Драконья справедливость, стр. 37
Лайам поклонился и отошел от вдовы.
«Странно, – повторил Фануил. – Он словно меня узнал».
«Может, он спутал тебя с какой-то другой мелкой тварью?»
– Что она сказала? – спросил Куспиниан, когда Лайам опять угнездился с ним рядом.
– Что ей надо подумать. Короче, она ничего не предпримет до возвращения Проупа.
Вдова Саффиан уже зачитывала собравшимся текст «чистосердечного», как она объявила, признания Хандуитов.
– Если этот малый – тот самый маг, ей лучше бы его отпустить, – зашептал Куспиниан Лайаму в ухо. – Приказать выслать из города и кончить на том, чтобы не нарываться на неприятности. – Лайам скривился. Ему очень хотелось послушать, что добавила Ровиана к признанию своего муженька. Однако на эдила он шикнуть не мог и потому только кивнул, показывая, что все понимает. – Меня в дрожь бросает при мысли, что тут появится еще один чародей и начнет выяснять, как мы обошлись с его младшим собратом.
«Твой Уокен быстренько арестует нахала, – подумал Лайам. – И уж как-нибудь исхитрится его допросить!» Кстати, допросить этого Каммера было бы тоже неплохо. Это, собственно, судя по всему – не проблема. Раз юнец сидит за решеткой, значит, он не так уж опасен. Настоящий маг не провел бы и дня в подземелье. Эдил может не волноваться, гильдию вряд ли заинтересует судьба того, кто позволил себя заточить. Скорее, маги начнут выяснять, что случилось с Пассендусом. И упрутся опять же в пресловутого Каммера.
«Если он, конечно, и вправду „тот человек“. Доказательств-то у нас нет, одни лишь догадки». Вдова Саффиан уже отложила текст признания в сторону, а у Лайама в голове завертелась новая мысль. Почему Фануил решил, что Каммер посмотрел на него странно? Все странно смотрят на Фануила. И обычные-то драконы по улицам не так уж часто разгуливают, а о маленьких нечего и говорить. Дракончик должен был к таким взглядам привыкнуть. Значит, Каммер взглянул на него как-то особенно. Лайам наклонился и погладил уродца.
«Он мог тебя видеть где-нибудь раньше?»
Дракончик изогнул длинную шею и посмотрел на хозяина. Его глаза с вертикальными прорезями зрачков были совершенно бесстрастны.
«Не знаю. Я сам никогда прежде его не встречал. Но, мне кажется, он понял, что я фамильяр».
Все странно смотрят на Фануила, и все принимают Лайама за чародея. Почему бы и Каммеру не решить, что долговязый квестор ареопага – маг? Что в том такого? Да ничего. А если поставить себя на место этого Каммера? Он уже убил одного чародея, но никто не знает об этом, он взят под арест по пустяковому делу, он надеется вывернуться, он посмеивается над судьей. Он не ждет подвоха и вдруг обнаруживает, что на разбирательстве его дела присутствует еще один маг. Лайам заерзал на стуле.
«Что он в таком случае сделает? На что может решиться?»
В его мозгу вдруг вспыхнула сторонняя мысль. Она исходила от Фануила.
«Мастер, рядом творится магия!»
Лайам, не успев толком сообразить, что это могло бы значить, вскочил со своего места и бросился в боковую дверь.
12
Лайам не видел, как всполошился ошарашенный его выходкой зал. Он ударил всем телом в дверь, но та не открылась. Тогда Лайам рванул ее на себя, метнулся в проем и тут же упал, споткнувшись о стражника, валявшегося на пороге. Легкое похрапывание, слетавшее с его губ, говорило о том, что охранник не ранен и не убит, а просто-напросто спит. Невдалеке от него лежал и второй конвойный. Поднявшись, Лайам увидел еще одну дверь и бросился к ней, морщась от боли в колене.
Он оказался в узеньком, стиснутом высокими стенами переулке, и, хотя полоска неба, мерцавшая в вышине, была еще светлой, глаза его не сразу приспособились к царившей вокруг полумгле. Заседание, кажется, затянулось – мелькнуло в его мозгу.
– Боги, избавьте меня от этого зуда!
Лайам резко повернулся на голос. Он сделал несколько осторожных шагов и различил в полумраке толстого квестора. Тот катался по мостовой, срывая с себя одежду и раздирая свою кожу ногтями.
