Любовь и война, стр. 59

– Мне надоело слышать про вашу проклятую войну, – Устало прошептала Китти.

– Погибло столько отличных парней и сколько еще погибнет, прежде чем война кончится, – продолжал Тревис.

– А скольких убил ты сам? – с укором напомнила Китти.

– Если говорить обо мне – примерно двадцать, а если о моем отряде – не меньше сотни.

– Нашел чем гордиться! – брезгливо поморщилась Китти.

– Я давно ничем не горжусь, Китти. – Она впервые услышала горечь в словах Колтрейна. Похоже, в глубине души этот вояка страдает от круговорота горя и смертей, в который затянула его судьба. – Это ужасная война. Брат против брата. Сын против отца. И подчас сами люди не могут объяснить, зачем они убивают себе подобных. Ну, подумай сама, разве нормальному южанину есть дело до правительства? Его всегда больше интересовали взаимоотношения с Богом, нежели с каким-то правительством, которое пишет указы.

Китти заинтересовал столь неожиданный поворот мыслей.

– И что такого особенного ты знаешь про отношения южан к Богу? – со смехом спросила она.

– Я считаю, что на всей земле не найдется народа более религиозного, чем южане. По природе своей это чрезвычайно добрый народ, хотя чрезмерная доброта слишком легко может превратиться в чрезмерную жестокость. Северянин скорее станет враждовать с чужаками, чем со своими, тогда как южанин в первую очередь набросится на своего отца, брата, сестру, жену или друзей. Вот, кстати, взять хотя бы твоего отца: как он ни любит тебя, а сражается на стороне Северян, и оттого тебе очень обидно, правда?

Китти почти не слушала Тревиса, ей было лишь интересно, с какой целью он затеял весь этот разговор. Она поняла это слишком поздно – Энди задремал, капитан молниеносным движением вырвал у мальчика винтовку и засмеялся:

– Ну вот, Китти, теперь совсем другое дело. Благородному Югу придется еще немного подождать твоего возвращения, потому что ты снова останешься с нами! – Естественно, в его издевательском тоне не осталось и намека на мягкость и рассудительность, усыпившие бдительность их юного часового.

И тут произошло невероятное – Китти опустила голову на руки и разрыдалась от души, оплакивая свою горькую судьбу и свободу, которой так и не удалось добиться. Безнадежно. Ей, верно, не суждено увидеть родной дом. Она навсегда утратила Натана, и отца, и мать. И скорее всего просто-напросто бесславно погибнет от шальной пули в какой-нибудь мелкой стычке. Да и может ли вообще иметь значение то, какая судьба их ждет? Тот мир, который окружал ее с детства, который она знала и любила, утрачен, уничтожен навсегда. И прошлого ей не вернуть.

– Китти… – шепнул Тревис, осторожно погладив ее по шелковистым волосам, отливавшим загадочным светом в ярких лучах луны, пробивавшихся сквозь древесные кроны. – Китти, взгляни на меня…

Она обернула к нему мокрое от слез лицо. Ну что на этот раз ему надо? Какую новую пытку он успел приготовить для нее?

Однако Тревис был серьезен. Горевшие мрачным пламенем глаза заглянули ей в самую душу.

– Я знаю, что ты взбалмошная, лживая, коварная мятежница. Я знаю, что ты такая же, как и прочие женщины, готовые вертеть мужчинами, дурачить их и использовать в своих интересах. И все же я не в состоянии расстаться с тобой, избавиться от наваждения твоей проклятой красоты!.. Может быть, я возненавижу тебя и когда-нибудь убью за очередную попытку предать меня, но сейчас, увы, я хочу тебя так, как не хотел ни одну женщину на свете. И если тебе хватит смелости быть честной до конца, ты тоже признаешь, что хочешь меня так же неистово.

Словно заколдованная, с широко распахнутыми глазами, не в силах совладать с бушевавшими в душе чувствами, она позволила Тревису увести себя в глубь леса, туда, где густые кусты сплелись ветвями, а землю устилал пышный ковер из хвои. Они опустились на это ложе, устроенное для них самой природой. Молча, неторопливо, Тревис раздевал ее, не прекращая ласк. Их губы слились в поцелуе, и Китти ощутила, как тело разгорается от пламени любви. Его прикосновения, нежные и осторожные, заставили ее стонать от наслаждения. На этот раз Тревис не мучил ее. Впервые за многие годы ему хотелось сделать женщину счастливой, не унижая, не вырывая у нее жестокими ласками страстные мольбы. И когда он овладел Китти, слились не только их тела, но и души. Китти не верила, что такое возможно наяву. Неужели Тревис прав и она действительно хочет, чтобы он всегда был с ней, ласковый, любящий?

