Под покровом ночи, стр. 11

Разумеется, Вотрель великолепно справился с этим ударом. Буквально через мгновение он вновь стал бесстрастным, довольным и наглым. Но от всей его внешности, от лоснящихся волос до сверкающих туфель, веяло безнадежностью человека, который не раз терпел поражение.

Вотрель нашел в себе силы рассмеяться и насмешливо произнести:

— Следовательно, вы считаете меня убийцей?

— Нет, — пожал плечами Банколен, — в настоящее время не считаю. Предположительно каждый может оказаться убийцей, но нельзя ожидать, чтобы каждый был прорицателем или колдуном… Я только задаю вопросы. — В подтверждение этого он неожиданно спросил: — Скажите, месье Вотрель, месье де Салиньи говорил по-английски?

— Рауль?! Очень любопытный вопрос. Рауль был истинным спортсменом, но и только. Он был фехтовальщиком, великолепным теннисистом — у него была подача, которую Лакост и то отражал с трудом, — и самым лучшим наездником в скачках с препятствиями. Правда, — веско добавил Вотрель, — он получил серьезную травму, упав с лошади, отчего у него очень пострадали рука и позвоночник. Ему даже пришлось обратиться к иностранному специалисту. Помните, это чуть не помешало свадьбе. Да, безусловно, он был выдающимся спортсменом. Но он редко открывал книгу. Что за чушь! Рауль говорит по-английски! Единственные английские слова, которые он знал, — это гейм и сет.

Слуга принес пальто Вотреля — длинное и темное, с большим собольим воротником и с серебряной петелькой-вешалкой. Оно словно громко заявляло о его богатстве. Вотрель надел черную шляпу, и из-под ее широких мягких полей блеснул его монокль. Затем извлек длинный мундштук слоновой кости, вставил сигарету. Стоя в дверях, высокий, артистичный, с торчащим изо рта длинным мундштуком, он улыбнулся:

— Вы не забудете мою карточку, месье Банколен?

— Раз уж вы меня вынуждаете, — передернул тот плечами, — должен сказать, что с большим удовольствием я посмотрел бы на вашу идентификационную карточку, месье.

Вотрель вынул мундштук.

— Это означает, что вы не считаете меня французом?

— Полагаю, вы русский.

— Совершенно верно. Я приехал в Париж десять лет назад. С тех пор я получил документы на гражданство.

— Вот как! И кем же вы там были?

— Позвольте представиться: батальонный майор Федоров из 9-го казачьего кавалерийского полка армии его величества.

Вотрель насмешливо щелкнул каблуками, низко поклонился и исчез.

Глава 5

АЛИСА В СТРАНЕ ЧУДЕС

Банколен посмотрел на меня, приподняв в снисходительном удивлении брови.

— Алиби как у младенца! — развел руками я. — Не знаю, Банколен, как вы сумеете его разрушить.

— Пока мне это и не нужно. Вопрос в другом: где этот смехотворный дуэлянт достает средства, чтобы общаться с таким миллионером, как Салиньи? — Он нахмурился. — К сожалению, сегодня здесь маловато их знакомых… Франсуа!

Тот поспешил явиться.

— Франсуа, вы позаботились о том, чтобы за всеми этими людьми проследили, когда они уходят?

— О да, месье.

— Отлично. Пусть Ротар разыщет тех, кто точно помнит, что видел Салиньи за игрой в рулетку и в курительной. Спросите стюарда из бара, видел ли он там Вотреля. Когда зайдете в курительную, загляните в одну из кабинок, может, найдете там книгу, которая называется „Алиса в Стране чудес“. Постарайтесь выяснить, кто ее там забыл. Пока все… Подождите! Пришлите к нам хозяина заведения. — Отпустив Франсуа, Банколен повернулся к нам: — Я не уверен, что сам могу ответить на вопрос о доходах Вотреля. Однако склонен думать, что он снабжает мадам герцогиню наркотиками.

