города, ожидающего вступления неприятеля.

Так как сила государства заключается не в нем самом, а в войске, которое его основало, то это войско необходимо сохранять для защиты государства, а между тем оно страшно самому государю. Как же согласовать безопасность государства с безопасностью особы его государя?

Посмотрите, с каким усердием старается московское правительство освободиться от деспотизма, который тяготит его даже более, чем его народы. Были уничтожены целые большие отряды войска[49], смягчены наказания за преступления, учреждены суды, начали знакомиться с законами и просвещать народ. Но есть особые причины, которые, может быть, снова ввергнут его в то бедствие, которого оно старалось избежать.

В этих государствах религия имеет большее влияние, чем во всех прочих; она — страх, прибавленный к страху. Отчасти из ее источника и черпает народ в магометанских государствах ту изумительную преданность, которую он питает к своим государям.

Религия же несколько исправляет и недостатки турецкого государственного строя. Подданные, не связанные с величием и славой своего государства принципами чести, связываются с ним силой и принципом религии.

Из всех деспотических государств нет ни одного, которое так обременяло бы самого себя, как то, где государь объявляет себя собственником всех земель и наследником всех своих подданных. Неизбежным следствием этого бывает то, что земли перестают обрабатываться, а если государь к тому же занимается торговлей, то оказывается разрушенной и всякая промышленность.

В таких государствах ничего не исправляют, ничего не улучшают; дома строятся там лишь на время жизни их владельца; там не роют канав, не сажают деревьев; там извлекают из земли все, что она может дать, и ничего не отдают ей обратно; там все запущено, везде пустыня,

Быть может, вы думаете, что законы, отменяющие земельную собственность и наследование имуществ, ослабят скупость и жадность вельмож? Нет, это только еще более усилит их жадность и скупость. Они станут считать своим только то золото или серебро, которое им удастся украсть и припрятать, и потому будут совершать тысячи вымогательств.

Чтобы не все погибло, надо, чтобы корыстолюбие государя умерялось каким-нибудь обычаем. Так, в Турции государь обыкновенно довольствуется взиманием трех процентов со всех наследств простого народа. Но так как великий государь раздает большую часть земель своей армии и располагает ими по собственному произволу, так как он захватывает все наследства чиновников империи и так как в случае смерти человека, не оставившего после себя детей мужского пола, его имущество становится собственностью великого государя, а дочери умершего имеют только право пользования им, то в конечном счете владение большей частью имуществ в государстве является весьма непрочным.

По закону Бантама[50] царь получает в наследство даже жену, детей и дом покойного. Во избежание самого жестокого последствия этого закона там женят детей в возрасте десяти, девяти, восьми лет, а иногда и того моложе, чтобы избавить их от горькой участи стать частью отцовского наследства.

В государствах, не имеющих основных законов, не может быть определенного порядка наследования престола. Там государь сам избирает себе преемника в своем семействе или вне его. Напрасно было бы устанавливать право престолонаследия за старшим сыном; государь всегда может избрать другого. Преемник определяется или самим государем, или его министрами, или междоусобной войной. Таким образом, в этом государстве по сравнению с монархией имеется еще одна лишняя причина для разложения.