100 великих сокровищ России, стр. 41

Большой интерес вызывает единственная в нашей стране коллекция монастырских башенных часовых механизмов. Уникален механизм 1539 года, выкованный вручную мастером Семёном Часовиком для Соловецкого монастыря. Это самый ранний датированный башенный часовой механизм русской работы. Помимо соловецкого механизма в коллекции хранится механизм XVIII века работы мастера Рязанцова из Пафнутьев-Боровского монастыря, часы-куранты 1863 года работы мастера Ивана Юрина из Николо-Перервинского монастыря.

Большой художественный и исторический интерес представляет коллекция колоколов. Самый древний колокол датирован 1487 годом. Он отлит при великом князе Иване III мастером Федькой Пушечником.

В коллекции также хранятся новгородские и псковские колокола XVI века, вывезенные опричниками царя Ивана Грозного в качестве трофеев из этих городов. Выделяются два колокола со сквозными арочками — резонаторами звука. Один из них весом в 60 пудов отлит в 1648 году мастером Емельяном Даниловым; другой — мастером Маториным, представителем известной московской колоколо-литейной династии. Подобных колоколов с прорезными арочками известно в России только два.

К самобытным произведениям русского прикладного искусства относятся предметы с оловянно-слюдяным декором: семи- и девятиглавые выносные фонари-иерусалимы, зеркало-складень, иконная рама. Подлинным шедевром является девятишатровая надпрестольная сень из московской церкви Успения Богоматери на Бору.

Большой интерес представляют предметы, ставшие частью интерьеров православных храмов, а именно: кованые двери, разнообразные оконные решётки, оконные ставни.

Любопытны чугунные напольные плиты XVII века из московских церквей Ильи Пророка на Воронцовом поле и Панкратия на Сухаревской, а также из Пафнутьев-Боровского и Успенского Свенского монастырей.

В коллекции хранятся также уникальные флюгера с Сухаревой башни и Передних дворцовых ворот в Коломенском. Оба они выполнены в форме геральдических орлов.

Музей-заповедник Кижи

Широко и привольно раскинулось Онего-озеро. В прозрачной глубине медленно плывут отражённые облака, деревеньки и лесистые острова опрокинулись в прибрежные воды… На мгновенье теряешь ощущение, где мир реальный и осязаемый и где он призрачен и фантастичен. Вот на горизонте, словно Китеж-град, поднимаются какие-то невиданные сооружения. Огромные, устремлённые ввысь храмы величаво и торжественно царят над зеркальной гладью озера с низкими пологими берегами, над плоскими островами и синеющими вдали лесами.

Это Кижи, небольшой — километра четыре в длину и метров шестьсот в ширину, с маленькой, в несколько дворов деревушкой — остров. Один из 1650 островов Онежского озера. Но его короткое и какое-то странное имя знают под всеми широтами. Летом что ни день к острову причаливают быстрокрылые «Ракеты»: тысячи и тысячи людей спешат сюда, чтобы увидеть «восьмое чудо света», сотворённое простыми заонежскими крестьянами.

Во исполнение распоряжения Совета министров РСФСР от 14 июля 1965 года № 2665-р Совет министров Карельской АССР постановил:

Именно с этого документа началась вот уже 40-летняя история музея-заповедника «Кижи» — одного из крупнейших музеев традиционной крестьянской культуры Карелии и Русского Севера.

Сегодня музей-заповедник «Кижи» — уникальный островной музей и крупный международный центр экскурсионного обслуживания туристов.

А лет пятьсот назад на острове было довольно крупное по тем временам поселение — Кижский погост (так в старину называли центр района, включавшего несколько волостей со множеством сёл, деревень и починков). Немало повидали на своём веку стены древних кижских храмов — и отважных ушкуйников из Великого Новгорода, и царских приказных, и шведских, и польских интервентов, и восставших крестьян. Сказано: «У церкви Преображения Господня били в колокола в сполох и собирались из деревень с дубьём и кольём». Древо народного творчества произрастало не в «краю непуганых птиц», каким представлялись в прошлом веке северные окраины страны, а на реальной почве русской истории с её противоречиями и страстями, победами и поражениями. Так было и в 1714 году, когда в Кижах на месте старого, сгоревшего от удара молнии храма была возведена сохранившаяся доныне Преображенская церковь.