— Ну да! — с тяжелым вздохом воскликнул Графенштайн. — Так вот в чем дело. Я молчал, поскольку не был в этом уверен, хотя думал…

— Да. Когда она подошла к нам сегодня в первый раз, я заметил, что она выглядела так, будто находилась под воздействием наркотиков. Так оно и было. Вы видели, я подобрал окурок ее сигареты, который она оставила в пепельнице? — Банколен выудил его из нагрудного кармана. — На таких сигаретах не указываются фирма-изготовитель и марка. Подойдите-ка, доктор. Замечаете, какой в ней рыхлый и толстый табак? А бумага, завернутая по концам? Понюхайте. Видите сухие коричневые лепестки внутри табака? Думаю, это марихуана или гашиш. Точно не скажу, пока наш химик не проверит сырье. В Египте жуют зеленые листья гашиша, а марихуана — более опасный наркотик из Мексики. Тот, кто снабжает герцогиню этой гадостью, занимается доходной и широко распространенной торговлей… Симптомы, доктор?

— Сужение зрачка глаза, тяжелое дыхание при возбуждении, бледность кожи лица, холодный и влажный кожный покров, застой; галлюцинации. Что я вам говорил? Эта невероятная история о ее встрече с…

— Доктор, уверяю вас, она не более невероятная, чем та ситуация, с которой мы столкнулись. Я не уверен, что это была галлюцинация. Вы говорите о результатах приема наркотика в больших дозах. А она принимает маленькие дозы, которые не дают такого забытья, как индийские сахарные шарики. Это стимулятор. Она закоренелая наркоманка. В противном случае даже от этой дозы впала бы в дурман. Этот препарат для хронических наркоманов возбуждает, а не дарит своим приверженцам апатичных мечтаний. Он способен свести человека в могилу уже через пять лет. Кто-то самым серьезным образом хочет избавиться от нее.

Банколен замолчал, постукивая карандашом по столу. Заложив руки за спину и переваливаясь, как бегемот на земле, Графенштайн подошел к нему, снял очки, протер их и уставился на своего компаньона. Без очков его лицо приобрело совершенно другое выражение, беззащитное и растерянное. Он проворчал, отчего его пышные усы зашевелились:

— Я ошибался. Вам нужен вовсе не психоаналитик. Donnerwetter! [6] Да здесь больше больных, чем у меня в клинике! — и потряс своим огромным кулаком.

Доктор продолжал тяжело расхаживать по комнате, когда в комнату заглянул расстроенный хозяин заведения. С усами, поникшими, как уши у провинившейся собаки.

— Месье! — вскричал он, входя в комнату вслед за своим обвислым животом. — Умоляю вас, отмените запрет на уход из моего ресторана! Несколько человек попытались уйти, но ваши люди задержали их. Они задают моим клиентам разные вопросы. Я всем говорю, что это было самоубийство…

— Прошу вас, сядьте и успокойтесь. Эти разговоры о самоубийстве только привлекут к вам публику. Нет нужды расстраиваться.

Тот с надеждой глянул Банколену прямо в лицо:

— Вы так думаете, месье? Репортеры…

— Значит, об этом уже известно! А медэксперт здесь?

— Только что приехал.

— Хорошо! А теперь… Собираясь сюда сегодня вечером, я навел о вас справки в нашем архиве…

— Конечно, это ложь!

— Конечно, — невозмутимо согласился Банколен. — В особенности мне хотелось бы знать, находится ли сегодня среди ваших посетителей неизвестный вам клиент?

— Ни одного. У нас при входе требуют предъявить нашу карточку. Я лично все их проверил. Конечно, если только это не полицейские. Я был бы вам очень благодарен, если бы вы по достоинству оценили мою любезность. — Он подтянулся с видом оскорбленного достоинства. Но его внешность прожженного жулика напрочь отрицала даже возможность наличия у него столь благородного свойства натуры.

Банколен методично постукивал по столу карандашом.

— Как мне сообщили, ваше имя Луиджи Фенелли. Не очень распространенное для Франции. Это верно, что несколько лет назад добрый синьор Муссолини запретил вам держать ресторан, так как вы провожали уставших от жизни людей через Врата Ста Печалей? Короче, месье, вас когда-либо арестовывали за торговлю опиумом?

Фенелли воздел руки к небесам и поклялся кровью Мадонны, ликом святого Луки и окровавленными ступнями апостола, что это наглая клевета.

— Вы производите хорошее впечатление, — задумчиво кивнул детектив. — Тем не менее, я намерен спросить еще кое о чем. Например, требуется ли предъявление карточки, чтобы попасть на третий этаж вашего заведения? А также меня интересует, принято ли у вас подавать сонное зелье из мака под видом коктейлей?