Подобно солнцу, стр. 37

В надежде рассеять войско противника Магеллан приказал нескольким своим воинам поджечь близлежащую деревню. При этом два испанца погибли. Вместе с пламенем разгорались еще сильнее гнев и сопротивление. Островитяне наконец поняли, что ноги их врагов не защищены, и стали умышленно туда Делиться. Магеллан одним из первых был ранен стрелой выше колена. Он приказал организованно отступить, но только шесть человек, самых преданных, подчинились приказу и не бросили Магеллана. Остальные же в панике кинулись к лодкам, поэтому воинам Силапулапу легко удалось его окружить, так как в нем они распознали командира. два раза ему сбивали с головы шлем, но «смелый капитан и рыцарь не сдался и вместе с оставшимися с ним людьми продолжал еще больше часа мужественно сражаться. Так как он был недалеко от берега, одному аборигену удалось ранить его в лицо. Капитан мгновенно проткнул противника его собственным копьем. Потом он схватился за свой меч, но смог его вытянуть только наполовину, так как брошенное бамбуковое копье разворотило ему руку. Как только враги это увидели, они ринулись на него, и один всадил ему большой дротик… глубоко в ногу. Тут генерал-капитан упал лицом вниз. Тотчас же они бросились на него с бамбуковыми копьями и дротиками и злодейски убили нашу отраду и надежду, утешение и светоч, нашего верного пред- водителя.

Когда они его окружили, он еще успел обернуться, чтобы посмотреть, все ли достигли лодок».

Умирает великий человек. Однажды он гордо возразил консулу Алваришу: <Я буду следовать путем, который выбрал». Путь завершен.

Курс потерянных

Я надеюсь… слава этого благородного капитана не померкнет в веках и не будет предана забвению. Наряду с прочими его добродетелями он был непреклонен в горниле величайших опасностей, как никто другой, и голод переносил более стоически, чем любой из нас. Он был сведущ во всем, что касалось искусства вождения кораблей, умело прокладывал курс и составлял карты. Это воистину так, ибо никто, кроме него, не был настолько мудр, не обладал такой твердой силой воли и такими обширными знаниями, чтобы решиться предпринять плавание вокруг Земли, как то свершил он.

Антонио Пигафетта. «Плавание вокруг света»

На берегу острова Мактан вместе с Магелланом истекли кровью восемь европейцев и четыре воина раджи Себу. Более двадцати человек было ранено, многие тяжело; Пигафетта тоже покинул поле боя, раненный стрелой в лоб. Скоро станет очевидным, какую невосполнимую утрату понесла экспедиция. Она потеряла больше, чем одаренного капитана, умевшего водить корабли по неизведанным морям и державшего подчиненных в ежовых рукавицах. Зная о его строгости и суровости, к которым он был вынужден прибегать по отношению к своим спутникам, легко забывают одну существенную черту характера Фернана де Магеллана. Он единственный из офицеров, оставшийся с командой на корабле, который сел на мель, самоотверженно бросился на помощь другу, попавшему в Малакке в бедственное положение, заботился о больных после перехода через Тихий океан. Никто и никогда не описывал будни на борту кораблей во время того плавания, не отмечал, каким образом удавалось устранять недоразумения и раздоры, неизбежно возникавшие при большом скоплении людей на столь малом жизненном пространстве. Из жизни ушел выдающийся мореход. Бесцельные блуждания последующих месяцев лучше всего доказывают это. И то, что стая потеряла вожака, становится с каждым днем все очевиднее.

Сначала все в равной степени были объяты ужасом от случившегося. Угрызения совести могут терзать многих. Уже во второй половине дня 27 апреля доводят до сведения раджи Мактана, что Он получит сколько угодно любых товаров, если отдаст тела погибших, особенно останки генерал-капитана. Ответ Силапулапу Поистине королевский — все сокровища этого мира не могут заставить его вернуть европейцам трофеи его блестящей победы. Какой наглядный и унизительный урок преподносит «князь диких народов» чванливым сынам Испании и Португалии! Но кажется, они растеряли все свое высокомерие, как будто бы забыты даже постоянные раздоры между представителями этих двух национальностей. Как же иначе можно объяснить тот факт, что преемниками Магеллана избраны Дуарти Барбоза и Хуан Серрано, несмотря на то что они португальцы. Командиром «Виктории» — ее капитан Кристобаль Рабело тоже погиб — становится также португалец по имени Луис Алфонсу ди Гоиш, который раньше был собресальенте на «Тринидаде».