Обжигающая, удивительная вспышка экстаза ослепила их в один и тот же миг, сменившись сладкой истомой, и еще долго Тревис не выпускал ее из объятий. Наконец он прошептал:

– Наверное, сейчас самый подходящий момент, чтобы признаться тебе в любви, Китти. Но я не стану этого делать, потому что не уверен полностью в своих чувствах, а лгать тебе не желаю. Но я все равно признаюсь, что ты значишь для меня очень много, и ни одна женщина в мире не была для меня столь желанной. И я хочу быть с тобой нежным и ласковым.

– Я тоже не буду признаваться тебе в любви, Тревис, – ответила Китти. Ей по-прежнему казалось, что сердце ее принадлежит Натану. – Но я отвечу искренностью на твою искренность: запомни, я никогда не изменю своему народу и в один прекрасный день, как только представится случай, вернусь к нему.

Он разжал объятия. Неяркий свет зари осветил знакомую дерзкую усмешку.

– Ну вот мы и пришли к полному взаимопониманию, Китти. И объяснились начистоту. Больше, пожалуй, и говорить не о чем, верно?

– Верно.

Сэм сидел, прислонившись спиной к дереву, и смотрел на приближавшихся к нему Китти и Тревиса.

– Где это вас черти носят? Я чуть Богу душу не отдал, но это мало кого здесь волнует, так?

Китти пощупала его лоб. Жар спал. Как и опухоль на ноге.

– Сэм, да ты и вправду начинаешь поправляться!

– Ха-ха! Если за мной гоняется целая армия Ребов, неужто я позволю себе умереть от одного укуса какой-то вонючей гремучки? Ну а теперь не лучше ли позаботиться о моей второй ноге?

– Тебе следует знать о том, что случилось в лагере, пока нас не было, – заметил Тревис, сворачивая сигарету. – А кроме того, Китти нужно время, чтобы обработать как следует рану на руке у Энди. Так что твоя нога подождет.

Китти с Тревисом обменялись взглядами, и Сэм довольно крякнул:

– Так-так, видится мне, что вы двое наконец-то усвоили то, о чем я знал с самого начала!

Убедившись, что Китти их не слышит, Тревис спросил:

– О чем ты бормочешь, старый колдун?

– Да все о том, что вы влюбились друг в друга, – последовал краткий ответ. – Правда, покуда этой треклятой войне придет конец, вы еще десять раз успеете проститься. Но будь я проклят, если сегодня и сейчас ты не влюблен в девчонку по самые уши!

– Сэм! – рявкнул Тревис, хлопнув по плечу давнишнего приятеля. – Что за чушь ты порешь!

Глава 23

К началу сентября 1862 года вся территория штата Виргиния была очищена от федеральных войск. Генерал Роберт И. Ли чувствовал, что сейчас самое время развить этот успех и вторгнуться на север, сохранить для конфедерации побережье Мэриленда и убедить нерешительные Англию и Францию признать независимость Южной Конфедерации штатов. После чего оба правительства не пожалеют ни денег, ни припасов – а может, даже и солдат – для поддержки великого Дела. Итак, 5 сентября одетые в серые мундиры полки генерала Ли переправились через Потомак. Возле Фредерика, штат Мэриленд, главнокомандующий разделил силы, и Каменный Джексон пошел на юг, чтобы захватить Харперс-Ферри и тем самым держать в своих руках всю речную долину. Тогда как сам Ли с остальными силами направился на запад, к Шарпсбургу.

Линкольн приказал остаткам армии генерала Попа слиться с армией Макклеллана и начать преследование сил вторжения южан. Четырнадцатого сентября Макклеллан преодолел перевалы в Южных горах штата Мэриленд, а на следующий день ударил по армии генерала Ли, в то время как Джексон задержался у Харперс-Ферри. Правда, стремительный бросок на север позволил ему соединиться с войсками Ли под Шарпсбургом не далее как 16 сентября.