Загадочное ночное убийство собаки, стр. 15

Если кто-то спросит меня: «Кристофер, как выглядела твоя мама?» — я могу вспомнить много разных эпизодов и ответить, как она выглядела в каждом из них.

Например, я могу перемотать свою память к 4 июля 1992 года, когда мне было 9 лет. Это была суббота, и мы поехали на праздник в Корнуолл. И в полдень мы были на пляже в местечке, которое называется Полперро. Мать была одета в шорты из хлопчатобумажной ткани и голубой верх от бикини. Она курила сигареты, которые назывались «Консулэйт», с мятным вкусом. Сначала она не купалась. Она загорала на полотенце в красную и фиолетовую полоску и читала книгу Джоржетт Хейер, которая называлась «Опасный маскарад». Потом она закончила читать, и пошла купаться, и сказала: «Черт, какая холодная вода!» А еще она сказала, что я тоже могу искупаться, но мне не нравится купаться, потому что я не люблю снимать одежду. И она сказала, что я могу просто закатать штаны и походить немного по воде, что я и сделал. И я стоял в воде. А мать сказала: «Смотри, как красиво». А потом она прыгнула и скрылась под водой, а я подумал, что ее съела акула, и заплакал. Мать вынырнула из воды и подошла ко мне. Она подняла правую руку, растопырив пальцы, и сказала: «Ну, Кристофер, прикоснись к моей руке. Давай. Не плачь. Ну давай, Кристофер!» И я перестал плакать, поднял левую руку, растопырил пальцы, и мы соприкоснулись подушечками. Мать сказала: «Все в порядке, Кристофер. В Корнуолле акулы не водятся». И мне стало гораздо лучше.

Я не помню никаких событий, произошедших прежде, чем мне исполнилось 4, потому что до этого я не воспринимал вещи такими, какие они есть на самом деле, и не записывал их как нужно.

И вот как я могу определить человека, если не знаю, кто он. Я смотрю, что на нем надето; может быть, он носит с собой трость, или у него какие-то необычные волосы или особые очки, или же он делает определенные жесты. Потом я произвожу поиск у себя в памяти и выясняю, встречал ли я его раньше.

И еще это помогает мне понять, как действовать в сложных ситуациях, когда я не знаю, что делать.

Например, если люди говорят вещи, которые не имеют смысла, вроде: «Всего тебе хорошего, принцесса на горошине», или: «Ты меня в могилу загонишь», — я включаю «Поиск» и выясняю, слышал ли я раньше что-нибудь подобное.

Если я вижу, что кто-то в школе лежит на полу, я произвожу поиск в памяти и нахожу картинки учеников, которые больны эпилепсией, и потом сравниваю картинку с тем, что происходит у меня перед глазами. Тогда я могу решить, лежат ли они просто потому, что это такая игра, или они спят, или же у них эпилептический припадок. И если это припадок, то я отодвигаю в стороны мебель, чтобы он не ударился, снимаю свитер, подкладываю ему под голову и иду искать учителя.

У других людей тоже возникают в голове картинки, но не такие, как у меня. Потому что все картинки у меня в голове — это образы вещей, которые действительно случились. А у других могут возникать картины, которые на самом деле не настоящие, и ничего подобного никогда не происходило.

Например, мать иногда говорила: «Если бы я не вышла замуж за твоего отца, я поселилась бы в маленьком деревенском домике на юге Франции — с каким-нибудь Жаном. И он был бы — о! — мастер на все руки. Он бы делал для людей дизайн и оформление, занимался садоводством, чинил заборы, — в общем, умел бы все. И у нас была бы веранда, и в саду росли бы подсолнухи и инжир. А неподалеку находился бы маленький городок. И по вечерам мы бы сидели в саду, и пили красное вино, и курили сигареты „Голуаз“, и смотрели бы, как садится солнце».

А Шивон однажды сказала, что когда у нее плохое настроение или она грустит, она закрывает глаза и представляет себя в доме на Кейп-Коде вместе со своей подругой Элли. Они путешествуют на лодке от Провинстауна и выходят на пляж, чтобы посмотреть горбатых китов. И когда она думает об этом, ей становится хорошо и спокойно.