Конечно, новые руководители флотилии правильно подозревают, что поражение существенно охладит отношение к ним Карлоса-Хумабона. Поэтому с великой поспешностью из города на корабли доставляются все выменянные товары. Как только это было сделано, никто не знает, что следует предпринять дальше. В сложившейся безутешной ситуации Барбоза необдуманно серьезно оскорбляет человека, чьи знания языка сейчас нужны более, чем когда бы то ни было, — малайца Энрике. Он тоже был ранен в бою и позволяет себе теперь более длительный покой, чем было, по мнению Барбозы, необходимо. Офицер обзывает его ленивым псом и заявляет, что он пока раб, но свободным человеком не станет и по возвращении в Испанию его передадут донье Беатрис. Энрике из завещания Магеллана знает, что после смерти его господина ему гарантирована свобода. Мало радости доставит ему возвращение в Испанию под командованием Барбозы. Затаив зло, малаец благоразумно не отвечает на оскорбления, но то, что он позже обговаривает с раджей, не пойдет испанцам на пользу.

Есть веские основания предполагать, что Энрике склонил Карлоса-Хумабона к предательству, которое тот не замедлил осуществить. Раджу не пришлось долго уговаривать. После провала на острове Мактан у него уже не было оснований терпеть присутствие чужаков. Их «общая вера» для «христианского короля» острова Себу была равнозначна могуществу, которое воплощал Магеллан, и нужна постольку, поскольку Магеллан раскрывал перед ним блестящие перспективы. Но вот теперь чужеземцы готовятся к отплытию, а он должен будет защищаться от Силапулапу. Он собственными глазами видел, как полуголые воины разбили в пух и прах пришельцев, одетых в броню, с мушкетами и арбалетами. Итак, он, видно, уже достаточно размышлял над тем, есть ли какая-нибудь возможность одним ударом превзойти успех Силапулапу. Ведь ему так пригодятся оружие, изделия, приготовленные на продажу, и всяческие приспособления, имеющиеся на испанских кораблях, когда придется самостоятельно отстаивать единоличную власть, только недавно захваченную. То, что предпринял Карлос-Хумабон, омерзительно, но это политическая необходимость, логическое развитие событий, начало которым положил не он, а другие.

«Утром в среду, 1 мая, христианский король сообщил руководителям плавания, что он подготовил драгоценные камни и другие подарки, которые обещал послать королю Испании. Он просил вместе с приближенными отобедать с ним, с тем чтобы передать все из рук в руки».

Магеллан в данном случае сразу же вспомнил бы аналогичное приглашение султана Малакки, который заманил таким образом шестьдесят его товарищей в смертельную ловушку. Хуан Серрано тоже приобрел подобный опыт и настоятельно предостерегает Барбозу- от неверного шага — в конце концов можно вручить подарки и на корабле. Но Барбоза уже принял приглашение, и Сер- рано, не желая прослыть трусом, первым садится в лодку. Всего двадцать девять человек отправились к острову, среди них капитаны всех трех кораблей, искусный кормчий Андрес де Сан-Мартин, священник Педро де Вальдеррама, кормчий и один из первых исследователей Бразилии Жуан Лопиш Карвальу, алькальд флотилии Гомес де Эспиноса и малаец Энрике. Пигафетты, к счастью, среди них нет. Оказывается, стрела, ранившая его, была отравлена, и теперь летописца мучил жестокий жар. Он с большим сожалением вынужден был остаться на корабле.

По всей вероятности, по дороге в резиденцию Карвальу и Эспиноса задержались, так как заметили кое-что, на что не обратили внимания их товарищи. Тот человек, который недавно таким чудесным образом исцелился, недвусмысленными жестами предложил священнику спрятаться в его доме. Оба, не раздумывая, повернули назад, приплыли на корабли и рассказали своим спутникам о происшествии.