Северная война в разгаре, но исход её уже предрешён. Петровская Россия прочно утверждалась на берегах Балтики, становилась могущественной европейской державой. Одна за другой сдавались балтийские крепости — оплоты морского господства шведов, гремели салюты в ознаменование победы русского флота в битве при Гангуте. Избавившись от постоянной угрозы нападения воинственных соседей, крестьяне заонежских погостов возвращались к мирным трудам. Патриотический подъём эпохи определил и пафос кижского храма-памятника, прозвучавшего величальной песней русскому народу.

Купола, купола, купола… Двадцать два. Разметали в стороны свои крылья стрельчатые «бочки» — словно кокошники русских красавиц. А на гребнях — стройные барабаны и луковичные главы с креслами, покрытые чешуёй серебристого лемеха. В северные белые ночи светятся они загадочным фосфорическим блеском, на закате полыхают тревожным багрянцем; то голубеют, отражая небесную синь, то делаются зеленоватыми или бурыми, как земля. Один ярус, второй, третий, четвёртый… Всё выше, выше, и в самое небо вонзилась верхняя глава, венчающая всю эту грандиозную 37-метровую пирамиду. Если долго смотреть на неё снизу, в какой-то момент появляется почти физическое ощущение движения. Оно начинается внизу: высота основных объёмов нарастает к верхним ярусам и центральной главе. Заострённые «бочки» усиливают это движение, и вот уже главки как будто взбегают по уступам. Нерушимая громада куполов обретает ритмическую поступь, и от одного яруса к другому по плавным очертаниям луковичных глав струится крылатая сила, устремлённая ввысь.

Но не менее удивительно другое. Чем внимательнее всматриваешься в Преображенскую церковь, тем сильнее поражают неумолимая логика, безупречность архитектурной композиции, единственное в своём роде соединение артистической импровизации и строгой классичности всех пропорций и всех деталей.

В основании церкви — восьмерик, иными словами, восьмигранный сруб. С четырёх сторон пристроены прямоугольные прирубы на низких каменных фундаментах. Такая церковь называлась «о двадцати стенах» и известна была в народном деревянном зодчестве с давних времён. На нижнем, самом большом восьмерике — другой, поменьше, на нём третий, ещё меньше. Верх каждого прируба двухступенчатый, и каждый уступ покрыт «бочкой» с главкой; скаты «бочек» закруглены, вверху они сходятся наподобие киля у лодки. Один ярус из четырёх глав, над ним другой, такой же; выше третий ярус из восьми глав на «бочках», венчающих каждую грань нижнего восьмерика; ещё выше — следующий — из четырёх глав второго восьмерика; и наконец, на третьем восьмерике стоит одна самая верхняя и самая большая глава, завершающая всю композицию. Надо было обладать выдающимся талантом, чтобы спаять воедино все части этого грандиозного сооружения. Вся многоглавая пятиярусная композиция великолепно вписана в один чёткий и слитный пирамидальный силуэт. Преображенская церковь смотрится величественным скульптурным монументом, сработанным резцом мастера из цельного куска дерева. Она звучит гулкой и торжественной мелодией, в которой образ многоглавия воплощает идею сплочённости большой и единой народной общины.

О строителе Преображенской церкви в народе сложилась легенда, будто он, закончив работу, забросил свой топор далеко в Онежское озеро и сказал: «Поставил эту церковь мастер Нестор, не было, нет и не будет такой». Красивое сказание, но оно только легенда. За «чудом» в Кижах — многовековая история русского деревянного зодчества, художественный и строительный опыт тех, кто возводил города и веси, могучие крепости и удивительные по красоте храмы и даже обычную избу поднял на уровень большого искусства.