Пир попрошаек, стр. 67
Лайам на пару коротких мгновений забыл и о Кессиасе, и о мертвецах. Он сосредоточенно думал. Ему сегодня уже приходила на ум булава, когда… когда он готовился к драке с Окхэмом в склепе…
– Присцианы… – пробормотал Лайам. Ему ярко представился шипастый шар, лежавший на самом древнем из саркофагов. «Ну так и что же? – спросил он себя. – Уж не подозреваешь ли ты, что сама госпожа Присциан, вооружившись этой штуковиной, так основательно отделала этих несчастных?» Шутка не удалась. И вообще, переулок, залитый кровью, к шуткам располагал очень мало.
– А ведь этих троих убили точно так же, как и того бедолагу, – сказала вдруг матушка Джеф, обращаясь к эдилу. Лайам встрепенулся, заметив, что Кессиас согласно кивнул.
– Какого еще бедолагу? – спросил он и тут же сам понял какого. – Нищего, убитого прошлой ночью? – Слабая искра догадки загорелась в его мозгу.
– Да, – отозвалась матушка Джеф, горестно покачав головой. – Вы знаете, кто это сделал?
– Нет, – сказал Лайам. Он выпрямился и с вызовом посмотрел эдилу в лицо. – Нет, я не знаю. Не знаю – если эти убиты так же, как тот.
Оборотень обещал, что не предпримет против нищих никаких действий до оговоренного срока, – и у Лайама не было оснований не верить ему.
– Да не смешите вы меня, Ренфорд! – взорвался эдил. – Вы распрекрасно знаете, чьих это рук дело! И вы немедленно найдете этих людей и передадите властям! Я думаю наш разговор на этом закончен!
– Нет, не закончен. Послушайте, Кессиас… У них не было оснований затевать эту войну. Они уже знают, что мы поймали убийцу их человека! Я им давным-давно о том сообщил, – слова Лайама не отражали точного положения дел, но некоторое зерно правды в них содержалось. Эдил только сверкнул глазами и, круто развернувшись на каблуках, зашагал к выходу из переулка, однако его место тут же заступила Грантайре.
– Так вы и впрямь не знаете, кто это сделал?
– Нет, – сокрушенно вздохнул Лайам, и это уже была совершенная правда. Слишком многое говорило, что воровской клан в деле никак не замешан. Во-первых, в отместку за Шутника воры должны были бы убить только одного человека, а ни в коем случае не четверых, во-вторых, Мопса ясно сказала, что результатами Оборотень доволен. А в-третьих… в-третьих, какой уважающий себя вор пойдет на дело с оружием, которое нельзя спрятать под курткой? Разве можно карабкаться в темноте через стены с моргенштерном в руках?
Тогда… кто же во всем виноват? Лайам еще раз огляделся вокруг. Залитый кровью переулок походил на бойню.
Грантайре нетерпеливо вздохнула.
– Вы что-то говорили о каких-то булавах… Я не расслышала что.
Лайам коротко отмахнулся.
– Мне показалось, что тут также прозвучала фамилия нашей общей знакомой, – не отставала Грантайре.
– Ах, это… – Лайам покачал головой. – Просто я вспоминал, где в последний видел оружие подобного рода, и вспомнил, что в склепе, где упокоены предки вдовы. Там находилась булава со сломанной рукоятью.
– Я ее не заметила, – встрепенулась волшебница. – Определенно нет!
– И не могли, потому что она пропала. Госпожа Присциан показывала ее мне во время моего первого посещения усыпальницы. – Лайам вдруг понял, что Грантайре любопытствует неспроста. Он тронул волшебницу за плечо. – Вы что-то подозреваете? Выкладывайте, что у вас на уме!
Он внутренне усмехнулся, припомнив, сколько раз Кессиас точно так же обращался к нему самому.
Грантайре отвела глаза в сторону.
– Ничего, что стоило бы внимания… Слушайте, Ренфорд… Оставайтесь с эдилом. Я сама найду камень и верну его туда, где он должен лежать.
И, прежде чем Лайам успел возразить, волшебница повернулась и, подхватив полы плаща, побежала к выходу из переулка. Лайам бросился следом за ней.
– Подождите! – Он поскользнулся, с ужасом понимая – на чем, и стал падать, бешено вращая руками, чтобы восстановить равновесие. Пятно света от его фонаря непредсказуемо заметалось, озаряя то один, то другой страшный фрагмент последствий кровавой драмы.