«Кантрипы, – пояснил Фануил. – Он чешется, а стражники спят». Дракончик стоял тут же и, склонив голову, глядел на бившегося в конвульсиях толстяка.
Лайам упал на колени и схватил Проуна за руки. — Куда он побежал?
У Проуна глаза полезли на лоб, он засучил ногами. Лайам выбранился, отпустил руки страдальца и встал, озираясь по сторонам. Слева к нему шел свет – там была улица, там двигались пешеходы. Он повернулся направо – и стал хохотать. Из глаз его брызнули слезы, живот и бока дико заныли, потом заболели, словно он хохотал уже много часов. Смех рвался у него из груди с неистовой силой, он раздирал ему глотку. Казалось, чьи-то незримые пальцы выворачивают ему рот наизнанку и стаскивают к ушам всю мускулатуру лица. Лайам рухнул на четвереньки, сотрясаясь всем телом. Дракончик, извиваясь и кашляя, подкатился к нему. Задыхаясь и чувствуя, что вот-вот потеряет сознание, Лайам поднял глаза, чтобы увидеть, как чья-то худенькая фигурка бочком выдвигается из темноты.
Каммер с силой пнул Фануила, и тот отлетел к стене, продолжая надсадно хрипеть.
«Мастер, не бойся, это продлится недолго!»
Лайам и не думал бояться. Внутренне он был совершенно спокоен, хотя все его тело корчилось словно в припадке падучей. Каммер схватил Лайама за волосы. В руке обольстителя юных красоток что-то сверкнуло. Нож! Это был нож!
– Будь у меня подушка, господин чародей, – прошипел юнец, резким рывком задирая вверх голову жертвы, – я бы придушил тебя, как Пассендуса. Но…
Нож отлетел в сторону. Лайам услышал, как он чиркнул по камню и зазвенел. Каммер, шатнувшись, стал падать на спину. Из бока его вышло острие алебарды, но Лайам этого уже не увидел.
Он, уткнувшись лицом в камень брусчатки, продолжал хохотать.
«Это сейчас кончится», – повторял Фануил, но ничего не кончалось. Прошла вечность, потом другая, потом истерический смех оборвался – сразу и без рецидивов. Лайама вырвало, он едва нашел в себе силы откатиться от лужицы желчи. Дракончик лежал под стеной, вздрагивая и часто дыша.
Тут появился Эласко, он помог Лайаму встать и какое-то время стоял рядом, подставляя плечо.
– Так это все-таки он?
Лайам кивнул, промычав в ответ что-то невнятное. У него не было сил говорить. Ребра болели, брюшина ныла, а губы словно бы онемели. Он осторожно ощупал лицо.
«Прямо как после кабацкой драки, – подумал он, опираясь на стену и давая свободу Эласко. – Ох, только бы не упасть!» Куспиниан стоял на коленях, растирая толстому квестору руки. Тот нервно всхлипывал, пытаясь что-то сказать. Группа стражников с факелами толклась у служебного входа, еще двое застыли над скорченным телом Каммера, алебарда одного из них была окровавлена.
– Чего вы тут топчетесь? – напустился на стражу Эласко. – Ступайте в зал! Кто будет охранять госпожу председательницу и остальных заключенных? Ступайте-ступайте! И кто-нибудь пусть сбегает за водой!
Лайам, кряхтя, наклонился к дракончику, чтобы взять его на руки. Юноша тоже присел рядом с ним, но Лайам раздраженно сказал:
– Мы оба в порядке. Вы лучше помогите эдилу.
Проун лежал на мостовой, как колода, лицо толстого квестора было изодрано в кровь. Куспиниан, над ним хлопотавший, оказался в большом затруднении. В одиночку пошевелить эту тушу не мог даже он.
Стражники, несмотря на приказ, все еще маялись на крыльце, но тут же втянулись в здание, завидев, что к ним неверной походкой приближается долговязый колдун. Когда Лайам, держа Фануила под мышкой, ввалился в комнату ожидания, там уже было пусто. Он сел на скамью. На ту же скамью через пару минут уложили и Проуна. Куспиниан и Эласко, освободившись от ноши, облегченно вздохнули.
– Давайте сюда и этого, – бросил эдил через плечо. Спустя мгновение двое стражников подтащили к соседней скамейке еще одно тело. Куспиниан раздраженно поморщился. – Бросьте его на полу.
Проун уже сидел, вокруг него суетился Эласко. Эдил окинул взглядом скорченную фигурку Каммера, приникшую к полу.