Открытие сезона, стр. 14

— Вам известно, что за цвет «моув»… э-э… серебристо-лиловый? — вдруг выпалила она. Слова эти слетели с языка как бы помимо ее воли, и она не успела их удержать.

На него ее вопрос подействовал как удар электротока. Он отдернулся и посмотрел на Дейзи так, словно у нее внезапно прорезались клыки и щупальца.

— Почему вы спросили об этом? — настороженно поинтересовался он.

— Мне просто захотелось это узнать. — Она помолчала. — Ну так знаете или нет?

— Почему вы решили, что мне должно быть это известно?

— Не знаю. Я просто так спросила.

— Это похоже на один из тех тестов, которыми пользуются женщины, чтобы определить, гей мужчина или нет. Почему бы вам не задать прямой вопрос, если вас это интересует?

— Не интересует, — поспешно отозвалась она, придя в ужас, что он мог так подумать о ней. — Просто один человек… в общем, не важно. — Она залилась краской. Дейзи знала, что покраснела, потому что щекам стало жарко. Она пристально смотрела на экран компьютера, словно пытаясь усилием воли заставить программу работать быстрее.

Он провел шершавой ладонью по коротким волосам.

— Мутно-розовый, — пробормотал он. — Что?

— Мутно-розовый. Серебристо-лиловый — это вычурное название мутно-розового. Верно? Я часто его слышал, когда моя бывшая жена выбирала всякие предметы, обставляя нашу квартиру… но, на мой взгляд, это просто мутно-розовый.

Господи Боже! Тетя Джо была права насчет серебристо-лилового: теперь он перестал быть безошибочным тестом. Интересно, не так ли? Ей не терпелось поскорее сообщить им эту новость.

— А пюсовый? — произнесла она и чуть не шлепнула себя по губам. Ну почему она не может оставить его в покое?

— Какой? — Судя по его лицу, он впервые слышал это слово.

— Пюсовый. Что это за цвет?

— Повторите по буквам.

— П-ю-с-о-в-ы-й.

На этот раз он провел ладонью по лицу.

— Это какой-то вопрос с подвохом?

— Почему вы так решили?

— Пюсовый. Кто, черт побери, станет называть цвет пюсовым? Он звучит как от слова «пукать». Но ведь никто не захочет иметь вещь пукающего цвета.

— Пюсовый — очень приятный цвет, — сказала она. Он недоверчиво посмотрел на Дейзи:

— Ну если вы так говорите…

— Так вы знаете, какой это цвет?

— Нет, черт побери. Мне это неизвестно, — рявкнул он. — Я знаю настоящие цвета: синий, зеленый, красный и тому подобное. Пюсовый!.. Это надо же! Вы его только что придумали.

— Вовсе нет, — ухмыльнулась она. — Пойдите посмотрите в словаре. — И она ткнула пальцем в сторону справочной секции. — Вон там стоит несколько словарей.

Он яростно фыркнул, потом отодвинул стул назад и, чуть не печатая шаг, направился в справочную секцию. Пролистал словарь, провел пальцем сверху вниз по паре страниц, затем прочел краткую справку: «красновато-коричневый», еще раз фыркнул и покачал головой.

— Не то чтобы я ни разу не видел чего-то красно-коричневого, но если и видел, можете быть уверены: я не указывал на него с воплем: «Ей-богу, это выглядит пюсовым!»

— А как бы вы его определили? — ехидно осведомилась она. — Как-то истинно творчески: «О да, это красновато-коричневое»? Хотя я-то всегда считала, что пюсовый скорее лиловато-коричневый.

— Знакомые мне люди поняли бы, о чем я говорю, если бы я сказал «красновато-коричневый» или даже «лилово-коричневый», а не эти ваши выкрутасы. И вообще зачем нужно знать о таком цвете? Какой человек в здравом уме пойдет в магазин и попросит у продавца пюсовую рубашку? Или купит пюсовый автомобиль? Меня тревожат люди, покупающие лиловые машины, а уж пюсовые! Дайте передохнуть!.. Пюсовый годится только быть тестом на гейство.

Может, так оно и было, но Дейзи не собиралась в этом признаваться.

— Теперь вам известно, какой цвет называется пюсовым, — не удержалась она от шпильки. — Отныне, когда вы увидите что-то коричневое, хотя бы с легким оттенком красного или лилового, вы непременно подумаете: «А ведь это пюсовый».