17
Когда Лайам выпрямился, он понял, что догонять беглянку нет смысла, да и грузная фигура Кессиаса перекрывала ему путь. Эдил возвращался.
– Куда это она вдруг понеслась?
– Не знаю…
Выходка Грантайре выводила его размышления на новый виток. Что означало ее внезапное бегство? Нет, простой реакцией на убийство врага-чародея эту странную дерганность нельзя объяснить. Волшебницу явно что-то тревожило. Что? Особу, так хладнокровно и быстро расправившуюся с грозным противником, вряд ли мог бы обеспокоить какой-то пустяк.
Она все порывалась найти кристалл Присцианов, а услышав об исчезнувшей булаве, подхватилась и убежала. Словно испугавшись чего-то. Чего, если уж сам Дезидерий не смог выстоять против нее? Возможно, она опасается козней со стороны мертвого мага? Мертвого… Лайам потер лоб. Мертвые маги, если припомнить Тарквина, способны посещать этот мир. А вспомнив Тарквина, почему бы не вспомнить и Эйрина?..
Это имя повисло в его сознании, мгновенно обретя вес и форму.
– Да ну, ерунда… – сказал Лайам вслух. Но имя далекого родича госпожи Присциан по-прежнему не желало покидать его мозг.
«Тарквин вернулся из мертвых, потому что его попросили грифоны. А кто мог просить Эйрина? И о чем? Нет, это смешно! Зачем ему возвращаться? И если уж он вернулся, то что позволило это сделать?»
Кристалл! Его сдвинули с места… С гробницы убрали печать!.. Нет, Лайам определенно отказывался верить в подобную чушь. Камень уже неделю как то забирали, то возвращали на место, почему же тогда Эйрин решился восстать из мертвых только сегодня?
Лайам лихорадочно размышлял. По мере того как его мысли цеплялись одна за другую, история с Эйрином выглядела все более правдоподобной. «Нет, он восстал совсем не сегодня, он выбрался две ночи назад и… и убил подвернувшегося под руку нищего. Ему нужен был чужой дух после сотен лет, проведенных в темнице… поэтому он стал убивать. Сперва случайного побирушку, а потом… потом двух детей… тех самых, что не вернулись домой с маскарада. Их ведь наверняка не нашли…»
Лайам нахмурился и покачал головой. Он вовсе не обязан воспринимать эти бредни всерьез только потому, что Грантайре отнеслась к ним серьезно. Она просто разволновалась, ведь убить человека – не шутка. А он, Лайам, обязан все взвешивать трезво, однако…
Однако Грантайре волшебница и читала записи Эйрина Присциана. Она лучше других понимает, на что способен этот загадочный господин.
Внезапно на Лайама навалилась усталость. Он почувствовал, что связно мыслить ему не под силу. Пора подключать к делу матушку Джеф. Она все-таки – ведьма, и не простая ведьма, а искательница теней. Кому, как не ей, разбираться с покойниками, восстающими из гробов. Конечно, между магией и ведовством существует огромная разница, но человеческая природа одна.
– Вы знаете разницу между душой и духом, матушка Джеф?
Старая ведьма склонила голову, словно не расслышав вопроса, а потом осторожно сказала:
– Пожалуй…
Однажды – в подвале покойницкой – она показала Лайаму один фокус, помогающий распознать, находится ли в мертвом теле душа. Лайам надеялся, что этот фокус поможет сейчас выяснить и еще кое-что.
– Вы говорили, что душа, внезапно отторгнутая от тела, превращается в призрак. – Матушка Джеф кивнула. – Тот опыт, какой вы при мне когда-то проделали, он может определить, существует ли в покойнике дух? – Лайам кивком указал на мертвецов, валявшихся в луже крови. – Вы можете установить, лишены или нет эти несчастные духа?
Старая ведьма пожевала губами, словно пробуя услышанное на вкус, и наконец ответила:
– Пожалуй, смогу. Те язычки пламени, что вы видели над ртами усопших, являлись не чем иным, как медленным исходом душ из безжизненных тел. Но, строго говоря, этот процесс невозможен без истечения духа… Дух покидает тело, соединяясь с душой, и… ну да, ну да – нет пламени, нет и духа… хотя главное, что меня интересует, это, конечно, душа.