А иногда, когда кто-нибудь умирает, как умерла мать, люди спрашивают: «Что бы ты сказал своей маме, если б она была сейчас здесь?» Или: «Что бы подумала твоя мама?» И это глупо, потому что мать мертва. Умершим людям нельзя ничего сказать, мертвые не могут думать.

И у бабушки тоже есть картинки в голове, но они все сумбурные, как будто бы кто-то перепутал разные фильмы, и она не может сказать, что в каком порядке происходило. Так что она думает, будто умершие люди еще живы, и не понимает, что случилось в реальной жизни, а что показывали по телевизору.

127

Когда я вернулся из школы, отец еще был на работе, так что я отпер наружную дверь, вошел и снял пальто. Потом я прошел на кухню и положил свои вещи на стол. И одной из этих вещей была книга, которую я брал в школу, чтобы показать Шивон. Я сделал себе малиновый молочный коктейль, подогрел его в микроволновой печи и пошел в гостиную, чтобы посмотреть фильм из сериала «Голубая планета». Там рассказывалось о самых глубоких частях океана.

Фильм был о морских животных, которые живут вокруг серных кратеров подводных вулканов, где газы извергаются из земной коры в воду. Ученые никогда не подозревали, что в этом месте могут быть живые организмы, потому что там слишком горячо и много ядовитых веществ, но оказалось, что внутри есть целая экосистема.

Мне нравится этот эпизод, поскольку он демонстрирует, что наука всегда может открыть что-то новое и все факты, которые считались доказанными, могут оказаться совершенно неверными. И еще мне нравится, что все эти кадры были сняты в таком месте, до которого добраться сложнее, чем до вершины Эвереста, хотя оно находится всего несколькими милями ниже уровня моря. И это одно из самых тихих, темных и таинственных мест на Земле. И мне иногда нравится представлять, что я спускаюсь туда в сферическом подводном аппарате с окнами в тридцать сантиметров толщиной, чтобы они не провалились под давлением воды. И я воображаю, что я там совсем один и мой аппарат вообще никак не связан с кораблем, но я могу оперировать его энергией, управлять его моторами и двигаться по морскому дну куда угодно. И меня никогда не найдут.

Отец вернулся домой в 17.48. Я слышал, как он вошел через наружную дверь и прошел в гостиную. На нем была рубашка в зеленую и синюю клетку, и шнурки на одном ботинке были завязаны двойным узлом, а на втором — обыкновенным. Он нес старую рекламу сухих сливок, которая была сделана из металла и раскрашена голубой и белой эмалью. Ее покрывали маленькие кружочки ржавчины, похожие на пулевые отверстия, но отец не объяснил, зачем он это принес.

Он сказал:

— Здорово, дружище, — что было шуткой.

А я сказал:

— Привет! — и продолжал смотреть фильм.

А отец пошел на кухню.

Я забыл, что оставил свою книгу на кухонном столе, потому что слишком увлекся «Голубой планетой». Это то, что называется ослаблением бдительности, и этого ни в коем случае нельзя допускать, особенно если ты детектив.

Было 17.57, когда отец вернулся в гостиную. Он сказал:

— Что это?

Отец сказал это очень тихо, и я не знал, сердится ли он, поскольку он не кричал.

Он держал книгу в правой руке.

Я ответил:

— Это книга, которую я пишу.

А он спросил:

— Это правда? Ты говорил с миссис Александер?

Он опять сказал это тихо, так что я по-прежнему не мог понять, сердится ли он.

И я ответил:

— Да.

Тогда он сказал:

— Господи Боже, черт побери! До какой же степени ты глуп!

Это было то, что Шивон называет риторическим вопросом. Там в конце стоит восклицательный знак, потому что человек, который этот вопрос задает, уже знает ответ сам.

Потом отец сказал:

— Что, черт возьми, я тебе велел, Кристофер? — На этот раз он говорил гораздо громче.

И я ответил:

— Не упоминать мистера Ширза в нашем доме. Не спрашивать миссис Ширз и никого, кто убил треклятую собаку. И не лазать в чужие сады. И прекратить эту идиотскую игру в детектива. И я не делал ничего из этих вещей. Я просто спросил миссис Александер о мистере Ширзе, потому что…