— О Господи! — Он ущипнул себя за переносицу и пробормотал: — У меня от вас голова разболелась. — После чего поднял на нее глаза и угрожающе прищурился. — Если вы скажете об этом кому-нибудь, даже вскользь, я, во-первых, стану это отрицать, а во-вторых, арестую вас, даже если вы всего-навсего перейдете улицу в неположенном месте. Понятно?

— Я не перехожу улицу, где нельзя, — торжествующе откликнулась она. — Я законопослушная гражданка. Меня можно фотографировать на плакат для детей. Я даже не позволила в ам войти сюда через служебный вход! Ведь так?

— Таким людям, как вы, нужен психоаналитик. — Он бросил взгляд на экран компьютера и вздохнул с облегчением. — Процесс закончился. — Посмотрев на часы, он добавил: — И занял он вовсе не сорок пять минут, а пятнадцать. Так что и у вас есть недостатки, мисс Дейзи.

Она почувствовала, как при словах «мисс Дейзи» у нее до боли сжались зубы. Если он еще раз пошутит насчет ее имени, она не удержится и закатит ему оплеуху.

— Что вы имеете в виду? — спросила она, торопливо отсоединяя компьютер. Чем быстрее он отсюда уйдет, тем лучше.

Он вежливо взял у нее из рук ноутбук.

— Лгать вы не умеете, — произнес он и, оставив потерявшую дар речи Дейзи, вышел из библиотеки, прежде чем она придумала достойный ответ.

Глава 6

Джек Рассо покинул библиотеку в отличном настроении. Перепалка с мисс Дейзи показалась ему очень забавной и доставила удовольствие. Она расправляла плечи, краснела, но не отступала ни на дюйм. Она живо напомнила ему двоюродную бабушку Бесси, у которой он провел здесь, в Хилсборо, много летних месяцев. Бабуля Бесси была чопорной и строгой, но на удивление терпимой к энергичному мальчишке, которого ей вручали каждое лето не меньше чем на два месяца.

Хотя поначалу он возмущался тем, что его отправляли в глушь — только так он воспринимал тогда Хилсборо, — но постепенно полюбил и двоюродную бабушку, и время, проводимое у нее. Родители же считали, что сыну будет полезно побыть вне Чикаго и узнать, что за его пределами существует другой мир. И были правы.

Первые дни он умирал от скуки. В конце концов, ему было десять лет и он оказывался далеко от родителей, друзей и привычной обстановки. Телевизор тетушки Бесси мог принимать целых четыре (!) канала, и каждый день она проводила послеполуденное время перед экраном, внимательно отслеживая всю информацию, причем руки ее были заняты вязанием. По воскресеньям она дважды посещала церковь, по понедельникам стирала простыни, по вторникам убирала дом и мыла полы, а по четвергам отправлялась в магазин за продуктами, потому что это был день льготных купонов. Ему никогда не нужны были часы: просто надо было посмотреть, что делает тетушка Бесси.

Какая тогда стояла жара… Господи, это было настоящее пекло! Никакого кондиционера у тетушки Бесси, разумеется, не было, она в такие глупости не верила. В каждой комнате на окне было установлено по вентилятору, а переносной она в случае необходимости носила за собой по дому. Этого ей вполне хватало. Затянутые сеткой окна дома всегда были открыты, чтобы ветры свободно его продували.

Словом, после того как слезы его высохли и угрюмая обида на всех прошла, Джек постепенно обнаружил, какое удовольствие валяться на закате в душистой траве и следить за светлячками или, как называла их тетушка Бесси, светящимися жуками. Он помогал ей ухаживать за маленьким огородом, который она сажала каждое лето, и научился не только ценить вкус свежих овощей, но и узнал, сколько нужно труда, чтобы они попали на стол. Точно так же постепенно он познакомился с соседскими ребятами и проводил много жарких дневных часов, играя с ними в бейсбол или футбол. Он стал ловить рыбу, охотиться. Этому его научил отец одного из новых приятелей. Чудесные летние месяцы, которые начались, когда ему исполнилось десять лет, а закончились в пятнадцать, стали его лучшим временем.

Однако по-настоящему в жизнь Хилсборо он так и не вписался, потому что приезжал сюда лишь на лето и не встречал каких-либо других ребят, кроме соседских мальчишек. С тех пор как он вернулся в Хилсборо, он встретил лишь одного человека, который его помнил, ведь более двадцати лет прошло со времени его последнего приезда к тетушке Бесси. За исключением молниеносных наездов во время каникул, когда люди занимались своими семьями, а у него не было времени разыскивать старых приятелей.